Новости пожар в самарском гувд

Среди 57 сотрудников милиции, погибших при пожаре здания УВД в Самаре 10 февраля 1999 года, были двое новокуйбышевцев.

25 лет с момента трагедии. В Самаре почтили память сотрудников, погибших при пожаре в ГУВД

Сегодня полномочный представитель Президента Российской Федерации в Приволжском федеральном округе Игорь Комаров, начальник ГУ МВД России по Самарской области генерал-лейтенант полиции Игорь Иванов, Губернатор Самарской области Дмитрий Азаров, руководители законодательной и исполнительной власти, правоохранительных органов и силовых структур региона, представители Общественного совета и Совета ветеранов при областном главке, родные, друзья, коллеги, жители и гости города пришли на площадь Мемориального комплекса, чтобы почтить память погибших сотрудников органов внутренних дел. Затем была объявлена минута молчания, после чего присутствующие возложили цветы к Вечному огню. После возложения состоялся поминальный молебен в часовне в честь святого Александра Невского, где в память о погибших зажгли свечи.

Так что же произошло в УВД Самары в тот день? Рассуждает Олег Иванец: «У меня нет определенного мнения. Уж очень много совпадений и подозрительных моментов.

Но в тоже время я признаю, что и висящее на стене ружье может выстрелить. Возможно, произошел пожар по неосторожности». Из воспоминаний очевидцев: «... После угрозы взрыватели убрали, а смесь так и осталась в перекрытиях между этажами. Этим может объясняться сверхвысокая температура горения на пожаре.

И непросчитанность «заказчиков» в последствиях пожара... И организовали его двое. Один недавно уволенный и очень за это обиженный милиционер, другой — бывший уголовник. Первый провел через вахту второго, и они распылили в здании какой-то газ, воспламеняющийся от соприкосновения с воздухом». Вот только заказчика преступления Иван Фомин не смог определить...

Журналист Круговой не верит в историю про окурок. Версии о намеренном поджоге придерживается и известный самарский криминальный журналист, описывавший истории конца 90-х — начала 2000-х годов Илья Круговой: «После пожара еще много месяцев не утихали слухи, сплетни, скандалы и домыслы. Были и скандалы с гуманитарной и финансовой помощью, которая поступала со всего мира. Про "гуманитарку" даже вспоминать не хочу. Там столько было гадкого, в котором замарались ныне здравствующие полицейские, которых во время пожара вообще не было на рабочем месте...

Несмотря на «официальную» версию о неосторожном обращении с огнем курение на рабочем месте , многие считали, что здание УВД подожгли намеренно. А в этих дела фигурировали фамилии Бориса Березовского и некоторых местных «бизнесменов» и криминальных авторитетов. И всё это хранилось на бумаге и на стареньких "айбиэмах" или "пентиумах". Никто не вспомнил и не наградил да они и не просили сотрудников ФСБ, которые спасли несколько десятков жизней. Они руками вырывали решетки на окнах первого этажа.

Окна выходили в смежный с ФСБ двор. А поставить решетки распорядился начальник УВД. Если решетки не поддавались, то загоняли машину во двор и вырывали тросом. И люди, оказавшиеся в своих кабинетах в ловушках, выбирались на улицу». Братва стала старше, но все также трепетно хранит тайны 90-х И через четверть века тайны криминальной Самары тщательно охраняются..

Всего огонь унес 57 жизней, более 250 сотрудников управления серьезно пострадали. Поджог или халатность? Несмотря на то, что по городу ходили упорные слухи о том, что имел место поджог учреждения представителями преступных группировок, официальной версией все же стала халатность самих сотрудников ГУВД. Согласно предположениям, пожар произошел вследствие того, что кто-то из работников бросил непотушенный окурок в пластиковую корзину для бумаг. Пожарные боролись с огнем более 24 часов. Их работа осложнилась конструкцией самого здания, которое было возведено в 1936 году.

Строение имело перекрытия из дерева и пустоты, по которым огонь быстро распространился по учреждению. Кроме того элементарно не хватало воды, которую после уже начали забирать прямо из Волги.

В тот раз пожарных вызвали вовремя, и потому и тяжелых последствий здесь не было, не говоря уже о погибших. Тем не менее тот огонь обнажил коварное нутро здания — его пустотные деревянные перекрытия. Здание, где располагается УИН, было возведено в 1933-1936 годах. Тогда здесь для сооружения перекрытий использовалось дерево, а пустоты между деревянными конструкциями для теплоизоляции заполнялись стружками и другим материалами типа ваты.

Со временем эти материалы превратились в труху, которая теперь воспламеняется быстрее тополиного пуха. Полковник внутренней службы Анатолий Карпов, который в 1981 году был заместителем начальника областного УПО, вспоминал, как трудно тогда шло тушение этого здания. Заливают пламя водой, уже вроде бы нигде нет огня, а пробьют стену — оказывается, внутри она вся горит. Словом, пожар 1981 года заставил перестроить все кабинеты УИН: перекрытия на этажах сделали бетонными, а стены гипсовыми. Кстати, сразу же после пожара в здании УИН 1981 года было принято решение о том, что во дворе здания УВД будет постоянно дежурить пожарный расчет на машине на случай какого-либо ЧП. В итоге красная машина в полной боевой готовности простояла во дворе несколько лет.

Потом кто-то посчитал такую меру предосторожности излишней — и этот пост убрали. Наверное, после событий 10 февраля кое-кто из этих руководителей от досады кусал у себя локти, но было уже поздно… А за четыре года до трагедии в ГУВД легким испугом отделались и сотрудники поликлиники УВД-УИН: там пожар тоже возник в вечернее время. И в этом здании вскоре после ликвидации возгорания провели реконструкцию: пустоты заполнили специальными несгораемыми смесями. А вот до УВД очередь так почему-то и не дошла, хотя небольшие загорания здесь случались нередко… Впоследствии выяснилось, что вечером 10 февраля 1999 года тревога и эвакуация личного состава УИН была объявлена раньше, чем в уже горевшем в тот момент УВД. Большая часть сотрудников ГУИН успела самостоятельно выбраться на улицу еще до приезда пожарных. Без паники, конечно, не обошлось, особенно на пятом этаже управления.

