Укажите вариант ответа, в котором есть прилагательное в простой сравнительной степени:А) стоить дешевле, жить ближе,Б) самый быстрый бегун, чит. Есть ответ. Выделить все второстепенные члены в (только надо знаками) 1) на улице бывал то дождь,то снег,и только в феврале начались морозы.
Ответы и объяснения
| Листобой (Рассказы) | Помогите озаглавить короткий рассказик Осень между тем сменилась плохонькой зимой. На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы. Крыша мелькомбината наконец-таки покрылась снегом. |
| Оглавление: | Лучший ответ на вопрос «Помогите озаглавить короткий рассказик Осень между тем сменилась плохонькой зимой. На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы. |
| Ответы : Нужно быстро выполнить контрольную работу хелп | члены в (только надо знаками) 1) на улице бывал то дождь,то снег,и только в феврале начались, 565655720230305, У меня много игрушек. |
| Коваль «Капитан Клюквин» читать полностью | Помогите озаглавить короткий рассказик Осень между тем сменилась плохонькой зимой. На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы. |
Найда обычно лежит на крыльце приветливо постукивая хвостом каждому прохожему грамматические ошибки
А некоторые были оторочены оранжевым, напоминали осенние листья. На спине цвет перьев вдруг становился зелёный, лесной, моховой. И характер у Капитана был весёлый. Целый день прыгал он по клетке, расшатывал клювом железные прутья или выламывал дверцу.
Но больше всего он любил долбить еловые шишки. Зажав в когтях шишку, он вонзал клюв под каждую чешуинку и доставал оттуда смоляное семечко. Гладкая, оплывшая смолой шишка становилась похожей на растрёпанного воробья.
Скоро от неё оставалась одна кочерыжка. Но и кочерыжку Капитан долбил до тех пор, пока не превращал в щепки. Прикончив все шишки, Капитан принимался долбить бузинную жёрдочку — своего деревянного коня.
Яростно цокая, он смело рубил сук, на котором сидел. Мне захотелось, чтоб Клюквин научился брать семечки из рук. Я взял семечко и просунул его в клетку.
Клюквин сразу понял, в чём дело, и отвернулся. Тогда я сунул семечко в рот и, звонко цокнув, разгрыз его. Удивительно посмотрел на меня Капитан Клюквин.
Во взгляде его были и печаль, и досада, и лёгкое презрение ко мне. Да, Капитан Клюквин имел гордый характер, и я не стал с ним спорить, сдался, бросил семечко в кормушку. Клёст мигом разгрыз его.
Капитан Клюквин цокнул, вытянул шею и вдруг схватил семечко. С тех пор каждый день после утренней песни я кормил его семечками с руки. Осень между тем сменилась плохонькой зимой.
На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы. Крыша мелькомбината наконец-таки покрылась снегом. Кривоклювый Капитан пел целыми днями, и песня его звучала сочно и сильно.
Один раз я случайно оставил клетку открытой. Капитан сразу вылез из неё и вскарабкался на крышу клетки. С минуту он подбадривал себя песней, а потом решился лететь.
Пролетев по комнате, он опустился на стеклянную крышку аквариума и стал разглядывать, что там делается внутри, за стеклом. Там под светом рефлектора раскинулись тропические водоросли, а между ними плавали королевские тетры — тёмные рыбки, рассечённые золотой полосой. Подводный мир заворожил клеста.
Радостно цокнув, он долбанул в стекло кривым клювом. Вздрогнули королевские тетры, а клёст полетел к окну. Он ударился головой о стекло и, ошеломлённый, упал вниз, на крышу клетки… В феврале я купил себе гитару и стал разыгрывать пьесы старинных итальянских композиторов.
Чаще всего я играл Пятый этюд Джульяни. Этот этюд играют все начинающие гитаристы. Когда его играешь быстро, звуки сливаются, и выходит — вроде ручеёк журчит.
У меня ручейка не получалось; вернее, тёк он слишком уж медленно, но всё-таки дотекал до заключительного аккорда. Капитан Клюквин отнёсся к моей игре с большим вниманием.
Клюквин сразу понял, в чем дело, и отвернулся. Тогда я сунул семечко в рот и, звонко цокнув, разгрыз его. Удивительно посмотрел на меня Капитан Клюквин. Во взгляде его были и печаль, и досада, и легкое презрение ко мне. Да, Капитан Клюквин имел гордый характер, и я не стал с ним спорить, сдался, бросил семечко в кормушку. Клест мигом разгрыз его. Капитан Клюквин цокнул, вытянул шею и вдруг схватил семечко. С тех пор каждый день после утренней песни я кормил его семечками с руки.
Осень между тем сменилась плохонькой зимой. На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы. Крыша мелькомбината наконец-таки покрылась снегом. Кривоклювый Капитан пел целыми днями, и песня его звучала сочно и сильно. Один раз я случайно оставил клетку открытой.
