Его старший сын, Никита Сергеевич Хрущев, внук и полный тезка Первого секретаря, журналист в «Московских новостях», жил и работал в России, умер в 2007 году.
В Москве нашли мертвым внука Никиты Хрущева
| Аджубей, Алексей Иванович — Википедия Переиздание // WIKI 2 | Поэтому «герои» таких репортажей тут же кинулись к зятю Хрущева и были готовы дать денег, чтобы прекратить травлю», — пишет историк. |
| СМИ раскрыли подробности о смерти внука Хрущева | Подробнее о том, как сложились судьбы внуков Никиты Хрущева, – в материале 24СМИ. |
| Раскрыты подробности смерти внука Никиты Хрущёва | Уход из жизни внука первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева подтвердил его бывший зять Иван Полисский в комментарии РИА «Новости». |
| Появились подробности гибели внука Хрущева | Поэтому «герои» таких репортажей сразу же бежали к зятю Хрущёва и были готовы отдать любые деньги за прекращение травли, – пишет историк. |
| Алексей Аджубей. Я был зятем Хрущева в кожаном переплете | Он стал зятем Хрущева в 1949 году. |
Непонятки в биографиях- безродные твари
Шумова была женой сына генсека Сергея Хрущёва. Он занимался конструированием космических систем, с 1991 года занимался преподавательской деятельностью в США и в итоге эмигрировал из России. Его брак с Шумовой распался. Был отстранён от руководства группой партийных деятелей, в число которых входил Леонид Брежнев.
Аджубей, Е. Хрущева, Р. Аджубей, Н. Хрущева, Никита Аджубей, Н.
Хрущев, С. Хрущев, Г.
Сделайте заказ сейчас, чтобы в скором времени порадовать дорого вам человека.
Книга Алексей Аджубей. Я был зятем Хрущева произведена на оборудовании мастерской family-book, с использованием лучшей настоящей кожи. Тиснение: Тиснение золоченое и блинтовое, а на корешке, окатанны ручным способом, бинты.
Обрез трехсторонний, золотой, который спасает подарочную книгу от повреждений. Форзац: Форзац бархатный с золотым тиснением. Дополнительно: При заказе Алексей Аджубей.
Хорошо, что такая биография при жизни Никиты Сергеевича у нас в стране не появилась — вряд ли она была бы правдивой. Я не вступаю в спор ни с кем, ибо каждый имеет право на собственную точку зрения.
А 2024 году проиндексируют пенсию работающим пенсионерам
Зять Хрущёва в разные годы был главным редактором газет "Комсомольская правда" и "Известия". Ученый-биолог Алексей Аджубей, внук советского лидера Никиты Хрущева, скончался 6 января. Бывший зять предпринимателя Бориса Березовского, бизнесмен Георгий Шуппе, создавший первый российский частный интернет-провайдер Cityline, скончался в Лондоне на 52-м году. Читать онлайн книгу «Я был зятем Хрущева» автора Алексея Аджубья полностью, на сайте или через приложение Литрес: Читай и Слушай. Книга правообладателя Алисторус.
Отзывы и описание книги «Я был зятем Хрущева»
РИА Новости. Похороны Юлии Хрущёвой пройдут во вторник, 13 июня, на столичном Троекуровском кладбище, сообщил её зять Игорь Макурин. Оригинал взят у philologist в Алексей Аджубей о заговоре против Хрущева 1964 года Алексей Иванович Аджубей (9 января 1924, Самарканд 19 марта 1993, Москва) советский журналист. Уход из жизни внука первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева подтвердил его бывший зять Иван Полисский в комментарии РИА «Новости». Внук Никиты Хрущёва Алексей Аджубей скончался в Москве на 70-м году жизни, сообщает 6 января телеканал РЕН ТВ со ссылкой на осведомлённый источник.
«Вернуть народу имя Сталина»
Ничего я не понял, и отцовский друг пояснил: "Все, конец, Хрущева снимают. Ну, и нашего главного тоже". С тех пор до второй половины 1980-х Алексея Ивановича я больше не встречал. А в Париже было время поговорить и вспомнить. Но язык развязывал не алкоголь, а желание нежданного московского гостя высказаться. Может, случайно попался ему под руку один из благодарных слушателей, вероятно, один из первых после долгих лет забвения. Аджубей клялся, что предупреждал тестя о кремлевской интриге.