Одна из женщин, выглянув в коридор, и не увидев там ничего, кроме дыма, встала на подоконник и уже намеревалась прыгать. Но в это время мужчины с противогазами уже обходили кабинеты. Женщине надели на лицо противогаз — и так вывели ее на свежий воздух. Пожарные утверждают, что имевшиеся тогда в управлении противогазы не могли спасти человека от ядовитых газов, особенно от тех, которые выделяются при горении современных пластиков, используемых при отделке помещений. Гораздо эффективнее, чем такой противогаз, обычно оказывается мокрая тряпка. Когда я рассказала об этом сотрудникам УИН, они со мною согласились.

Но в те тревожные минуты противогазы сработали, видимо, чисто психологически: просто люди почувствовали себя хотя бы немного защищенными. Организаторы эвакуации из здания УИН вечером 10 февраля действовали сразу в нескольких направлениях: одни выводили наружу личный состав, другие готовили к вывозу ценные документы, а те, кто мог, помогали пожарным спасать людей из УВД, а потом отправляли пострадавших в больницы. Это были без всякого преувеличения люди-факелы, сильно обгоревшие, многие без волос и с висящими на них клочьями одежды. Они выбегали — и падали в снег, причем многие — замертво. В последние годы перед пожаром 10 февраля сложилось так, что все двери, соединяющие помещения УИН и УВД, на всех этажах в основном были заперты на замки, а открытыми они оставались лишь на втором этаже. Открыть он ее не сумел, а смог лишь вышибить, но по ту сторону двери полковник при этом никого не обнаружил.

Одновременно Инкин увидел страшное зрелище: коридор УВД горел открытым пламенем. Тогда заместитель начальника решил проверить хотя бы ближние комнаты — и в результате в близлежащем женском туалете он нашел троих девушек, которые открыли окно и пытались таким образом дышать. Как выяснилось, именно они перед этим дергали дверь, и, конечно же, так не смогли ее открыть. Увидев путь к спасению, одна из этих девушек все порывалась сбегать обратно в свой кабинет за дорогой шубой. Инкин не дал ей этого сделать, потому что коридор в тот момент уже весь был в пламени и в дыму, а вывел всех троих через здание УИН на улицу. Подполковник Юрий Столяров, заместитель начальника отдела кадров УИН, в первые же полчаса после начала пожара вместе со своими товарищами сумел вынести с пятого этажа управления три тысячи личных дел.

Часть этих важных документов переносили на нижние этажи, чтобы эвакуировать отсюда уже в случае явной опасности. Дело облегчилось, когда к месту происшествия прибыл отряд УИН специального назначения, бойцы которого помогали сотрудникам в эвакуации документов, а потом все время сменяли друг друга на этажах, чтобы не допустить проникновения сюда посторонних. Начальник военизированной пожарной охраны УИН подполковник Виктор Шеин четко и профессионально быстро организовал тушение кровли над зданием управления, занявшейся было огнем. В итоге она почти не пострадала, выгорев всего лишь на площади в 14 квадратных метров. А чтобы отстоять крышу, работники УИН под руководством Шеина оторвали с ее поверхности листы железа, разобрали перекрытия, а затем, протянув пожарные рукава, постоянно отсекали огонь, грозившийся перекинуться сюда с крыши УВД. Вскоре им на помощь пришли профессиональные пожарные, которые тоже не пустили огонь за границу здания УВД.

Еще работники управления спасали из кабинетов компьютеры и другую технику. А в самый разгар пожара решились вынести всю имевшуюся в кассе наличность. В этот момент в кассовое помещение управления вызвались сходить главный бухгалтер УИН подполковник Владимир Молчанов с двумя другими сотрудниками. В эти минуты они больше всего думали о том, как при свидетелях рассовать по карманам 70 тысяч рублей — и чтобы потом их никто и ни в чем криминальном не заподозрил и не обвинил. А уже на другой день после ликвидации пожара весь личный состав УИН был на работе. Начальник управления Виктор Сазонов сразу же издал распоряжение о том, чтобы все сотрудники обязательно прошли медицинское обследование на предмет обнаружения ожогов дыхательных путей и отравления угарными газами.

Но после обследования больничный лист понадобился только Виктору Шеину, который сильно надышался дымом, остальные же работники УИН продолжили работу. Вместе с милиционерами города они семь дней подряд хоронили своих друзей из УВД. В отношении подполковников Юрия Столярова и Виктора Шеина, полковника Валерия Яковлева и майора Александра Ишутина были поданы документы о награждении их медалью «За отвагу», а подполковника Евгения Ивлиева — к медали «За спасение погибавших». При этом Владимир Молчанов был представлен к досрочному присвоению ему звания полковника внутренней службы, а начальник хозотдела Станислав Курганский, начальник отдела боевой готовности и действий в условиях ЧС Василий Борисов, старший инспектор отдела по работе с личным составом Александр Щербаков и многие другие — к Почетному знаку ГУИН. Автор: Л. Бородина О чем не хотел говорить следователь Генпрокуратуры РФ Коновалов Леонид Константинович В течение первых полутора лет после событий 10 февраля 1999 года автор этих строк неоднократно брал интервью у старшего следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры России Леонида Константиновича Коновалова, который все это время руководил расследованием уголовного дела о пожаре в здании Самарского ГУВД.