Как только я брал гитару, Клюквин начинал свистеть, стараясь меня заглушить. Я злился и швырял в клеста пустыми шишками или загонял его в клетку, а клетку накрывал пиджаком. Но и оттуда доносилось зловещее цыканье Капитана. Когда я выучил этюд и стал играть его получше, Клюквин успокоился. Он пел теперь тише, приноравливаясь к гитаре. До этого мне казалось, что клёст поёт бестолково и только мешает, но, прислушавшись, я понял, что Капитан Клюквин украшает мою игру таинственными, хвойными, лесными звуками. Конечно, выглядело всё это не так уж прекрасно — корявая игра на гитаре сопровождалась кривоносым пением, но я пришёл в восторг и мечтал уже выступить с Капитаном в Центральном доме детей железнодорожников. Теперь ручеёк потёк более уверенно, и Капитан Клюквин добавлял в него свежую струю. Он не любил повторяться и всякий раз пел новую песню. Иногда она бывала звонкой и радостной, иногда — печальной. А я по-прежнему пилил одно и то же. Каждый день перед заходом солнца Капитан вылетал из клетки, усаживался на аквариум и, пока я настраивал гитару, легонько цокал, прочищая горло. Солнце постепенно уходило, пряталось за мелькомбинатом, и в комнате становилось сумеречно, только светился аквариум. В сумерках Клюквин пел особенно хорошо, душевно. Мне нравились наши гитарные вечера, но хотелось, чтоб клёст сидел ко мне поближе, не на аквариуме, а на грифе гитары. Как-то после утренней песни я не стал его кормить. Капитан Клюквин вылетел из клетки, обшарил шкаф и письменный стол, но не нашёл даже пустой ольховой шишечки. Голодный и злой, он попил из аквариума и вдруг почувствовал запах смолы. На гитаре, что висела на стене, за ночь выросла шишка, как раз на грифе, на том самом месте, где находятся колки для натягивания струн. Шишка была свежая, от неё крепко пахло смолой. Капитан взлетел и, вцепившись в шишку когтями, стал отдирать её от грифа. Однако шишка — хе-хе! Пришлось долбить её на месте. Подождав, пока клёст хорошенько вгрызётся в шишку, я стал осторожно снимать с гвоздя гитару. Капитан зарычал на меня. Отделив гитару от стены, я плавно повлёк её по комнате и через минуту сидел на диване. Гитара была в руках, а на грифе трещал шишкой Капитан Клюквин. Левая рука моя медленно поползла по грифу, всё ближе подбираясь к шишке. Капитан сердито цокнул, подскочил ко второму ладу и ущипнул меня за палец. Раздражённо помахав крыльями, он пошёл пешком по грифу доколупывать свою шишку. Ласково взял я первую ноту — задребезжала шишка, а клёст подпрыгнул и зацокал громко и радостно, как лошадь копытами по мостовой. Оканчивался месяц март. С крыши мелькомбината свешивались крупные сосульки, облепленные мукой. В хорошую погоду я выставлял клетку на балкон, и Капитан Клюквин весь день дышал свежим воздухом, пел, клевал снег и сосульки. На звук его голоса залетали синицы-московки. Они клевали коноплю и сало в кормушках, пересвистываясь с Капитаном. Иногда синицы садились на крышу клетки и начинали дразнить клеста, сыпали на него снег и тинькали в самое ухо. Клюквин реагировал на синиц по-капитански. Он воинственно цокал, стараясь ухватить московку за ногу.
Целый день прыгал он по клетке, расшатывал клювом железные прутья или выламывал дверцу. Но больше всего он любил долбить еловые шишки. Зажав в когтях шишку, он вонзал клюв под каждую чешуинку и доставал оттуда смоляное семечко. Гладкая, оплывшая смолой шишка становилась похожей на растрёпанного воробья. Скоро от неё оставалась одна кочерыжка. Но и кочерыжку Капитан долбил до тех пор, пока не превращал в щепки. Прикончив все шишки, Капитан принимался долбить бузинную жёрдочку — своего деревянного коня. Яростно цокая, он смело рубил сук, на котором сидел. Мне захотелось, чтоб Клюквин научился брать семечки из рук. Я взял семечко и просунул его в клетку. Клюквин сразу понял, в чём дело, и отвернулся. Тогда я сунул семечко в рот и, звонко цокнув, разгрыз его. Удивительно посмотрел на меня Капитан Клюквин. Во взгляде его были и печаль, и досада, и лёгкое презрение ко мне. Да, Капитан Клюквин имел гордый характер, и я не стал с ним спорить, сдался, бросил семечко в кормушку. Клёст мигом разгрыз его. Капитан Клюквин цокнул, вытянул шею и вдруг схватил семечко. С тех пор каждый день после утренней песни я кормил его семечками с руки. Осень между тем сменилась плохонькой зимой. На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы. Крыша мелькомбината наконец-таки покрылась снегом. Кривоклювый Капитан пел целыми днями, и песня его звучала сочно и сильно. Один раз я случайно оставил клетку открытой. Капитан сразу вылез из неё и вскарабкался на крышу клетки. С минуту он подбадривал себя песней, а потом решился лететь. Пролетев по комнате, он опустился на стеклянную крышку аквариума и стал разглядывать, что там делается внутри, за стеклом. Там под светом рефлектора раскинулись тропические водоросли, а между ними плавали королевские тетры — тёмные рыбки, рассечённые золотой полосой. Подводный мир заворожил клеста. Радостно цокнув, он долбанул в стекло кривым клювом. Вздрогнули королевские тетры, а клёст полетел к окну. Он ударился головой о стекло и, ошеломлённый, упал вниз, на крышу клетки... В феврале я купил себе гитару и стал разыгрывать пьесы старинных итальянских композиторов. Чаще всего я играл Пятый этюд Джульяни. Этот этюд играют все начинающие гитаристы. Когда его играешь быстро, звуки сливаются, и выходит — вроде ручеёк журчит. У меня ручейка не получалось; вернее, тёк он слишком уж медленно, но всё-таки дотекал до заключительного аккорда. Капитан Клюквин отнёсся к моей игре с большим вниманием. Звуки гитары его потрясли. Он даже бросил петь и только изредка восхищённо цокал. Но скоро он перешёл в наступление.