Да и тот уже слышал о ней от сына Сергея, которому верные люди доверили поведать папе о замысле Брежнева и Подгорного. Но Никита Сергеевич почему-то известие и о заседании Политбюро, и о возможном созыве пленума ЦК воспринял внешне спокойно. Некоторые делегаты, особенно из мест, недалеких от Киева, звонили ему, торопя с возвращением из отпуска. Алексей Иванович так и не понял, почему цепкий, колючий, всегда за власть бившийся Хрущев ничего, ну ничегошеньки не предпринимал, чтобы нейтрализовать медлительного Подгорного и велеречивого Брежнева. И годы спустя объяснение находил одно: Хрущев не верил. Видимо, первый человек в партии и в Совмине настолько вошел в роль единственно возможного лидера, что не мог допустить ослушания?
Или готов был укротить взбунтовавшихся грозным своим окриком? Почему-то раз бросил Алексею Ивановичу: "Народ не позволит". Какой народ? Где его Никита Сергеевич в Кремле видел? Все Аджубеем и придуманные лозунги типа "Догоним и перегоним Америку! Начались перебои с хлебом - Аджубей считал, создаваемые искусственно.
Правда, и после расставания Никита Сергеевич продолжал материально поддерживать свою вторую избранницу. В 1924 году, спустя четыре года после смерти первой жены, Никита сыграл свадьбу с 24-летней Ниной Кухарчук. Нина тоже не понравилась Ксении Ивановне, та говорила, что она ни в какое сравнение не идет с ее любимой Фросей. Но, тем не менее, именно Нина вошла в историю страны как первая «первая леди». Именно она стала первой из жен лидеров СССР, сопровождавших супруга на официальных приемах, выезжавших с ним за границу и встречавшихся с главами иностранных государств.
Никита Хрущев с Ниной Кухарчук. Юлия Хрущева О старшей дочери Хрущева неизвестно практически ничего. Девочку, потерявшую мать в четырехлетнем возрасте, сначала воспитывала бабушка, а после к этому процессу присоединилась третья жена Никиты Сергеевича. Известно, что Юлия была замужем за Виктором Гонтарем, который был старше ее более чем на 10 лет. Хрущев в 1954 году сделал своего зятя директором Киевской оперы.
Юлия Никитична умерла в возрасте 65 лет, в 1981 году, через 10 лет после смерти отца и за три года до смерти мачехи Нины. При этом смерть его до сих пор окутана тайнами и домыслами. Леонид Хрущев. Ходило множество слухов о его пьяных выходках и хамстве, о том, что сыну партийной «шишки» все было дозволено. Во время одной из вечеринок московской золотой молодежи Леонид познакомился с художницей Эсфирью Этингер, дочерью известного авиаконструктора.
Их роман был столь же бурным, сколь и скоротечным. Но легко расстаться не получилось — Эсфирь забеременела. Леонид решил, что его это известие ни к чему не обязывает, и вскоре закрутил новый роман — с актрисой Розой Трейвас, племянницей политического деятеля, расстрелянного при непосредственном участии Хрущева. Причем свою новую избранницу Леонид практически сразу повел под венец. По воспоминаниям Розы, когда Никита Сергеевич застал молодоженов дома со свеженьким свидетельством о браке в руках, он тут же разорвал документ и прогнал невестку.
Хрущев запретил сыну встречаться с дочерью врага народа и заставил признать сына от Эсфири Этингер. Когда мальчик появился на свет, Леониду Хрущеву было 17 лет.
Лот 161. Из IV части «Оли».
Голова Львова. Париж, 11. Лот 6. Лот 162.
Сталина к А. Жданову от 17 октября 1934 года. Лот 17. Некрасов, Н.
Эдуарда Праца, 1869. Лот 26. Собрал и привел в порядок Д. Лот 154.
Лот 100. Семенова, [1915]. Ознакомиться со всеми лотами предстоящих торгов можно на предаукционной выставке в Москве Б. Харитоньевский пер.
И когда за столом в финской бане зашёл спор о маршальских мемуарах, по сути столкнулись две точки зрения, бытовавшие не где-нибудь, не на интеллигентских кухнях, а непосредственно в ЦК КПСС. Помнится, в тот раз за столом было человек восемь. Шестеро молчали, а двое рубились до крика. И в какой-то момент Грибачёв так грохнул кулаком по столу, что зазвенели стаканы в подстаканниках. Гаркнул: — Правильно сказал Александр Николаевич. Надо вернуть народу имя Сталина! Все знали, что Александр Николаевич — это и.