По его словам, менее чем через месяц после происшествия он уже имел достаточно четкое представление о том, как развивался пожар в здании ГУВД на начальном этапе. Этот кабинет относился к следственному управлению ГУВД, и там незадолго до этого работали сотрудники. Конечно же, многие из них в течение дня не раз курили, а непотушенные окурки, на свою беду, бросали в пластмассовую урну. К вечеру все отсюда ушли, так что дверь кабинета оказалась запертой. От момента ухода последнего сотрудника до момента обнаружения дыма прошло не менее часа. Пока сообщали дежурному о происшествии, пока искали ключи от кабинета, прошло еще минут 15-20.

Струйка дыма за это время превратилась в широкий шлейф. Ни хозяев 75-го кабинета, ни ключей в итоге не нашли, и дверь пришлось ломать. А когда ее наконец открыли, из помещения вырвались клубы дыма, сквозь которые были видны наполовину сгоревший стол одной из сотрудниц и тлеющая тумбочка. Все это показывало, что пожар начался от брошенного в урну окурка. Стали разматывать шланг от находящегося в коридоре гидранта, но это оказалось бесполезным, потому что в магистрали, как выяснилось, не было воды. Сотрудники стали таскать в горящий кабинет воду в каких-то чашках, тарелках, стаканах и прочей подвернувшейся под руку посуде, но их усилия оказались тщетными.

Только после этого дежурный сообщил о задымлении в здании ГУВД по линии «01». В итоге получилось, что сообщение о возгорании поступило на пульт областной противопожарной службы с опозданием не менее чем на 30-40 минут. В своих интервью 1999 года Коновалов не раз говорил, что при выяснении причин случившегося следствие с самого начала работало в нескольких направлениях, в том числе изучало и возможность совершения диверсии против главного штаба областной милиции. Между тем для общественности уже довольно скоро стало очевидным, что всерьез разрабатывается лишь одна версия — о воспламенении здания от одного точечного источника, а именно — от пресловутого окурка. Между тем именно это предположение следователя в течение первых же дней после пожара вызывало наибольшее сомнение, и в первую очередь у очевидцев. Вспомним, что уже около шести вечера 10 февраля большинство свидетелей своими глазами видели сначала два, а потом — сразу три очага пламени, словно бы кольцом охватывающего здание ГУВД.

Один очаг находился на втором этаже со стороны улицы Куйбышева, и еще два — со стороны Пионерской. Да, здание было старым, да, внутри него оказалось множество пустот. Но давайте трезво прикинем: если прогар полов от пресловутого окурка произошел лишь в одном месте, то мог ли тлеющий огонь по пересохшим стружкам и опилкам незаметно для всех и всего лишь за полчаса уйти внутри здания на расстояние не менее 50 метров от очага пожара, а потом вырваться наружу одновременно в трех местах? Большинству очевидцев это по сей день кажется невероятным, хотя московские пожарно-технические эксперты впоследствии дали заключение, что в принципе такое вполне возможно. Однако никому из оставшихся в живых не верится, что в здании, битком набитом сотрудниками, на всем пути «подпольного» распространения огня наружу не вырвалась хотя бы одна тоненькая струйка дыма, которую никто не мог заметить. Через год после происшествия, в феврале 2000 года, в очередной раз приехавший в Самару Леонид Коновалов в беседе с журналистами сообщил, что для проведения экспертиз по делу о самарском пожаре ему удалось собрать, как он выразился, «лучшие силы России», в том числе двух докторов наук и несколько кандидатов наук.

И хотя следователь тогда привез в Самару 10 томов предварительных результатов этих экспертиз, поделиться своими выводами с журналистами он отказался, ссылаясь на тайну следствия. И даже в ответ на прямые вопросы о том, есть ли у него сейчас другие предположения о происшедшем, кроме пресловутой «версии о непотушенном окурке», представитель Генпрокуратуры так ничего конкретного и не сказал. Лишь один раз он как будто бы проговорился. Иначе трудно объяснить тот факт, почему в 1999 году следователь охотно рассказывал о мельчайших подробностях своей работы, а потом в один прекрасный момент вдруг объявил по делу «режим секретности»… Срок следствия по этому уголовному делу дважды продлялся Генеральной прокуратурой РФ. В итоге 10 мая 2000 года после 15-месячного расследования Леонид Коновалов закрыл дело с формулировкой «за недоказанностью вины». При этом обвинение в непредумышленном поджоге никому не предъявлялось, но отнюдь не потому, что следствие не нашло ни одного курящего работника ГУВД, а как раз наоборот: таковых было выявлено слишком много.

Оказалось, что не менее десятка сотрудников, работавших в тот роковой день в бывшем здании УВД, заходили курить в злополучный кабинет на втором этаже. Все они могли бросить в пластиковую урну непотушенный окурок, и, стало быть, каждый из них ныне несет на себе тяжкий груз ответственности за смерть 57 своих товарищей. Кстати, для Леонида Коновалова это было последнее в его жизни расследование. Но не подумайте ничего плохого: сразу же после того, как он передал все 55 томов уголовного дела о пожаре в Самарском ГУВД своему непосредственному начальству, исполняющий обязанности Генпрокурора РФ подписал его рапорт об уходе на пенсию. Сам 57-летний Коновалов тогда ни в коей мере не связывал свою отставку с этим делом: по его словам, рапорт был подан еще за несколько месяцев до происшествия, но начальство его никак не отпускало, объясняя это необходимостью завершения следствия по самарскому делу. Хотя останки погибших уже давно преданы земле, а на месте бывшего здания теперь открыт мемориальный комплекс с часовней, все равно по сей день остался неразрешенным «главный вопрос вопросов», к которому общественное сознание время от времени все же возвращается.