Всероссийская олимпиада по литературе 2015-2016 учебный год Муниципальный тур
Клёст сидел на своей жёрдочке торжественно и гордо, как командир на коне. Я бросил в клетку семечко подсолнуха. Командир соскочил с жёрдочки, взмахнул клювом, и трах! Надо было придумать клесту имя. Мне хотелось, чтоб в имени был отмечен и его командирский нрав, и крепкий клюв, и красный цвет оперения. Нашлось только одно слово, в котором есть и клюв и красный цвет, — клюква. Подходящее слово, ведь клесты живут в северных лесах, где меховые и клюквенные болота.
Жаль только, нет в клюкве ничего командирского. В конце концов я назвал клеста — Капитан Клюквин. Солнечное пятно еле наметилось в пасмурных облаках, низко бегущих над крышей мелькомбината.
Пролетев по комнате, он опустился на стеклянную крышку аквариума и стал разглядывать, что там делается внутри, за стеклом. Там под светом рефлектора раскинулись тропические водоросли, а между ними плавали королевские тетры - темные рыбки, рассеченные золотой полосой. Подводный мир заворожил клеста. Радостно цокнув, он долбанул в стекло кривым клювом.
Вздрогнули коро левские тетпры, а клёст, полетел к окну. В выделенных предложениях подчеркните обстоятельства. Определите виды обстоятельств по значению. Решение упражнения 1. Осень между тем сменилась плохонькой зимой. Радостно цокнув, он долбанул в стекло кривым клювом.
Капитан Клюквин отнёсся к моей игре с большим вниманием. Звуки гитары его потрясли. Он даже бросил петь и только изредка восхищённо цокал. Но скоро он перешёл в наступление. Как только я брал гитару, Клюквин начинал свистеть, стараясь меня заглушить. Я злился и швырял в клеста пустыми шишками или загонял его в клетку, а клетку накрывал пиджаком. Но и оттуда доносилось зловещее цыканье Капитана. Когда я выучил этюд и стал играть его получше, Клюквин успокоился. Он пел теперь тише, приноравливаясь к гитаре. До этого мне казалось, что клёст поёт бестолково и только мешает, но, прислушавшись, я понял, что Капитан Клюквин украшает мою игру таинственными, хвойными, лесными звуками. Конечно, выглядело всё это не так уж прекрасно — корявая игра на гитаре сопровождалась кривоносым пением, но я пришёл в восторг и мечтал уже выступить с Капитаном в Центральном доме детей железнодорожников. Теперь ручеёк потёк более уверенно, и Капитан Клюквин добавлял в него свежую струю. Он не любил повторяться и всякий раз пел новую песню. Иногда она бывала звонкой и радостной, иногда — печальной. А я по-прежнему пилил одно и то же. Каждый день перед заходом солнца Капитан вылетал из клетки, усаживался на аквариум и, пока я настраивал гитару, легонько цокал, прочищая горло. Солнце постепенно уходило, пряталось за мелькомбинатом, и в комнате становилось сумеречно, только светился аквариум. В сумерках Клюквин пел особенно хорошо, душевно. Мне нравились наши гитарные вечера, но хотелось, чтоб клёст сидел ко мне поближе, не на аквариуме, а на грифе гитары. Как-то после утренней песни я не стал его кормить. Капитан Клюквин вылетел из клетки, обшарил шкаф и письменный стол, но не нашёл даже пустой ольховой шишечки. Голодный и злой, он попил из аквариума и вдруг почувствовал запах смолы. На гитаре, что висела на стене, за ночь выросла шишка, как раз на грифе, на том самом месте, где находятся колки для натягивания струн. Шишка была свежая, от неё крепко пахло смолой. Капитан взлетел и, вцепившись в шишку когтями, стал отдирать её от грифа. Однако шишка — хе-хе! Пришлось долбить её на месте. Подождав, пока клёст хорошенько вгрызётся в шишку, я стал осторожно снимать с гвоздя гитару. Капитан зарычал на меня. Отделив гитару от стены, я плавно повлёк её по комнате и через минуту сидел на диване. Гитара была в руках, а на грифе трещал шишкой Капитан Клюквин. Левая рука моя медленно поползла по грифу, всё ближе подбираясь к шишке. Капитан сердито цокнул, подскочил ко второму ладу и ущипнул меня за палец. Раздражённо помахав крыльями, он пошёл пешком по грифу доколупывать свою шишку. Ласково взял я первую ноту — задребезжала шишка, а клёст подпрыгнул и зацокал громко и радостно, как лошадь копытами по мостовой. Оканчивался месяц март. С крыши мелькомбината свешивались крупные сосульки, облепленные мукой. В хорошую погоду я выставлял клетку на балкон, и Капитан Клюквин весь день дышал свежим воздухом, пел, клевал снег и сосульки. На звук его голоса залетали синицы-московки.
