Пост автора «Обсуждаем книги» в Дзене: «Год Людоеда. Детская тема» Петр Кожевников Жизнь Северной Венеции омрачена появлением Людоеда Питерского, совершающего одно злодеяние за другим.
Читать онлайн «Март-апрель»
апрель (текст изд. 1944 г.) - читать онлайн, автор Вадим Кожевников. Капитан Жаворонков — в тылу врага с важным заданием. Вадим Кожевников. Март-апрель (текст изд. Рассказы военных лет Вадима Кожевникова. Март- апрель (текст изд. 1944 г.). Жанр: О войне издательство -, год 2004. Вадим Кожевников Март-апрель (текст изд. апрель (текст изд. 1944 г.) Кожевников Вадим Михайлович.
Март-апрель - Вадим Михайлович Кожевников
Март-апрель, стр. 1, бесплатно читать книгу онлайн, бесплатно скачать книгу txt, скачать книгу zip, скачать книгу jar. апрель (текст изд. 1944 г.) перейдите по указанной ниже ссылке. Март-апрель. Изодранный комбинезон, прогоревший во время ночевок у костра, свободно болтался на капитане Петре Федоровиче Жаворонкове.
Настройки:
Читайте, общайтесь, делитесь впечатлениями в социальной сети для книголюбителей. Март-апрель - бесплатно полную версию книги (целиком). Электронная Библиотека > Кожевников Вадим Михайлович > Март- апрель (текст изд. 1944 г.) > Стр.1. Вадим Кожевников. Март-апрель (текст изд. читать книгу онлайн бесплатно. Книга Военные рассказы автора Вадим Кожевников читать онлайн бесплатно и без регистрации.
Вадим Кожевников. Март-апрель (1964)
Кто-нибудь садился за рояль, и начинались танцы. И если бы не военная форма, то можно было подумать, что это обычный канун выходного дня в солидном подмосковном доме отдыха. Стучали зенитки, и белое пламя прожекторов копалось в небе своими негнущимися щупальцами, - но об этом можно было не думать. После занятий Михайлова часто сидела на диване в гостиной с поджатыми ногами и с книгой в руках. Она читала при свете лампы с огромным абажуром, укрепленной на толстой и высокой подставке из красного дерева.
Вид этой девушки с красивым, спокойным лицом, ее безмятежная поза, волосы, лежащие на спине, и пальцы ее, тонкие и белые, - все это не вязалось с техникой подрывного дела или нанесением по тырсе ударов ножом с ручкой, обтянутой резиной. Когда Михайлова замечала капитана, она вскакивала и вытягивалась, как это и полагается при появлении командира. Жаворонков, небрежно кивнув, проходил мимо. Этот сильный человек с красным сухим лицом спортсмена, правда, немного усталым и грустным, был жестким и требовательным не только к подчиненным, но и к самому себе...
Капитан предпочитал действовать в одиночку. Он имел на это право. Холодной болью застыла в сердце капитана смерть его жены и ребенка: 22 июня вражеские танки раздавили их в пограничном поселке. Капитан молчал о своем горе.
Он не хотел, чтобы его несчастье служило причиной его бесстрашия. Поэтому он обманывал своих товарищей. Он сказал себе: "Жену мою, ребенка не убили, они живы. Я не мелкий человек.
Я такой же, как все. Я должен драться спокойно". И он не был мелким человеком. Всю свою жизненную силу он сосредоточил на борьбе с врагом.
Таких людей, с обагренным сердцем, гордых, скорбящих и сильных, немало на войне. Добрый, веселый, хороший мой народ! Какой же бедой ожесточили враги твое сердце! И вот сейчас, шагая за ползущей радисткой, капитан старался не размышлять ни о чем, что могло бы помешать ему обдумать свое поведение.
Он голоден, слаб, измучен длинным переходом. Конечно, она рассчитывает на его помощь. Но ведь она не знает, что он никуда не годится. Сказать все?
Ну нет. Лучше заставить ее как-нибудь подтянуться, а там он соберется с силами и, может быть, как-нибудь удастся... В отвесном скате балки весенние воды промыли нечто вроде ниши. Жесткие корни деревьев свисали над головой, то тощие, как шпагат, то перекрученные и жилистые, похожие на пучки ржавых тросов.