Вопрос очень конкретный: «Кто виноват? Официально дело не закрыто и по сей день: следствие по нему считается лишь приостановленным «до получения дополнительных материалов». Как у нас это нередко бывает, крайним в этом деле оказался… начальник Самарского областного управления государственной противопожарной службы полковник Александр Васильевич Жарков, который в момент трагедии, даже будучи больным, все-таки лично руководил тушением пожара. Но факт его болезни никто не принял во внимание: вскоре Жарков был все-таки освобожден от занимаемой должности, хотя вместе с ним не был наказан ни один руководящий чин ГУВД. Между тем именно сотрудники этого управления до февральской трагедии не выполнили практически ни одного предписания противопожарной службы. Пожарные выносили сотрудников УВД, но они уже были мертвы… — Тем временем офицеры и сержанты нашей службы, у которых были изолирующие противогазы, — рассказывал дальше Александр Васильевич, — выводили из охваченного пламенем здания УВД тех сотрудников, которым густой дым не давал возможности выйти из кабинетов в коридор и отыскать путь к спасению.

Например, начальник ЦУС полковник Виталий Яковлевич Паненко рассказывал, как он в противогазе входил в кабинеты на 4 и 5 этажах и приказывал находившимся там сотрудникам немедленно закрыть лицо мокрым платком, полотенцем или любым другим куском ткани. Затем люди хватались друг за друга и гуськом бежали за Паненко по задымленному коридору к окнам, к которым подавали автолестницу. Так он сумел спасти от неминуемой гибели не менее 16 человек. Еще Паненко мне тогда докладывал, что в самом начале пожара на пятом этаже у окна, где уже стояла автолестница, он видел заместителя начальника ГУВД Александра Суходеева, и хотел было тоже спустить его вниз в числе других. Однако Суходеев отказался, заявив, что совсем рядом, в кабинетах, еще остаются его подчиненные, которые не могут выбраться из-за дыма и огня, и он в такой ситуации должен вернуться за ними. Паненко спустил людей вниз, а потом по лестнице вновь поднялся на пятый этаж.

Однако к тому моменту там никого не было и не могло быть, потому что на всем этаже уже бушевало пламя. После Паненко живым Суходеева больше никто уже не видел. Конечно же, и я тоже мог взять изолирующий противогаз, чтобы в нем войти в задымленный подъезд. Однако в тот момент почти из всех окон верхних этажей уже вырывалось пламя, а в некоторых местах уже даже начали рушиться внутренние перекрытия здания. Из подъездов же к тому времени выходили последние из числа тех моих подчиненных, что до этого сумели прорваться внутрь сквозь огонь и дым. Некоторые из них даже несли на себе кого-то из сотрудников УВД, но все вынесенные к тому времени были уже мертвы.

Один за другим выходившие из подъездов мне докладывали, что живых людей внутри здания уже больше не осталось. После этого пожарные занимались только лишь тушением горящего объекта. Был еще один критический момент, когда мне тоже пришлось взять на себя большую ответственность. Дым в тот момент уже шел в окна изолятора, однако рядом не оказалось никого из первых руководителей ИВС, который мог бы отдать приказ о выводе из изолятора всех задержанных. Но поскольку для спасения людей в этой ситуации медлить нельзя было ни секунды, мне пришлось самому отдавать такой приказ. Я буквально ворвался в дежурное помещение ИВС и приказал находящемуся там майору немедленно начинать эвакуацию.

Однако он заявил, что мое распоряжение он выполнять не будет, потому что это дело его непосредственного начальства. Я сказал этому майору, что если он сейчас же не подчинится мне, как старшему по званию, и не начнет выводить людей, то я позову своих бойцов, и мы сделаем это сами. Майор попытался было меня разжалобить: мол, как же это так — ведь если я сейчас выведу из камер задержанных, они все тут же разбегутся, и меня снимут с должности. Я ему в ответ сказал, что пусть лучше они разбегутся, чем задохнутся от дыма. В противном случае у него на душе будет страшный грех за загубленные человеческие жизни, а уж погон-то он тогда точно лишится, да еще и пойдет под суд.

Новокуйбышевцы почтили память сотрудников ГУВД, которые погибли в страшном пожаре 1999 года

В среду, 10 февраля, в Самаре почтили память правоохранителей, которые погибли в страшном пожаре в здании ГУВД на Куйбышева, 42. Пожар в ГУВД Самарской области 22 года назад: кому это было выгодно. Всю ночь с 10 на 11 февраля бушевал огонь в здании УВД Самарской области. последние новости Новокуйбышевска читайте на сайте ПроГород НСК.

Пожар в ГУВД Самарской области 22 года назад: кому это было выгодно

Жертвы ужасной трагедии не забыты, как и подвиг пожарных, которые боролись с огнем и спасали людей из горящего здания. Первыми о таких происшествиях узнают диспетчеры пожарных частей, именно они получают информацию о возгораниях от очевидцев по экстренному телефону «01» и направляют к месту ЧП пожарные подразделения. В тот страшный вечер, 10 февраля 1999 года, тревожный звонок поступил в 17:45 по прямому телефону от дежурного УВД Самары. Именно они передали первую информацию — приблизительную площадь и наличие людей в здании. Когда на Куйбышева прибыли сотрудники СПТ и оценили масштабы трагедии, пожару был присвоен уже «третий» номер повышенной сложности. Тогда диспетчеры начали высылать к УВД Самары пожарно-спасательные подразделения из других городов области. Помимо пожарных областного центра, в ликвидации принимали участие сотрудники пожарных частей Новокуйбышевска, Чапаевска и других ближайших городов Самарской области. Из Тольятти с «Автоваза» в Самару срочно выехал подъемник, высотой 75 метров, но его помощь не потребовалась, так как через некоторое время крыша горящего здания обрушилась. Когда я ехала на работу, услышала по рации, что обвалилась крыша здания.