Читать книгу: «Алый. С вопросами и ответами для почемучек»
| Рассказы из книги 'Опасайтесь лысых и усатых' - Коваль Юрий :: Читать онлайн в | все второстепенные члены в предложениях. (только надо знаками) 1) На улице бывал то дождь,то снег,и только в феврале начались морозы. |
| Остались вопросы? | На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы. Крыша мелькомбината наконец-таки покрылась снегом. Кривоклювый Капитан пел целыми днями, и песня его звучала сочно и сильно. |
Рассказ «Капитан Клюквин»
Это продавцы тропических рыбок обогревали аквариумы и банки керосиновыми лампами. Дома я поставил клетку на окно, чтоб клёст мог поглядеть на улицу, на мокрые крыши сокольнических домов и серые стены мельничного комбината. Клёст сидел на своей жёрдочке торжественно и гордо, как командир на коне. Я бросил в клетку семечко подсолнуха. Командир соскочил с жёрдочки, взмахнул клювом, и трах! Надо было придумать клесту имя. Мне хотелось, чтоб в имени был отмечен и его командирский нрав, и крепкий клюв, и красный цвет оперения. Нашлось только одно слово, в котором есть и клюв и красный цвет, — клюква.
Подходящее слово, ведь клесты живут в северных лесах, где меховые и клюквенные болота. Жаль только, нет в клюкве ничего командирского.
Но больше всего он любил долбить еловые шишки. Зажав в когтях шишку, он вонзал клюв под каждую чешуинку и доставал оттуда смоляное семечко. Гладкая, оплывшая смолой шишка становилась похожей на растрёпанного воробья. Скоро от неё оставалась одна кочерыжка. Но и кочерыжку Капитан долбил до тех пор, пока не превращал в щепки.
Прикончив все шишки, Капитан принимался долбить бузинную жёрдочку — своего деревянного коня. Яростно цокая, он смело рубил сук, на котором сидел. Мне захотелось, чтоб Клюквин научился брать семечки из рук. Я взял семечко и просунул его в клетку. Клюквин сразу понял, в чём дело, и отвернулся. Тогда я сунул семечко в рот и, звонко цокнув, разгрыз его. Удивительно посмотрел на меня Капитан Клюквин.
Во взгляде его были и печаль, и досада, и лёгкое презрение ко мне. Да, Капитан Клюквин имел гордый характер, и я не стал с ним спорить, сдался, бросил семечко в кормушку. Клёст мигом разгрыз его. Капитан Клюквин цокнул, вытянул шею и вдруг схватил семечко. С тех пор каждый день после утренней песни я кормил его семечками с руки. Осень между тем сменилась плохонькой зимой. На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы.
Крыша мелькомбината наконец-таки покрылась снегом. Кривоклювый Капитан пел целыми днями, и песня его звучала сочно и сильно. Один раз я случайно оставил клетку открытой. Капитан сразу вылез из неё и вскарабкался на крышу клетки. С минуту он подбадривал себя песней, а потом решился лететь. Пролетев по комнате, он опустился на стеклянную крышку аквариума и стал разглядывать, что там делается внутри, за стеклом. Там под светом рефлектора раскинулись тропические водоросли, а между ними плавали королевские тетры — тёмные рыбки, рассечённые золотой полосой.
Подводный мир заворожил клеста. Радостно цокнув, он долбанул в стекло кривым клювом. Вздрогнули королевские тетры, а клёст полетел к окну. Он ударился головой о стекло и, ошеломлённый, упал вниз, на крышу клетки... В феврале я купил себе гитару и стал разыгрывать пьесы старинных итальянских композиторов. Чаще всего я играл Пятый этюд Джульяни. Этот этюд играют все начинающие гитаристы.
Когда его играешь быстро, звуки сливаются, и выходит — вроде ручеёк журчит. У меня ручейка не получалось; вернее, тёк он слишком уж медленно, но всё-таки дотекал до заключительного аккорда. Капитан Клюквин отнёсся к моей игре с большим вниманием. Звуки гитары его потрясли. Он даже бросил петь и только изредка восхищённо цокал. Но скоро он перешёл в наступление. Как только я брал гитару, Клюквин начинал свистеть, стараясь меня заглушить.
В конце концов я назвал клеста — Капитан Клюквин. Солнечное пятно еле наметилось в пасмурных облаках, низко бегущих над крышей мелькомбината. Почистив немного перья, Капитан Клюквин снова начал цикать. Вначале медленно и тихо, но после разогнался и кончил увесисто и сочно: «Цок! Видно, он пережидал, выдерживал нужную паузу, прислушивался к песне, которая, так сказать, зрела у него в груди. Впрочем, и настоящие певцы-солисты не сразу начинают кричать со сцены. Настоящий солист-вокалист постоит немного, помолчит, прислушается к песне, которая зреет в груди, и только потом уж грянет: - Люблю я макароны!
Отцикав положенное, Капитан Капитан легонько запел. Песня получилась удивительная. Она начиналась тихим и печальным «тиу-лиу», потом сменилась задорно-молодежным посвистом, а дальше зазвенели колокольчики, как у жаворонка, послышался какой-то щебет, трели и, наконец, рулады, как у певчего дрозда. Капитан Клюквин был, оказался, настоящий певец, со своей особой, неповторимой песней. Теперь каждая утро я слушал песню клеста, а потом кормил его подсолнухами, давлеными кедровыми орехами и коноплёй. Особенно клест любил еловые шишки. И характер у Капитана оказался беспокойный.