Ледяной навес закрывал нишу снаружи. Днем свет проникал сюда, как в стеклянную оранжерею. Здесь было чисто, сухо, лежала подстилка из еловых ветвей. Квадратный ящик рации, спальный мешок, лыжи, прислоненные к стене.
И, похлопав рукой по подстилке, сказал: - Садитесь и разувайтесь. Я должен знать, куда вы годитесь с такой ногой. И потом... Веревка у вас есть?
Капитан поднял руку, оторвал кусок тонкого корня, перевязал им ногу, обмотанную шарфом, и объявил: - Хорошо держится! Потом он вытащил лыжи наружу и что-то мастерил, орудуя ножом. Вернулся, взял рацию и сказал: - Можно ехать. Я уже несколько дней...
После часа ходьбы капитан понял, что дела его плохи. И хотя девушка, лежа на лыжах вернее - на санях, сделанных из лыж , помогала ему, отталкиваясь руками, силы его покинули. Ноги дрожали, а сердце колотилось так, что было трудно дышать. Если дальше буду храбриться, дело кончится совсем скверно".
Капитан посмотрел на часы и сказал: - Не худо бы выпить горячего. Выкопав в снегу яму, он прорыл палкой дымоход и забросал его отверстие зелеными ветвями и снегом. Ветви и снег должны были фильтровать дым, тогда он будет невидимым. Наломав сухих веток, капитан положил их в яму, потом вынул из кармана шелковый мешочек с пушечным полузарядом и, насыпав горсть пороха крупной резки на ветви, поднес спичку.
Пламя зашипело, облизав ветви. Поставив на костер жестяную банку, капитан кидал в нее сосульки и куски льда. Потом он вынул сухарь, завернул его в платок и, положив на пень, стал бить по сухарю черенком ножа. Крошки он высыпал в кипящую воду и стал размешивать.
Сняв банку с огня, он поставил ее в снег, чтобы остудить. К вечеру ему удалось убить старого грача. Он зажарил птицу на костре. Капитан поколебался, потом задумчиво произнес: - Пожалуй, это будет справедливо: - И съел всю птицу.
Закурив, он повеселел и спросил: - Ну, как нога?
Но, вообще говоря, налеты на одиночные немецкие транспорты указывают на ваше тяжелое положение. И, как говорится, вопль брюха заглушает в вас голос рассудка". Привыкнув к длительному одиночеству, капитан мог рассуждать с самим собой до тех пор, пока не уставал или, как он признавался себе, не начинал говорить глупостей. Капитану казалось, что тот, второй, с кем он беседовал, очень неплохой парень, все понимает, добрый, душевный. Лишь изредка капитан грубо прерывал его. Этот окрик возникал при малейшем шорохе или при виде лыжни, оттаявшей и черствой. Но мнение капитана о своем двойнике, душевном и все понимающем парне, несколько расходилось с мнением товарищей.
Капитан в отряде считался человеком мало симпатичным. Неразговорчивый, сдержанный, он не располагал и других к дружеской откровенности.
Лишь изредка капитан грубо прерывал себя: «Болтать-то болтай, но и по сторонам поглядывай! Но мнение капитана о своем двойнике — душевном, все быстро схватывающем и очень отзывчивом парне — несколько расходилось с мнением товарищей. Капитан в отряде считался человеком мало симпатичным. Неразговорчивый, сдержанный, он не располагал и других к дружеской откровенности.
Для новичков, впервые отправляющихся в рейд, он не искал ласковых, ободряющих слов. Возвращаясь после задания, капитан старался избегать восторженных встреч. Уклоняясь от объятой, он бормотал: — Побриться бы надо, а то щеки, как у ежа, — и поспешно проходил к себе. О работе в тылу у немцев он не любил рассказывать и ограничивался рапортом начальнику.
В ходе истории наблюдается заметное внутреннее изменение главного героя, от импульсивности и эмоциональности в сторону взвешенности и рассудительности.
Написано настолько увлекательно и живо, что все картины и протагонисты запоминаются на долго и даже спустя довольно долгое время, моментально вспоминаются. Место событий настолько детально и красочно описано, что у читающего невольно возникает эффект присутствия.