Кто-то, не желая сгореть заживо, бросался вниз даже с четвертого, пятого этажей. К сожалению, спаслись не все. Все знавшие погибших соберутся вместе. Вспомнят их, безвременно ушедших из жизни, выпьют за упокой их душ по чарке горькой. И многие будут вновь и вновь, как все эти пять лет, задаваться вопросом: как, почему мог случиться этот страшный пожар, унесший столько прекрасных жизней? Прошедшие годы, как мне кажется, так и не дали однозначного ответа на этот вопрос. И сегодня говорят о том, что причиной этого жуткого пожара был поджог. В пользу этой версии приводят немало доводов. Ведь полыхнуло-то почти одновременно у главного и запасного выходов, огонь тем самым отрезал людям путь к отступлению. Кто-то слышал какие-то хлопки, похожие на взрывы.

Кто-то видел, как в здание какие-то люди заносили пластиковые бутылки с неведомой жидкостью. Среди тех, кому выгоден был этот пожар, называли вазовскую мафию. Об этом даже тогдашний министр внутренних дел Сергей Степашин сказал, прибыв на место трагедии. Вообще-то пожар выгоден был многим не чистым на руку людям и откровенным бандитам.

Курышева Ольга Николаевна, заведующая канцелярией отдела паспортно-визовой службы. Лифанова Софья Николаевна, старший лейтенант милиции, эксперт экспертно-криминалистического управления. Макагонова Нина Петровна, капитан юстиции, старший следователь следственного управления. Медведев Владимир Николаевич, полковник милиции, заместитель начальника отдела паспортно-визовой службы. Неверова Валентина Львовна, главный редактор газеты «Право». Никифоров Сергей Анатольевич, капитан милиции, заместитель начальника отдела управления по борьбе с экономическими преступлениями.

Николаев Дмитрий Германович, майор милиции, начальник отдела управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Перелыгин Дмитрий Анатольевич, стажер по должности эксперта экспертно-криминалистического управления. Петрунин Владислав Эдуардович, старший лейтенант милиции, старший эксперт межрайонного экспертно-криминалистического отдела УВД. Подтяжкин Александр Николаевич, майор милиции, старший эксперт экспертно-криминалистического управления. Пронина Нина Петровна, заведующая канцелярией управления по борьбе с экономическими преступлениями. Прохорова Людмила Александровна, лейтенант милиции, эксперт экспертно-криминалистического управления. Рабинович Мария Михайловна, заведующая канцелярией следственного управления. Ржевский Александр Константинович, полковник милиции, заместитель начальника управления по борьбе с экономическими преступлениями. Сажин Андрей Николаевич, капитан милиции, эксперт экспертно-криминалистического управления. Семенякина Галина Вениаминовна, майор юстиции, следователь следственного управления.

Силантьев Владимир Константинович, подполковник милиции, начальник отдела управления по борьбе с экономическими преступлениями. Собачкин Валентин Борисович, майор милиции, старший эксперт экспертно-криминалистического управления. Сулейманова Лейла Наримовна, старший лейтенант милиции, эксперт экспертно-криминалистического управления. Суходеев Александр Павлович, полковник милиции, заместитель начальника УВД, начальник следственного управления. Тихонов Сергей Владимирович, старший лейтенант милиции, эксперт экспертно-криминалистического управления.

Прибывшие вскоре на место происшествия пожарные долго не могли справиться с огнём, постоянно запрашивая подмогу.

Горводоканал Самары не выдержал подобную нагрузку, поэтому специально для тушения пожара была проложена магистраль, по которой осуществлялся забор воды из реки Волги. Борьба с пожаром длилась более суток. Из огня спаслось более 200 человек, многие из них находились в критическом состоянии. Когда пожар был локализован и потушен, на месте пожара были обнаружены останки пятидесяти погибших [1]. Последствия пожара[ править править код ] После пожара здание ГУВД было уже невозможно эксплуатировать — в нём рухнула крыша и все перекрытия, а также часть стен. Почти вся обстановка внутри была полностью уничтожена.

В связи с этим было принято решение снести сгоревшее здание, что спустя небольшое время и было сделано. На месте, где когда-то находилось ГУВД, сейчас установлен мемориал в виде списка с именами погибших и Вечного огня. Ежегодно на месте пожара проводятся траурные мероприятия [6]. Уголовное дело по расследованию обстоятельств пожара было приостановлено в связи с невозможностью выявить виновных [3]. В результате пожара погибло 57 человек [7] : Алексанов Константин Владимирович, старший лейтенант милиции, оперуполномоченный управления уголовного розыска. Андреева Наталья Петровна, младший сержант милиции, начальник канцелярии следственного управления.

Архипова Инна Александровна, бухгалтер финансово-экономического отдела. Бертасова Татьяна Вениаминовна, майор милиции, старший следователь по особо важным делам следственного управления. Бокояров Александр Юрьевич, подполковник милиции, старший оперуполномоченный управления по борьбе с экономическими преступлениями. Бородин Альберт Николаевич, старший лейтенант милиции, оперуполномоченный управления по борьбе с экономическими преступлениями. Бредихина Юлия Евгеньевна, младший оперуполномоченный управления по борьбе с экономическими преступлениями. Голуб Владимир Федорович, старший лейтенант милиции, старший оперуполномоченный управления уголовного розыска.

Гордеев Вадим Владимирович, капитан милиции, оперуполномоченный управления по борьбе с экономическими преступлениями. Докучаева Галина Азаровна, полковник милиции, начальник отдела следственного управления.

Самара. Следы на пепелище

Виктор Жуков одним из первых бросился в огонь Источник: Роман Данилкин Ольга Назина, которая в то время работала врачом-реаниматологом на скорой помощи, также не ожидала, что в тот день увидит ад на земле. Иногда бывает, что на пожаре скорая помощь или реанимация просто рядом стоят. Но, когда мы выехали с Красноармейской на Куйбышева, я подняла глаза и увидела, что горит небо. Было такое впечатление, будто началась война. В это время у меня возникло желание вернуться назад и обнять своих детей. Это продлилось буквально секунды.