Весь день прыгал он по клетке, расшатывал клювом железные прутья или выламывал дверцу. Порой он любил повисеть вниз головой, задумчиво глядя в пространство. Но больше всего хотелось Капитану раздолбать всё на свете. Прикончив шишки, какие полагались ему в этот день, он принимался долбить бузинную жёрдочку — своего деревянного коня. Яростно цокая, он смело рубил сук, на котором сидел. Удивленно зацокав, Клювин и вскарабкался на крышу клетки. С минуту он сидел на крыше и подбадривал себя песней, а потом решился лететь.
Он пролетел по комнате, и уселся на стеклянную крышку аквариума, пристально разглядывая, что там делается внутри, за стеклом. Там под светом рефлектора раскинулись тропические водоросли - амазонские кабомбы и криптокорины, а между ними плавали королевские тетры — тёмные рыбки, рассечённые золотой полосой.
Вернувшись домой, я долго рассматривал налимов при свете керосиновой лампы. Их бока и плавники покрыты были тёмными узорами, похожими на полевые цветы. Всю ночь налимы не могли уснуть и лениво шевелились в садке. Шакалок Около клуба мне повстречался уличный деревенский пёс по прозвищу Шакалок.
Он радостно кинулся ко мне, подпрыгивая от восторга. Я дал Шакалку кусочек хлеба и пошёл по своим делам, а Шакалок побежал за мною. Мы прошли чуть не всю деревню и встретили почтальона дядю Илюшу. Дядя Илюша отдал мне газету «Труд», и мы распрощались. Шакалок побежал теперь за почтальоном. Дядя Илюша заходил в каждый дом, а Шакалок терпеливо ждал его на улице.
Скоро им повстречался завскладом Колька Кислов, и дядя Илюша остался без собаки. Шакалок бежал теперь за Колькой. Так целыми днями Шакалок менял хозяина и бегал то за тем, то за другим. А когда не бывало на улице человека, Шакалок торчал у магазина, поджидая кого-нибудь, за кем можно побежать. Шакалок был пепельно-рыжий пёс, с розовым носом и разными глазами. Бегал он вприпрыжку.
Совет Но вот в деревню Стрюково приехал новый учитель. Он покормил Шакалка городской колбасой, и тот не отставал теперь от учителя ни на шаг. Даже поджидал его у школы. Раз я встретил учителя на улице. Он торопился в школу, а за ним деловито бежал Шакалок. Мы поздоровались, и я порадовался, что Шакалок нашёл хозяина.
Я пошёл дальше и вдруг почувствовал, что кто-то лизнул мне руку. Шакалок-то бежал за мною. Ночью в лесу у костра на меня напал страх. Я глядел в огонь и боялся поднять голову: казалось, кто-то смотрит на меня из темноты. Костёр медленно загасал. В лесу было тихо.
Только вдруг в тишине слышался тоненький треск и короткий шёпот. Кто-то шептался обо мне, и казалось, я даже разбираю одно слово: «ко-лы-шки…» «Какое дикое слово! Тень двигалась по стволам деревьев, а за спиной кто-то шептался, шушукался. Идите к огню… Испугавшись громкого голоса, надо мной в верхушках деревьев кто-то зашуршал, отпрянул, и не скоро я понял, что это шевелится там и шепчется листобой. Снежура Листобой пригнал снеговую тучу. Не доходя деревни, улеглась она на верхушки ёлок, раскинула пятнистые лапы, свесила серую рысью морду.
Капитан Клюквин
Вот, пожалуйста. Если почерк непонятен я напечатаю тебе. Вот, пожалуйста. Если почерк непонятен я напечатаю тебе. С тех пор каждый день после утренней песни я кормил его семечками с руки. Осень между тем сменилась плохонькой зимой. На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы. Всего ответов: 2. На улице бывал то дождь, то снег и только в феврале начались морозы. [ сказуемое (бывал) однород. подлежащие (дождь, снег), сказуемое (начались) подлежащее (морозы)}. Осень между тем сменилась плохонькой зимой. На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы. Крыша мелькомбината наконец-таки покрылась снегом. Кривоклювый Капитан пел целыми днями, и песня его звучала сочно и сильно. Космическая эра началась (1) может быть (2) тогда, когда скромный учитель математики из Калуги первым доказал, что человек способен полететь в космос.
Капитан Клюквин
Осень между тем сменилась плохонькой зимой. На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы. Крыша мелькомбината наконец-таки покрылась снегом. Помогите озаглавить короткий рассказик Осень между тем сменилась плохонькой зимой. На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы. Всего ответов: 2. На улице бывал то дождь, то снег и только в феврале начались морозы. [ сказуемое (бывал) однород. подлежащие (дождь, снег), сказуемое (начались) подлежащее (морозы)}.
Капитан Клюквин — Юрий Иосифович Коваль. Рассказы для детей
Я бросил в клетку семечко подсолнуха. Командир соскочил с жёрдочки, взмахнул клювом — семечко разлетелось на две половинки. А командир снова взлетел на своего деревянного коня, пришпорил и замер, глядя вдаль. Какой удивительный у него клюв — крестообразный. Верхняя часть клюва загнута вниз, а нижняя — вверх. Получается что-то вроде буквы «X».
Этой буквой «X» клёст лихо хватает подсолнух — трах! Надо было придумать клесту имя. Мне хотелось, чтоб в имени был отмечен и его командирский нрав, и крепкий клюв, и красный цвет оперения. Нашлось только одно слово, в котором есть и клюв, и красный цвет, — клюква. Подходящее слово.