КАТЕГОРИИ КНИГ
- Март- апрель (текст изд. 1944 г.) [Вадим Михайлович Кожевников] (fb2) читать онлайн
- Март- апрель
- Вадим Кожевников. Март-апрель
- Март-апрель - Вадим Михайлович Кожевников
Вадим Кожевников, "Март-апрель" (1943).
Читать страницу 1 онлайн. Вадим Кожевников Март-апрель (текст изд. 1944 г.) Изодранный комбинезон, прогоревший во время ночевок у костра, свободно болтался на похудевшем капитане Петре Федоровиче Жаворонкове. Читай книгу Вадим Кожевников Март-апрель онлайн полностью бесплатно на сайте. Share Flag Next Entry. Вадим Кожевников, "Март-апрель" (1943). Предлагаем вашему вниманию книгу «Март-апрель. Скачать или читать онлайн.
Вадим Кожевников, "Март-апрель" (1943).
1944 г.). Кожевников Вадим Кожевников Март-апрель (текст изд. 1944 г.) Изодранный комбинезон, прогоревший во время ночевок у костра, свободно болтался на похудевшем капитане Петре Федоровиче Жаворонкове. апрель (текст изд. Март-апрель / полная версия.
Кожевников Вадим Михайлович
- Март-апрель
- Вадим Кожевников «Март-Апрель»
- КАТЕГОРИИ КНИГ
- Вадим Кожевников - Март-апрель » Электронные книги купить или читать онлайн | библиотека LibFox
- Читать онлайн Март- апрель (текст изд. 1944 г.). Кожевников Вадим Михайлович.
- Книга Военные рассказы читать онлайн
Читать Март-апрель (Кожевников) полностью
- MARC-запись (RUSMARC)
- Автор Вадим Кожевников
- Кожевников Вадим - Март-апрель
- Март- апрель - Кожевников Вадим
- Книга Март-апрель (Кожевников Вадим) - большая электронная библиотека
Вадим Кожевников. Март-апрель
Тоскливо брести по этим одичавшим местам одинокому, усталому, измученному человеку! Но капитан умышленно выбирал эти дикие места, где встреча с немцами менее вероятна. И чем заброшеннее и забытее выглядела земля, тем поступь капитана была увереннее. Вот только голод начинал мучить.
Капитан временами плохо видел. Он останавливался, тер глаза и, когда это не помогало, колотил себя кулаком в шерстяной рукавице по скулам, чтобы восстановить кровообращение. Спускаясь в балку, капитан наклонился к крохотном водопаду, стекавшему с ледяной бахромы откоса, и стал пить воду, ощущая тошнотный, пресный вкус талого снега.
Но он продолжал пить, хотя ему и не хотелось, — пить только для того, чтобы заполнить пустоту в тоскующем желудке. Тощие тени ложились на мокрый снег. Стало холодно.
Лужи застывали, и лед громко хрустел под ногами. Мокрые ветви обмерзли: когда он отводил их рукой, они звенели. И как ни пытался капитан идти бесшумно, каждый шаг сопровождался хрустом и звоном.
Когда нога заживет, я и сама доберусь. Засекли фашисты рацию, понятно? Лицо что-то знакомое.
Девушка ничего не ответила. Она ползла, проваливаясь по самые плечи в снег. Раздражение сменилось у капитана другим чувством, менее определенным, но более беспокойным.
Он помнил эту Михайлову у себя на базе, среди курсантов. Она с самого начала вызывала у него чувство неприязни, даже больше - негодования. Он никак не мог понять, зачем она на базе, - высокая, красивая, даже очень красивая, с гордо поднятой головой и ярким, большим и точно очерченным ртом, от которого трудно отвести глаза, когда она говорит.
У нее была неприятная манера смотреть прямо в глаза. Неприятная не потому, что видеть такие глаза противно, - напротив, большие, внимательные и спокойные, с золотистыми искорками вокруг больших зрачков, они были очень хороши. Но плохо то, что пристального взгляда их капитан не выдерживал.
И девушка это замечала. А потом эта манера носить волосы, пышные, блестящие и тоже золотистые, выпустив их за воротник шинели! Сколько раз говорил капитан: - Подберите ваши волосы.