И дальше уже — кто, как не я. Вперед, и всё, про это я больше уже не вспоминала, — вспоминает медик. Тушить пожар как будто мешали сами обстоятельства Из-за конструкции здания попасть на верхние этажи можно было только по двум лестницам, идущим из фойе на первом этаже. К тому же в здании были деревянные перекрытия. У бригады, которая приехала на место первой, для эвакуации людей в наличии была только трехколесная выдвижная лестница.

Источник: ПСО по Самарской области — Одновременно мы начали разворачивать рукава на второй этаж, но подняться туда сразу у нас не получилось... Я до сих пор не понимаю почему. Я хотел проползти по полу, обычно это даже без противогаза можно было сделать, но не вышло. Казалось, что горит всё. Даже воздух.

Ровно 24 года назад на пересечении улиц Куйбышева и Пионерской пламя охватило здание самарского ГУВД, в страшной трагедии погибли 57 человек, еще более 300 получили серьезные ожоги и травмы. Жертвы ужасной трагедии не забыты, как и подвиг пожарных, которые боролись с огнем и спасали людей из горящего здания!

Его сотрудники прыгали из окон своего этажа, практически все они разбились на смерть. Как выяснилось впоследствии, экспертно-криминалистический отдел потерял при пожаре более трети своих сотрудников. Горводоканал Самары не выдержал подобную нагрузку на себя, поэтому специально для тушения пожара была проложена магистраль , по которой осуществлялся забор воды из Волги. Борьба с пожаром длилась более суток. Из огня спаслось более 200 человек, многие из них находились в критическом состоянии.

Когда пожар был локализован и потушен, на месте пожара были обнаружены пятьдесят семь обгоревших тел. Вся обстановка внутри была полностью уничтожена. В связи с этим было принято решение снести сгоревшее здание, что вскоре и было сделано.

По всем документам здание УВД Самарской области считалось огнестойким — но уже после пожара комиссия осторожно заметила, что «характеристика здания не соответствовала действительности». Формально покрытия были обработаны огнестойкой смесью, но фактически между стенами и полами оставалась широкая температурная щель, прикрытая плинтусами. Эта щель не только пропускала пыль, но и создавала тягу.

Все эти факторы, копившиеся десятилетиями, сделали неотвратимой трагедию, которая произошла 10 февраля 1999 года. С улицы внутренний двор не был виден — и милиционеры, пользуясь этим, много лет тащили туда разбитые машины, старую мебель и другой хлам, считавшийся вещдоками. Двор был забит полностью и ставить там лестницы было невозможно. Но 10 февраля 1999 года, в момент страшного пожара, спасатели нашли выход из этой ситуации. Мы приноровились: выламывали ломом крышку багажника [припаркованной во дворе машины], ставили туда «трехколенку» и по ней уже лезли наверх. Конечно, это было нарушением техники безопасности — но как иначе?

Николай Быковв 1999 году — начальник строевого отдела Управления городской противопожарной службы УГПС Самары Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Начальник строевого отдела УГПС Самары Быков был одним из тех, кто ежедневно бывал в здании УВД по несколько раз: в то время пожарная охрана, несмотря на определенную автономность, находилась в ведении МВД. Поэтому вечером 10 февраля 1999 года Быков узнавал многих милиционеров, которые просили о помощи из окон горящего здания. Я ее снизу увидел — только лестницу к окну поставили, только наверх полезли — перекрытия прогорели, и все, кто там был, вниз провалилисьНиколай Быковв 1999 году — начальник строевого отдела Управления городской противопожарной службы УГПС Самары Пожарные пытались пройти на лестницу горящего здания через главный вход — но жар стоял такой, что пробиться на верхний этаж было невозможно. Сыграло свою роль и то, что черно-белые дерматиновые костюмы пожарных того времени хорошо противостояли воде, но очень плохо — жару. Именно после трагедии в Самаре от них постепенно стали отказываться как от неэффективных. На пятом этаже людей было полно — и никого живых.

Два вдоха ядовитого дыма — и ты умер. Как бежали — так и падали. И температура была высокая — стоять и даже сидеть было нельзя — только лежа поливали. И как в никудаСергей Гуровв 1999 году — командир пожарного отделения Взрывчатка в подвале В то время, когда в здании УВД разгорался огонь, в соседних управлениях ФСБ и ФСИН сотрудники оставались на своих рабочих местах — они, как и их коллеги-милиционеры, также работали в усиленном режиме. От милицейского здания эти управления отделяли построенные еще в 1970-х годах противопожарные стены. На втором и четвертом этажах между ними были проходы, закрытые железными дверьми.

Примерно в 18:00 на втором этаже управления ФСИН в эту дверь постучали: как оказалось, за ней стоял мужчина в «сгоревшей одежде и совсем без волос», которого сразу же втащили внутрь. Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Сотрудники ФСИН, как могли, попытались помочь соседям-милиционерам. Те события хорошо помнит Виктор Шеин, который в 1999 году работал начальником ведомственной пожарной службы управления исполнения наказаний УИН Самарской области. По словам Шеина, он вместе с коллегами вытащил из задымленных помещений УВД больше 15 человек. Потом мы с нашей крыши от внутренних водопроводов тушили здание УВД. Однако очевидцы рассказывали, что уже в 18:10, когда стали массово прогорать перекрытия, живых там не осталось.