Жаль только, нет в клюкве ничего командирского. Я долго прикидывал так и эдак и назвал клеста — Капитан Клюквин. Всю ночь за окном слышен был дождь и ветер. Капитан Клюквин спал неспокойно, встряхивался, будто сбрасывал с перьев капли дождя. Его настроение передалось мне, и я тоже спал неважно, но проснулся всё же пораньше, чтобы послушать утреннюю песню Капитана.
Солнечное пятно еле наметилось в пасмурных облаках, низко бегущих над крышей мелькомбината. Почистив перья, Капитан Клюквин снова начал цикать. Вначале медленно и тихо, но после разогнался и кончил увесисто и сочно: «Цок! Видно, он пережидал, выдерживал паузу, прислушивался к песне, которая, так сказать, зрела у него в груди. Впрочем, и настоящие певцы-солисты не сразу начинают кричать со сцены.
Настоящий солист-вокалист постоит немного, помолчит, прислушается к песне, которая зреет в груди, и только потом уж грянет: «Люблю я макароны!.. Песня началась глухо, незаметно. Послышался тихий и печальный звук, что-то вроде «тиуууу-лиууу». Звук этот сменился задорным посвистом. А после зазвенели колокольчики, словно от жаворонка, трели и рулады, как у певчего дрозда.
Капитан Клюквин был, оказывается, настоящий певец, со своей собственной песней. Всё утро слушал я песню клеста, а потом покормил его подсолнухами, давлеными кедровыми орехами и коноплёй. Пасмурная осень тянулась долго. Солнечных дней выпадало немного, и в комнате было тускло. Только огненный Капитан Клюквин веселил глаз.
Красный цвет горел на его перьях. А некоторые были оторочены оранжевым, напоминали осенние листья. На спине цвет перьев вдруг становился зелёный, лесной, моховой. И характер у Капитана был весёлый. Целый день прыгал он по клетке, расшатывал клювом железные прутья или выламывал дверцу.
Но больше всего он любил долбить еловые шишки. Зажав в когтях шишку, он вонзал клюв под каждую чешуинку и доставал оттуда смоляное семечко. Гладкая, оплывшая смолой шишка становилась похожей на растрёпанного воробья.
Пушистая шерстка кое-где повытерлась или скаталась. Жилет и штанишки поистрепались. В нескольких местах зайчик порвался, и я зашивала своего друга. Но мой Зайка все равно мне дороже самых новых и самых красивых игрушек. Я даже не могу объяснить, чем он мне так приглянулся.
Красная кава- лерия изготовилась к решительному штурму. Батареи занимали огневые позиции. Настроение у бойцов было уверенное. Огор- чали потери, но без них не бывает. Все жа- лели разведчиков, погибших в имении Фальц- фейна. Но больше всех горевал Махметка — старый друг Сергея и Лёньки. Он и показы- вал конникам зачитанный листок дивизион- ной газеты, где была описана геройская смерть друзей, вышедших навстречу врагам из горящей сторожки. Бойцы сочувствовали Махметке, да что поделаешь. Не зря гово- рится: мёртвым слава, а живым идти вперёд.
И помчались в атаку лавы красных конни- ков. Тяжкий топот коней, скрежет стали, кри- ки раненых, ржание коней — всё смешалось в чудовищный гул боя. В Малых Белозёрках захватили до полка белогвардейцев, много пулемётов и коней. Заняв село, красные кавалеристы перевязы- вали друг другу раны, поили лошадей. Махметка после жестокого боя сильно устал и хотел отдохнуть. Он забрёл в сарай, раз- грёб сено, чтобы поудобнее улечься, и не- ожиданно увидел сапог. Махметка хотел под- нять его, но это оказалась чья-то нога. Торо- пясь, разбросал сено и увидел бородача каза- ка с серьгой в ухе. Неуклюже и растерянно казак вылез, весь в сене.
Белый снял с себя шашку и отдал Мах- метке. Услышав звон, он при- казал: — Выворачивай карманы, давай пат- роны! Вместе с кисетом, патронами, куском саха- ру и катушкой ниток солдат вытащил круглое зеркальце с картинкой на обороте. Махметка, узнав зеркальце, в лице изменился. Это Лёнькино зер- кальце... Говори, где он? А ну иди вперёд! Махметка доставил пленного в штаб. От волнения он не мог толком объяснить, что произошло, показывал зеркальце и метал- ся от одного командира к другому.
Наконец удалось выяснить: двоих красных разведчиков действительно пытали в бело- гвардейской контрразведке. После долгих поисков и расспросов узнали, что пленных разведчиков бросили в подзе- мелье старой церкви и замуровали огромной глыбой камня — похоронили заживо. Когда открыли лаз и окликнули, никто не отзывался. И, лишь спустившись в подпол на верёвке, нашли разведчиков. Горе и радость сковали Махметке язык, он хотел что-то сказать другу, но у него лишь текли радостные слёзы, и он шептал про себя: — Живой остался Лёнька... Жил в стихах моих когда-то Вовка — добрая душа. Так прозвали малыша! А теперь он взрослый малый, Лет двенадцати на вид. И читателей, пожалуй, Взрослый Вовка удивит.
С добротой покончил Вовка, Он решил — ему неловко В зрелом возрасте таком Быть каким-то добряком! Он краснел при этом слове, Стал стесняться доброты, Он, чтоб выглядеть суровей, Дёргал кошек за хвосты. Дёргал кошек за хвосты, А дождавшись темноты, Он просил у них прощенья За плохое обращенье. Знайте все, что он недобрый, Злее тигра! Злее кобры! Целый час ходил с рогаткой, Но расстроился потом, Закопал её украдкой В огороде, под кустом. Ю Он теперь сидит на крыше, Притаившись, не дыша, Лишь бы только не услышать: «Вовка — добрая душа! Это был клёст-сосновик с перьями кирпичного и клюквенного цвета, с клювом, скрещенным, как два кривых костяных ножа. Лапы у клеста были белые — значит, он си- дел в клетке давно.