Об этом банном эпизоде я написал в книге «Алексей Аджубей в коридорах четвёртой власти», которую лет двадцать назад выпустили «Известия». Рада Никитична, — с ней я общался до её ухода, — мне этого не забыла и стала шутливо называть меня «обличителем». Вот так. После моей публикации в вышеназванной книге, кое-кто из бывших прорабов очень сильно кривился. Но никто не пытался опровергнуть, зная, что есть и иные свидетельства беспринципной яковлевской политической прыти.
Крым передали Украине за грехи Хрущева
Хрущев в 1954 году сделал своего зятя директором Киевской оперы. РИА Новости. Похороны Юлии Хрущёвой пройдут во вторник, 13 июня, на столичном Троекуровском кладбище, сообщил её зять Игорь Макурин. Зять Хрущева, главный редактор «Известий» Аджубей просто позже оправдывал не самый умный ход Никиты Сергеевича. Алексе́й Ива́нович Аджубе́й — советский журналист, публицист, главный редактор газет «Комсомольская правда» (1957—1959) и «Известия» (1959—1964). Оригинал взят у philologist в Алексей Аджубей о заговоре против Хрущева 1964 года Алексей Иванович Аджубей (9 января 1924, Самарканд 19 марта 1993, Москва) советский журналист.
Зять Хрущева Аджубей был первым торговцем «блоками для негатива».
Я в то время был спецкором отдела публицистики журнала «Советский Союз», единственным подчинённым Аджубея, бывшего главного редактора «Известий», зятя Хрущёва. Я и предположить не мог, какая же близость существовала между Хрущевым и Аджубеем: вечером за ужином детально обсуждались все важнейшие государственные новости. Ну, конечно, язвили, что Аджубею повезло больше других, поскольку зять Хрущева.
| Внук Хрущёва, сын главреда «Известий». Скончался Алексей Аджубей | Зять Хрущёва в разные годы был главным редактором газет "Комсомольская правда" и "Известия". |
| Смерть внука Хрущева официально подтвердили | Аджубей, редактор газеты "Известия", зять Хрущева, распоясался так, что стремится стоять над Президиумом ЦК КПСС. |
Как живут потомки вождей и генсеков. Хрущев Н.С.
Показательным примером для Альбайрата мог стать Алексей Аджубей, ставший при покровительстве тестя, Никиты Хрущева, главным редактором «Известий». Внук Никиты Хрущева Алексей Аджубей скончался в Москве в возрасте 69 лет, сообщил ТАСС со ссылкой на медиков. После снятия Хрущёва с высших партийных должностей Аджубей был отстранён с занимаемых постов. В этой связи вспомним зятя Хрущёва Аджубея, который после отставки тестя пытался примкнуть к группировке Шелепина.
Скачать книгу
- Непонятки в биографиях- безродные твари
- Дети Кремля
- Внук Хрущёва, сын главреда «Известий». Скончался Алексей Аджубей
- Аджубей, Алексей Иванович
- Историк: первым торговцем «блоков на негатив» был зять Хрущева – Аджубей
- Внук Хрущёва, сын главреда «Известий». Скончался Алексей Аджубей
Бывший зять внука Хрущева Алексея Аджубея подтвердил его смерть
| За кадром «Гусарской баллады»: Фурцева запрещала фильм к показу, а зять Хрущева решил его судьбу | Зять Хрущева был главным редактором «Комсомольской правды» (1957-1959) и «Известий» (1959-1964), которые в годы его работы стали одним из символов «хрущевской оттепели». |
| "Вернуть народу имя Сталина" - Газета писателей России | Показательным примером для Альбайрата мог стать Алексей Аджубей, ставший при покровительстве тестя, Никиты Хрущева, главным редактором «Известий». |
В Москве умер внук Никиты Хрущёва
Смещали Хрущева. Я знал, что никакой обратный ход невозможен. По-видимому, задержка происходила из-за каких-то деталей. Он, конечно, догадывался о том, что происходит. Спросил его: «Стоит ли мне ехать на аэродром? На аэродроме из большого начальства еще никого не было. Замятин исчез, я встал чуть в стороне от главного прохода, чтобы не искушать тех, кто предпочтет не встречаться со мной, ведь я становился опальным.