А в 18:45 штаб пожаротушения скомандовал всем отойти от здания на безопасное расстояние. Во многих местах стали взрываться патроны и фейерверки — последние оказались в одном из кабинетов. Мы в «оружейку» [оружейную комнату] смогли сквозь огонь пройти, мешками оружие выносилиАлександр Аникинв 1999 году — лейтенант пожарной охраны А еще, как рассказывают очевидцы, в подвале здания лежали сотни килограммов взрывчатки неизвестного происхождения — к счастью, огонь до нее не добрался. За 20 минут с момента поступления первого сигнала в здании УВД погиб 51 человек — семь из них разбились, спасаясь с верхних этажей. Позже в больницах скончались еще шесть из 357 человек, обратившихся за помощью. Формально распространение огня удалось остановить только в 22:51, а потушить пожар — в 05:33 11 февраля 1999 года.

По горящим следам Уголовное дело было возбуждено сразу же после начала пожара — по части 2 статьи 168 «Уничтожение имущества по неосторожности, повлекшее тяжкие последствия» УК РФ. Следствие по нему начала областная прокуратура , но уже утром 11 февраля расследование забрали в Москву , в Генпрокуратуру. Руководителем следственной группы назначили старшего следователя по особо важным делам ГСУ Генпрокуратуры, государственного советника юстиции третьего класса генерал-майора Леонида Коновалова. Кроме того, в группу вошел старший прокурор-криминалист отдела криминалистики Генпрокуратуры Владимир Соловьев. Однако костяк группы составили оперативники и прокуроры Самарской области. Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Она разделилась на четыре главных направления: сотрудники первого занимались осмотром места происшествия, второго — вели допросы, третьего — опознавали погибших.

Четвертое руководило остальными: там аккумулировали всю информацию и анализировали ее. Работу сразу организовали с учетом имевшегося печального опыта: десятью годами ранее, в 1989 году, в Башкирии из-за взрыва газа загорелись два пассажирских поезда, следовавших по маршруту Адлер — Новосибирск. В результате погибли 573 человека, еще 623 получили ранения.

Вечная память погибшим на посту. День Памяти. 10 февраля 1999 год. УВД Самарской области.

Из здания вынесли знамя УВД и вывели заключённых следственного изолятора, из которых не погиб ни один. Майор Кулагин пытался спуститься из окна по связанной узлами одежде, но сорвался вниз, сломав при падении позвоночник. Тем не менее, майор бросился обратно в здание и спас девять человек. Другой офицер не поддался всеобщей панике, выбрался на карниз и в течение 20 минут дожидался пожарной лестницы. На следующий день один оперативник с сильнейшими ожогами сбежал из больницы — он вспомнил, что в его сейфе находится 10 килограммов тротила — к счастью, взрывчатка хранилась без детонаторов. Что показало расследование? Официально считается, что пожар возник из-за непотушенного окурка. А материалы возбуждённых против них уголовных дел хранились как раз в ГУВД. Некоторые сотрудники говорили, что видели два, а то и три очага возгорания в разных частях здания.

Однако камеры видеонаблюдения на соседнем здании ФСБ ничего подобного не зафиксировали. Значит, версия с поджогом не нашла подтверждения? Создаётся впечатление, что и федеральному МВД выгоднее было считать произошедшее дикой случайностью, а не разгромом в битве с криминалом. За кадром официальных новостей остались многие факты.