Военная форма - это не маскарадный костюм. Правда, занималась Михайлова старательно. Оставаясь после занятий, она часто обращалась к капитану с вопросами, довольно толковыми.
Но капитан, убежденный в том, что знания ей не пригодятся, отвечал кратко, резко, все время поглядывая на часы. Начальник курсов сделал замечание капитану за то, что он так мало внимания уделяет Михайловой. Обстановка может приказать собственноручно ликвидироваться.
А она? Разве она сможет? Ведь пожалеет себя.
Разве можно себя, такую... Капитан сбился. Чтобы отделаться от Михайловой, он перевел ее в группу радисток.
Курсы десантников располагались в одном из подмосковных домов отдыха. Крылатые остекленные веранды, красные дорожки внутри, яркая лакированная мебель - вся эта обстановка, не потерявшая еще всей прелести мирной жизни, располагала по вечерам к развлечениям. Кто-нибудь садился за рояль, и начинались танцы.
И если бы не военная форма, то можно было подумать, что это обычный канун выходного дня в солидном подмосковном доме отдыха. Стучали зенитки, и белое пламя прожекторов копалось в небе своими негнущимися щупальцами, - но об этом можно было не думать. После занятий Михайлова часто сидела на диване в гостиной с поджатыми ногами и с книгой в руках.
Она читала при свете лампы с огромным абажуром, укрепленной на толстой и высокой подставке из красного дерева. Вид этой девушки с красивым, спокойным лицом, ее безмятежная поза, волосы, лежащие на спине, и пальцы ее, тонкие и белые, - все это не вязалось с техникой подрывного дела или нанесением по тырсе ударов ножом с ручкой, обтянутой резиной. Когда Михайлова замечала капитана, она вскакивала и вытягивалась, как это и полагается при появлении командира.
Жаворонков, небрежно кивнув, проходил мимо. Этот сильный человек с красным сухим лицом спортсмена, правда, немного усталым и грустным, был жестким и требовательным не только к подчиненным, но и к самому себе... Капитан предпочитал действовать в одиночку.
Он имел на это право. Холодной болью застыла в сердце капитана смерть его жены и ребенка: 22 июня вражеские танки раздавили их в пограничном поселке. Капитан молчал о своем горе.
Он не хотел, чтобы его несчастье служило причиной его бесстрашия. Поэтому он обманывал своих товарищей. Он сказал себе: "Жену мою, ребенка не убили, они живы.
Я не мелкий человек. Я такой же, как все. Я должен драться спокойно".
И он не был мелким человеком. Всю свою жизненную силу он сосредоточил на борьбе с врагом. Таких людей, с обагренным сердцем, гордых, скорбящих и сильных, немало на войне.
Добрый, веселый, хороший мой народ! Какой же бедой ожесточили враги твое сердце! И вот сейчас, шагая за ползущей радисткой, капитан старался не размышлять ни о чем, что могло бы помешать ему обдумать свое поведение.
Он голоден, слаб, измучен длинным переходом. Конечно, она рассчитывает на его помощь. Но ведь она не знает, что он никуда не годится.
Сказать все? Ну нет. Лучше заставить ее как-нибудь подтянуться, а там он соберется с силами и, может быть, как-нибудь удастся...
В отвесном скате балки весенние воды промыли нечто вроде ниши. Жесткие корни деревьев свисали над головой, то тощие, как шпагат, то перекрученные и жилистые, похожие на пучки ржавых тросов.
И чем заброшеннее и забытее выглядела земля, тем поступь капитана была увереннее. Вот только голод начинал мучить. Капитан временами плохо видел. Он останавливался, тер глаза и, когда это не помогало, колотил себя кулаком в шерстяной рукавице по скулам, чтобы восстановить кровообращение. Спускаясь в балку, капитан наклонился к крохотном водопаду, стекавшему с ледяной бахромы откоса, и стал пить воду, ощущая тошнотный, пресный вкус талого снега. Но он продолжал пить, хотя ему и не хотелось, — пить только для того, чтобы заполнить пустоту в тоскующем желудке. Тощие тени ложились на мокрый снег.