Самолет с президентом на борту уже минут сорок барражировал над Шереметьевом. Летчики, да и президент, видимо, не понимали, почему их держат в воздухе. Наконец появилась первая машина. Вошел в зал. Демонстративно подошел ко мне, пожал руку. Через минуту хлопнули дверцы еще одного лимузина.
Появился Подгорный. Плащ нараспашку. В руке сигарета. Лицо свекольного цвета. Громко бросил: «Сажайте самолет! Выстраивался хвост новоприближенцев.
Власть сменилась. Я видел, как Подгорный обнял Дортикоса, затем отвел его от толпы встречающих и что-то зашептал на ухо. Теперь и Дортикос был в курсе дела. Кавалькада машин двинулась в город. На холодном ветру плескались советские и кубинские флаги. Прохожие останавливались, провожая взглядами черную ленту автомобилей.
Хорошо, что я попросил своего известинского шофера приехать за мной. Замятин так и не появился. Едва я вернулся в редакцию, как последовал звонок секретаря ЦК партии Л. Ильичева, ведавшего идеологией. Он попросил немедля приехать к нему. Нетрудно было догадаться, о чем пойдет речь.
Впрочем, беседа заняла всего несколько минут. Ни тени смущения не промелькнуло на лице Ильичева, когда он сообщил мне, что я освобожден от обязанностей главного редактора «Известий». Я ни о чем не спрашивал, не требовал объяснений, понимая, что Ильичеву не до меня. Его собственная судьба висела на волоске: как-никак он был явным выдвиженцем Хрущева и со страхом думал о реакции Суслова по поводу собственной персоны. Кстати, Ильичев вскоре был отправлен в МИД на вполне приличную должность заместителя министра до ЦК он заведовал отделом печати МИДа , где и проработал более двадцати «застойных» лет. Такие «пароходы» тонут редко: у них многослойная обшивка корпуса, и если пробоина не глубока, подлатавшись, они вновь пускаются в плавание, хотя бы каботажное.
Вернулся в газету. Странное чувство облегчения овладело мной. Я еще не знал никаких подробностей, когда мне позвонила жена и передала разговор с отцом. Он сказал, что вопрос с ним решен. Подбодрил тем, что на заседании Президиума ЦК отметили рост подписки на газету «Известия» с 400 тысяч в 1959 году до почти 9 миллионов на октябрь 1964 года и что мне, как было сказано, «подыщут соответствующее журналистское занятие». Мои заместители, Гребнев и Ошеверов, видимо, о чем-то догадывались.
Я не стал томить их и коротко рассказал о случившемся. Сидели в кабинете втроем. Телефон молчал, хотя было самое горячее газетное время. Вот-вот должно было появиться сообщение ТАСС о моем освобождении. Я поручил подписать газету Ошеверову. К этому времени мы проработали с ним вместе почти пятнадцать лет, начинали еще в «Комсомольской правде».
Алексея Гребнева я знал больше четырех лет, только по «Известиям»: он работал заместителем у прежнего главного редактора, Губина, и остался на этом посту, когда я пришел в газету. Мизансцена, возникшая после моего сообщения о визите в ЦК, отчетлива в моей памяти. Постепенно, даже не осознав этого, замы отвели от меня глаза, потом перестали смотреть друг на друга, как бы боясь выдать нечто, таившееся в их душах и, возможно, видимое со стороны. Я понял, что им тяжело, что они растеряны и обескуражены, и, не испытывая моих коллег дольше, попрощался. Попросил своего помощника Артура Поднека оформить приказ о моем уходе в очередной отпуск и получить отпускные. Пятьсот рублей, за вычетом подоходного налога и прочих удержаний.
Поднеку я сказал, что все вопросы — завтра. Остался в кабинете один. Вот и пришел момент прощания. В этой большой комнате на пятом этаже известинского здания я проводил времени куда больше, чем дома. До мелочей был знаком пейзаж, видный сквозь круглые окна, расположенные почти под потолком, — крыши домов на площади Пушкина. Кабинет был просторен.