Таких птиц называют «сиделый». А сейчас была уже холодная осень, над Птичьим рынком стелился морозный пар, и пахло керосином — это продавцы тропиче- ских рыбок обогревали аквариумы и банки керосиновыми лампами. Дома я поставил клетку на окно, чтобы клёст мог поглядеть на улицу, на мокрые от дождя крыши сокольнических домов и серые сырые стены мельничного комбината. Клёст сидел на своей жёрдочке величе- ственно и гордо, как командир на коне. Я бросил в клетку семечко подсолнуха. Командир мигом соскочил с жёрдочки, взмахнул клювом, и — трах! Надо было придумать клесту имя. Мне хо- телось, чтоб в имени был отмечен и его командирский нрав, и крепкий клюв, и крас- ный цвет оперенья. Нашлось только одно слово, в котором есть и клюв, и красный цвет, — клюква.
Подходя- щее слово, ведь клесты живут в северных ле- сах, где моховые и клюквенные болота. Жаль только, нет в клюкве ничего командирского. В конце концов я назвал клеста Капитан Клюквин и тут же выдал ему еловую шишку. На следующий день я проснулся пораньше, готовясь послушать утреннюю песню Капитана. Солнечное пятно еле наметилось в пасмурных холодных облаках, низко бегу- щих над крышей мелькомбината. Потом снова:—Цик, цик. Почистив немного перья, Капитан Клюквин снова начал цикать. Вначале медленно и тихо, но после разогнался и кончил всё дело уве- систо и сочно: «Цок! Видимо, он пережидал, вы- держивая нужную паузу, прислушивался к пес- не, которая, так сказать, зрела у него в груди.
Впрочем, и настоящие певцы-солисты не сразу начинают кричать со сцены. Настоя- щий солист-вокалист постоит немного, по- молчит, прислушается к песне, которая зреет в груди, и только потом уж грянет: — Люблю я макароны! Отцикав положенное, Капитан Клюквин ле- гонько запел. Песня получилась удивительная. Она начиналась тихим и печальным «тиу-лиу», потом сменилась задорно-молодёжным посви- стом, а далее зазвенели колокольчики, как у жаворонка, послышались какой-то щебет, трели и, наконец, рулада, как у певчего дрозда. Капитан Клюквин оказался настоящий пе- вец, со своей особой, неповторимой песней. Теперь каждое утро я слушал песню клеста, а потом кормил его подсолнухами, давлены- ми кедровыми орехами или коноплёй. Особен- но клёст любил еловые шишки. Характер у Капитана оказался беспокойный.
Весь день он прыгал в клетке, расшатывал клювом железные прутья или выламывал дверцу. Порою он любил повисеть вниз го- ловой, задумчиво глядя в пространство. Но больше всего хотелось Капитану раздол- бать всё на свете. Прикончив шишки, какие полагались ему в этот день, он принимался долбить бузинную жёрдочку — своего дере- вянного коня. Яростно цокая, он смело рубил сук, на котором сидел. Один раз я нарочно оставил клетку откры- той. Удивлённо зацокав, Клюквин выбрался на порог и вскарабкался на крышу клетки. С ми- нуту он сидел на крыше и подбадривал себя песней, а потом решился лететь. Он пролетел по комнате и уселся на стеклянную крышку аквариума, пристально разглядывая, что там делается внутри, за стеклом.
Там, под светом рефлектора, раскинулись тропические водоросли — амазонские кабом- бы и криптокорины, а между ними плавали, королевские тетры — тёмные рыбки, рассечён- ные золотой полосой. Подводный мир заворожил клеста. Радост- но цокнув, он долбанул в стекло кривым клю- вом. Метнулись королевские тетры — и клёст слетел с аквариума и напрямик к яркому сол- нечному окну. Он ударился головой о стекло и, ошеломлённый, упал вниз, на крышу клетки. Осень между тем сменилась плохонькой зимой. На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы. Крыша мелькомбината наконец-таки покрылась сне- гом, и от этого у Капитана поднялось настрое- ние. Он пел целыми днями, и песня его звуча- ла сочно и сильно.
К этому времени Капитан свободно летал по комнате и подолгу сижи- вал на аквариуме, разглядывая, как течёт под- водная жизнь в тропиках. Особен- но часто я играл Пятый этюд Джульяни. Этот этюд играют все начинающие гитари- сты, и смысл его заключается в плавном, од- нообразном чередовании звуков. Когда игра- ешь быстро, звуки сливаются, и выходит, вро- де ручеёк журчит. У меня ручейка не получалось, вернее, тёк он слишком уж медленно, но всё-таки дотекал до заключительного аккорда. Капитан Клюквин отнёсся к моей игре с большим вниманием. Поначалу звуки гитары его потрясли. Он даже бросил петь и только изредка восхищённо цокал. Но скоро он перешёл в наступление.