Стало холодно. Лужи застывали, и лед громко хрустел под ногами. Мокрые ветви обмерзли: когда он отводил их рукой, они звенели. И как ни пытался капитан идти бесшумно, каждый шаг сопровождался хрустом и звоном. Взошла луна. Лес засверкал. Бесчисленные сосульки и обледеневшие лужи, отражая лунный свет, горели холодным огнем, как пилястры на колоннах станции метро «Дворец Советов». Где-то в этом квадрате должен был находиться радист. Но разве найдешь его сразу, если этот квадрат равен четырем километрам?
По снегу, как дым, бродили тени облаков. Капитан спал, прижав кулак к губам, и лицо у него было усталое, измученное. Девушка наклонилась и осторожно просунула свою руку под его голову. С ветви дерева, склоненного над ямой, падали на лицо спящего тяжелые капли воды. Девушка освободила руку и подставила ладонь, защищая лицо спящего. Когда в ладони скапливалась вода, она осторожно выплескивала ее.
Капитан проснулся, сел и стал тереть лицо ладонями. Ему не хотелось вспоминать про этот случай. Дело было так. В августе капитан подорвал крупный немецкий склад боеприпасов. Его контузило взрывной волной, неузнаваемо обожгло пламенем. Он лежал в тлеющей черной одежде, когда немецкие санитары подобрали его и вместе с пострадавшими немецкими солдатами отнесли в госпиталь.
Он пролежал три недели, притворяясь глухонемым. Потом врачи установили, что он не потерял слуха. Ночью тяжело раненный капитан выбрался изо рва и полз двадцать километров до места явки. Чтобы прекратить разговор, он спросил: — Нога все болит? Когда понадобится, вы у меня еще побегаете. Капитан впрягся в сани и снова заковылял по талому снегу.
Шел дождь со снегом. Ноги разъезжались. Капитан часто проваливался в выбоины, наполненные мокрой снежной кашей. Было тускло и серо. И капитан с тоской думал о том, удастся ли им переправиться через реку, на которой, вероятно, вода уже выступила поверх льда. На дороге лежала убитая лошадь.
Капитан присел возле нее на корточки, вытащил нож. Он поджаривал тонкие ломтики мяса, насадив их на стержень антенны, как на вертел. Потом он поднялся и сказал: — Я пойду посмотрю, что там, а вы оставайтесь. Без глупостей, — пробормотал капитан. Но это больше относилось к нему самому, потому что он смутился. Вернулся он ночью.
Девушка сидела на санях, держа пистолет в руке. Увидев капитана, она улыбнулась и встала. Фашисты недалеко отсюда аэродром оборудовали. Михайлова сняла шапку, надела наушники. Через несколько минут она спросила, что передавать. Капитан присел рядом с ней.
Стукнув кулаком по ладони, он сказал: — Одним словом, так: карта раскисла от воды. Квадрат расположения аэродрома определить не могу. Даю координаты по компасу. Ввиду низкой облачности линейные ориентиры будут скрыты. Поэтому пеленгом будет служить наша рация на волне... Какая там у вас волна, сообщите.
Девушка сняла наушники и с сияющим лицом повернулась к капитану. Но капитан, сворачивая новую цигарку, даже не поднял глаз. А вам придется добираться своими средствами. Как стемнеет окончательно, спуститесь к реке. Лед тонкий, захватите жердь. Если провалитесь, она поможет.
Потом доползете до Малиновки, километра три, там вас встретят. И, разозлившись, громко произнес: — А я вам приказываю. Но рацию отобрать у меня вы не имеете права. Михайлова насмешливо сказала: — Я вам очень благодарна, капитан, за идею. Капитан отогнул рукав, взглянул на часы. Михайлова взялась за лямки, сделала несколько шагов, потом обернулась.
Туманная мгла застилала землю, в воздухе пахло сыростью, и всюду слышались шорохи воды, не застывшей и ночью. Умирать в такую погоду особенно неприятно. Впрочем, нет на свете погоды, при которой бы это было приятно. Если бы Михайлова прочла три месяца назад рассказ, в котором герои переживали подобные приключения, в ее красивых глазах наверняка появилось бы мечтательное выражение.