Никакой пышной мебели, книжных шкафов с декоративным рядом книг классиков марксизма-ленинизма, которых в подобных кабинетах никто не читает. Не было в нем и портретов руководителей. Большой рабочий стол без ящиков, еще больший — для заседаний редакционной коллегии. На одной из стен — монтаж из нескольких фотографий: Маяковский, Горький, Барбюс, Шолохов и кто-то еще — теперь не помню. Такой интерьер мне нравился.
Хорошо, что такая биография при жизни Никиты Сергеевича у нас в стране не появилась — вряд ли она была бы правдивой. Я не вступаю в спор ни с кем, ибо каждый имеет право на собственную точку зрения. Мера порядочности и ответственности тоже сугубо индивидуальна.
В частности, непонятно почему, таинственно начала угасать косыгинская реформа, которая в 1966-м дала СССР рост, вдвое превышающий американский. После Хрущёва Брежнев несколько лет «ехал» на так называемом «коллективном руководстве», осторожно меняя кадры, и, наконец, стало ясно, кто в доме хозяин. В это время начался и бум маршальских мемуаров. Начался он, конечно, неспроста, потому что Леонид Ильич, в 1945-м шагавший по Красной площади на параде Победы, о военной теме не забыл. Да, была «Малая земля», сочинённая журналистами под рьяным водительством Игнатенко одним из них был Анатолий Аграновский, — прим. Правдивая, между прочим, книга за авторством Брежнева, над которой и в те годы посмеивались и которую в перестройку и вовсе высмеяли.
Но если смотреть шире, именно бывший фронтовик Брежнев начал возрождать смысл и значение нашей великой Победы 1945-го года. Маршальские мемуары стали символом того времени, потому что в них снова появилось имя Сталина, вычеркнутое из истории Хрущёвым. Я в то время был спецкором отдела публицистики журнала «Советский Союз», единственным подчинённым Аджубея, бывшего главного редактора «Известий», зятя Хрущёва. Жили мы весело. В том смысле, что в нашу первоэтажную комнатушку с решёткой на окне во двор какой-то инокорр сделал снимок снаружи и написал, что зять Хрущёва за решёткой часто заглядывали весьма знаменитые знакомые Алексея Ивановича. А раз в неделю мы ездили париться в финскую баню на Мироновской, во Дворце водного спорта.
Финских бань в ту пору было мало, Аджубей «выбил» три банных часа тоже через своих знакомых.
Лицо свекольного цвета. Громко бросил: «Сажайте самолет! Выстраивался хвост новоприближенцев. Власть сменилась. Я видел, как Подгорный обнял Дортикоса, затем отвел его от толпы встречающих и что-то зашептал на ухо. Теперь и Дортикос был в курсе дела. Кавалькада машин двинулась в город.
На холодном ветру плескались советские и кубинские флаги. Прохожие останавливались, провожая взглядами черную ленту автомобилей. Хорошо, что я попросил своего известинского шофера приехать за мной. Замятин так и не появился. Едва я вернулся в редакцию, как последовал звонок секретаря ЦК партии Л. Ильичева, ведавшего идеологией. Он попросил немедля приехать к нему. Нетрудно было догадаться, о чем пойдет речь.
Впрочем, беседа заняла всего несколько минут. Ни тени смущения не промелькнуло на лице Ильичева, когда он сообщил мне, что я освобожден от обязанностей главного редактора «Известий». Я ни о чем не спрашивал, не требовал объяснений, понимая, что Ильичеву не до меня. Его собственная судьба висела на волоске: как-никак он был явным выдвиженцем Хрущева и со страхом думал о реакции Суслова по поводу собственной персоны. Кстати, Ильичев вскоре был отправлен в МИД на вполне приличную должность заместителя министра до ЦК он заведовал отделом печати МИДа , где и проработал более двадцати «застойных» лет. Такие «пароходы» тонут редко: у них многослойная обшивка корпуса, и если пробоина не глубока, подлатавшись, они вновь пускаются в плавание, хотя бы каботажное. Вернулся в газету. Странное чувство облегчения овладело мной.
Я еще не знал никаких подробностей, когда мне позвонила жена и передала разговор с отцом. Он сказал, что вопрос с ним решен. Подбодрил тем, что на заседании Президиума ЦК отметили рост подписки на газету «Известия» с 400 тысяч в 1959 году до почти 9 миллионов на октябрь 1964 года и что мне, как было сказано, «подыщут соответствующее журналистское занятие». Мои заместители, Гребнев и Ошеверов, видимо, о чем-то догадывались. Я не стал томить их и коротко рассказал о случившемся. Сидели в кабинете втроем. Телефон молчал, хотя было самое горячее газетное время. Вот-вот должно было появиться сообщение ТАСС о моем освобождении.