Как только я брал гитару, Клюквин начинал оглу- шительно цикать. Ему явно хотелось меня переорать. Ноты запутывались в пальцах, я злился и швырял в клеста шишками или загонял его в клетку, под пиджак. Но из-под пиджака до- носилось зловещее циканье Капитана. Когда я выучил этюд и стал играть его бо- лее верно, Клюквин успокоился. Он пел те- перь тише, то и дело украшая пение трелью. До этого мне казалось, что клёст орёт как попало, но, прислушавшись, я понял, что это не так. Клёст вроде бы приноравливался ко мне. Я стал нарочно играть медленно, прислуши- ваясь и к гитаре и к пению.
Он сопровождал игру деликатным циканьем, а в паузах завора- чивал трель. Конечно, выглядело это всё не так уж пре- красно — корявая игра не гитаре сопрово- ждалась кривоносым пением, но я пришёл в полный восторг и уже мечтал выступить с клестом в Центральном Доме детей желез- нодорожников. Теперь ручеёк потёк у меня более уверен- но, и Капитан Клюквин добавлял в него све- жую струю. Единственно огорчало, что мы пели и игра- ли, находясь далеко друг от друга. Я сижу на диване, а Капитан, как правило, на аквариуме. Вот был бы номер, если бы клёст сидел у ме- ня на голове! Я стал было придумывать, как приделать к голове какой-нибудь красивый сучок или сосновую ветвь, но потом решил усадить клеста на гриф гитары. Долго я ломал голову, как это сделать, и наконец составил небольшой план. На следующий день я не стал клеста кор- мить.
После утренней песни Капитан вылетел из клетки, обшарил все шкафы и письменный стол, но не нашёл даже пустой ольховой ши- шечки. Голодный и злой, он попил из аквариу- ма и вдруг почувствовал запах смолы. На гитаре, что висела на стене, за ночь вы- росла шишка, как раз на том месте, где на- ходятся колки для натягивания струн. Шишка была свежая, и от неё пахло смолой на всю комнату. Капитан взлетел и, вцепившись в шишку ког- тями, стал выдирать её из грифа. Однако шишка — хе-хе! Пришлось долбить её на месте. Подождав, пока клёст хорошенько врабо- тается в шишку, я стал осторожно снимать с гвоздя гитару. Я думал, что Капитан испу- гается и улетит, но он ещё крепче впился в шишку.
Гитара зацепилась за гвоздь — пришлось дёрнуть посильней. Капитан зарычал на меня. Отделив гитару от стены, я плавно повлёк ее по комнате и через минуту сидел на дива- не. Гитара была в руках, а на грифе трещал шишкой Капитан Клюквин.
Я бросил в клетку семечко подсолнуха. А командир снова взлетел на своего деревянного коня, пришпорил и замер, глядя вдаль. Получается что-то вроде буквы «X». Надо было придумать клесту имя. Мне хотелось, чтоб в имени был отмечен и его командирский нрав, и крепкий клюв, и красный цвет оперения. Подходящее слово.
Жаль только, нет в клюкве ничего командирского. Всю ночь за окном слышен был дождь и ветер. Капитан Клюквин спал неспокойно, встряхивался, будто сбрасывал с перьев капли дождя. Его настроение передалось мне, и я тоже спал неважно, но проснулся всё же пораньше, чтобы послушать утреннюю песню Капитана. Солнечное пятно еле наметилось в пасмурных облаках, низко бегущих над крышей мелькомбината. Почистив перья, Капитан Клюквин снова начал цикать. Вначале медленно и тихо, но после разогнался и кончил увесисто и сочно: «Цок! Видно, он пережидал, выдерживал паузу, прислушивался к песне, которая, так сказать, зрела у него в груди. Впрочем, и настоящие певцы-солисты не сразу начинают кричать со сцены. Настоящий солист-вокалист постоит немного, помолчит, прислушается к песне, которая зреет в груди, и только потом уж грянет: «Люблю я макароны!..
Песня началась глухо, незаметно. Послышался тихий и печальный звук, что-то вроде «тиуууу-лиууу». Звук этот сменился задорным посвистом. А после зазвенели колокольчики, словно от жаворонка, трели и рулады, как у певчего дрозда. Капитан Клюквин был, оказывается, настоящий певец, со своей собственной песней. Всё утро слушал я песню клеста, а потом покормил его подсолнухами, давлеными кедровыми орехами и коноплёй. Пасмурная осень тянулась долго. Солнечных дней выпадало немного, и в комнате было тускло. Только огненный Капитан Клюквин веселил глаз. Красный цвет горел на его перьях.
А некоторые были оторочены оранжевым, напоминали осенние листья. На спине цвет перьев вдруг становился зелёный, лесной, моховой. И характер у Капитана был весёлый. Целый день прыгал он по клетке, расшатывал клювом железные прутья или выламывал дверцу. Но больше всего он любил долбить еловые шишки. Зажав в когтях шишку, он вонзал клюв под каждую чешуинку и доставал оттуда смоляное семечко. Гладкая, оплывшая смолой шишка становилась похожей на растрёпанного воробья. Скоро от неё оставалась одна кочерыжка. Но и кочерыжку Капитан долбил до тех пор, пока не превращал в щепки.
Капитан Клюквин — Юрий Иосифович Коваль. Рассказы для детей
С тех пор каждый день после утренней песни я кормил его семечками с руки. Осень между тем сменилась плохонькой зимой. На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы. раздела Обстоятельство по русскому языку 5 класса Рыбченкова Л. М. Учебник (часть 2) c подробными объяснениями и без ошибок. Лето и весну они сидят на привязи, и только осенью начинается для них настоящая жизнь.