Я поручил подписать газету Ошеверову. К этому времени мы проработали с ним вместе почти пятнадцать лет, начинали еще в «Комсомольской правде». Алексея Гребнева я знал больше четырех лет, только по «Известиям»: он работал заместителем у прежнего главного редактора, Губина, и остался на этом посту, когда я пришел в газету. Мизансцена, возникшая после моего сообщения о визите в ЦК, отчетлива в моей памяти. Постепенно, даже не осознав этого, замы отвели от меня глаза, потом перестали смотреть друг на друга, как бы боясь выдать нечто, таившееся в их душах и, возможно, видимое со стороны. Я понял, что им тяжело, что они растеряны и обескуражены, и, не испытывая моих коллег дольше, попрощался. Попросил своего помощника Артура Поднека оформить приказ о моем уходе в очередной отпуск и получить отпускные. Пятьсот рублей, за вычетом подоходного налога и прочих удержаний.
Поднеку я сказал, что все вопросы — завтра. Остался в кабинете один. Вот и пришел момент прощания. В этой большой комнате на пятом этаже известинского здания я проводил времени куда больше, чем дома. До мелочей был знаком пейзаж, видный сквозь круглые окна, расположенные почти под потолком, — крыши домов на площади Пушкина. Кабинет был просторен. Никакой пышной мебели, книжных шкафов с декоративным рядом книг классиков марксизма-ленинизма, которых в подобных кабинетах никто не читает. Не было в нем и портретов руководителей.
Большой рабочий стол без ящиков, еще больший — для заседаний редакционной коллегии. На одной из стен — монтаж из нескольких фотографий: Маяковский, Горький, Барбюс, Шолохов и кто-то еще — теперь не помню. Такой интерьер мне нравился. Почему-то вспомнилось, как в конце 1959 года сюда ворвался сухонький, небольшого роста человек и стал взволнованно говорить, горячась и размахивая руками. Это был один из архитекторов здания «Известий», Михаил Григорьевич Бархин. Он проектировал здание вместе с отцом — известным советским зодчим Григорием Борисовичем Бархиным — и был очень обеспокоен, как бы во время капитального ремонта мы не нарушили стилистику и облик их детища, ведь это — образец конструктивизма конца 20-х годов. Я успокоил его. Никаких наружных работ проводить не предполагалось, крушили и перестраивали только «начинку» здания.
К этому времени я дважды побывал в Соединенных Штатах Америки, видел, как организован труд журналистов в тамошних газетах, и пытался воспользоваться их опытом. Вместо крошечных кабинетов, в которых, как в норах, прятались репортеры, сделали несколько общих залов, где каждый сотрудник был на виду, запаслись новой оргтехникой, поощряли тех, кто сам пользуется пишущей машинкой, даже ввели курсы машинописи. По моде тех лет окрасили стены в разные цвета, чтобы веселее работалось. И вот теперь все, что связывало меня с этим домом, с коллегами, пришло к финалу. Я понимал, конечно, что найдется немало людей, которые расценят мое спешное увольнение по-своему: Аджубей занимал свой пост по протекции, его карьера зависела от родственных связей. Честно сказать, сам я так не думал: кое-что смог и успел сделать в журналистике. На следующий день, 14 октября, на Пленуме ЦК, освободившем Хрущева, Брежнев удостоил меня короткой реплики. Суть ее сводилась к тому, что мне будет предоставлена возможность работать по специальности… Правда, очень скоро я понял и это подтвердили последующие десятилетия , как легко и эффектно бросает Брежнев подобные фразы, как старается выглядеть гуманным и внимательным.
Сидевшие на просцениуме Свердловского зала Кремля члены Президиума ЦК, поддержавшие Брежнева в его заговоре против Хрущева, не знали, конечно, что в эти же минуты решается их собственная судьба и очень скоро один за другим они, как и Хрущев, будут отправлены на пенсию, посланы за границу, а то и вовсе займут второстепенные должности на дальних заводах и фабриках. Сделает это Брежнев тихо, без скандалов, по-семейному, как бы любя. Всему этому еще предстояло быть.