Кстати, сразу же после пожара в здании УИН 1981 года было принято решение о том, что во дворе здания УВД будет постоянно дежурить пожарный расчет на машине на случай какого-либо ЧП. В итоге красная машина в полной боевой готовности простояла во дворе несколько лет. Потом кто-то посчитал такую меру предосторожности излишней — и этот пост убрали. Наверное, после событий 10 февраля кое-кто из этих руководителей от досады кусал у себя локти, но было уже поздно… А за четыре года до трагедии в ГУВД легким испугом отделались и сотрудники поликлиники УВД-УИН: там пожар тоже возник в вечернее время. И в этом здании вскоре после ликвидации возгорания провели реконструкцию: пустоты заполнили специальными несгораемыми смесями. А вот до УВД очередь так почему-то и не дошла, хотя небольшие загорания здесь случались нередко… Впоследствии выяснилось, что вечером 10 февраля 1999 года тревога и эвакуация личного состава УИН была объявлена раньше, чем в уже горевшем в тот момент УВД. Большая часть сотрудников ГУИН успела самостоятельно выбраться на улицу еще до приезда пожарных. Без паники, конечно, не обошлось, особенно на пятом этаже управления. Одна из женщин, выглянув в коридор, и не увидев там ничего, кроме дыма, встала на подоконник и уже намеревалась прыгать. Но в это время мужчины с противогазами уже обходили кабинеты. Женщине надели на лицо противогаз — и так вывели ее на свежий воздух. Пожарные утверждают, что имевшиеся тогда в управлении противогазы не могли спасти человека от ядовитых газов, особенно от тех, которые выделяются при горении современных пластиков, используемых при отделке помещений. Гораздо эффективнее, чем такой противогаз, обычно оказывается мокрая тряпка. Когда я рассказала об этом сотрудникам УИН, они со мною согласились. Но в те тревожные минуты противогазы сработали, видимо, чисто психологически: просто люди почувствовали себя хотя бы немного защищенными. Организаторы эвакуации из здания УИН вечером 10 февраля действовали сразу в нескольких направлениях: одни выводили наружу личный состав, другие готовили к вывозу ценные документы, а те, кто мог, помогали пожарным спасать людей из УВД, а потом отправляли пострадавших в больницы. Это были без всякого преувеличения люди-факелы, сильно обгоревшие, многие без волос и с висящими на них клочьями одежды. Они выбегали — и падали в снег, причем многие — замертво. В последние годы перед пожаром 10 февраля сложилось так, что все двери, соединяющие помещения УИН и УВД, на всех этажах в основном были заперты на замки, а открытыми они оставались лишь на втором этаже. Открыть он ее не сумел, а смог лишь вышибить, но по ту сторону двери полковник при этом никого не обнаружил. Одновременно Инкин увидел страшное зрелище: коридор УВД горел открытым пламенем. Тогда заместитель начальника решил проверить хотя бы ближние комнаты — и в результате в близлежащем женском туалете он нашел троих девушек, которые открыли окно и пытались таким образом дышать. Как выяснилось, именно они перед этим дергали дверь, и, конечно же, так не смогли ее открыть. Увидев путь к спасению, одна из этих девушек все порывалась сбегать обратно в свой кабинет за дорогой шубой. Инкин не дал ей этого сделать, потому что коридор в тот момент уже весь был в пламени и в дыму, а вывел всех троих через здание УИН на улицу. Подполковник Юрий Столяров, заместитель начальника отдела кадров УИН, в первые же полчаса после начала пожара вместе со своими товарищами сумел вынести с пятого этажа управления три тысячи личных дел. Часть этих важных документов переносили на нижние этажи, чтобы эвакуировать отсюда уже в случае явной опасности. Дело облегчилось, когда к месту происшествия прибыл отряд УИН специального назначения, бойцы которого помогали сотрудникам в эвакуации документов, а потом все время сменяли друг друга на этажах, чтобы не допустить проникновения сюда посторонних. Начальник военизированной пожарной охраны УИН подполковник Виктор Шеин четко и профессионально быстро организовал тушение кровли над зданием управления, занявшейся было огнем. В итоге она почти не пострадала, выгорев всего лишь на площади в 14 квадратных метров. А чтобы отстоять крышу, работники УИН под руководством Шеина оторвали с ее поверхности листы железа, разобрали перекрытия, а затем, протянув пожарные рукава, постоянно отсекали огонь, грозившийся перекинуться сюда с крыши УВД. Вскоре им на помощь пришли профессиональные пожарные, которые тоже не пустили огонь за границу здания УВД. Еще работники управления спасали из кабинетов компьютеры и другую технику. А в самый разгар пожара решились вынести всю имевшуюся в кассе наличность. В этот момент в кассовое помещение управления вызвались сходить главный бухгалтер УИН подполковник Владимир Молчанов с двумя другими сотрудниками. В эти минуты они больше всего думали о том, как при свидетелях рассовать по карманам 70 тысяч рублей — и чтобы потом их никто и ни в чем криминальном не заподозрил и не обвинил. А уже на другой день после ликвидации пожара весь личный состав УИН был на работе. Начальник управления Виктор Сазонов сразу же издал распоряжение о том, чтобы все сотрудники обязательно прошли медицинское обследование на предмет обнаружения ожогов дыхательных путей и отравления угарными газами. Но после обследования больничный лист понадобился только Виктору Шеину, который сильно надышался дымом, остальные же работники УИН продолжили работу. Вместе с милиционерами города они семь дней подряд хоронили своих друзей из УВД. В отношении подполковников Юрия Столярова и Виктора Шеина, полковника Валерия Яковлева и майора Александра Ишутина были поданы документы о награждении их медалью «За отвагу», а подполковника Евгения Ивлиева — к медали «За спасение погибавших». При этом Владимир Молчанов был представлен к досрочному присвоению ему звания полковника внутренней службы, а начальник хозотдела Станислав Курганский, начальник отдела боевой готовности и действий в условиях ЧС Василий Борисов, старший инспектор отдела по работе с личным составом Александр Щербаков и многие другие — к Почетному знаку ГУИН. Автор: Л. Бородина О чем не хотел говорить следователь Генпрокуратуры РФ Коновалов Леонид Константинович В течение первых полутора лет после событий 10 февраля 1999 года автор этих строк неоднократно брал интервью у старшего следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры России Леонида Константиновича Коновалова, который все это время руководил расследованием уголовного дела о пожаре в здании Самарского ГУВД. По его словам, менее чем через месяц после происшествия он уже имел достаточно четкое представление о том, как развивался пожар в здании ГУВД на начальном этапе. Этот кабинет относился к следственному управлению ГУВД, и там незадолго до этого работали сотрудники. Конечно же, многие из них в течение дня не раз курили, а непотушенные окурки, на свою беду, бросали в пластмассовую урну. К вечеру все отсюда ушли, так что дверь кабинета оказалась запертой. От момента ухода последнего сотрудника до момента обнаружения дыма прошло не менее часа. Пока сообщали дежурному о происшествии, пока искали ключи от кабинета, прошло еще минут 15-20. Струйка дыма за это время превратилась в широкий шлейф. Ни хозяев 75-го кабинета, ни ключей в итоге не нашли, и дверь пришлось ломать. А когда ее наконец открыли, из помещения вырвались клубы дыма, сквозь которые были видны наполовину сгоревший стол одной из сотрудниц и тлеющая тумбочка. Все это показывало, что пожар начался от брошенного в урну окурка. Стали разматывать шланг от находящегося в коридоре гидранта, но это оказалось бесполезным, потому что в магистрали, как выяснилось, не было воды. Сотрудники стали таскать в горящий кабинет воду в каких-то чашках, тарелках, стаканах и прочей подвернувшейся под руку посуде, но их усилия оказались тщетными. Только после этого дежурный сообщил о задымлении в здании ГУВД по линии «01». В итоге получилось, что сообщение о возгорании поступило на пульт областной противопожарной службы с опозданием не менее чем на 30-40 минут. В своих интервью 1999 года Коновалов не раз говорил, что при выяснении причин случившегося следствие с самого начала работало в нескольких направлениях, в том числе изучало и возможность совершения диверсии против главного штаба областной милиции. Между тем для общественности уже довольно скоро стало очевидным, что всерьез разрабатывается лишь одна версия — о воспламенении здания от одного точечного источника, а именно — от пресловутого окурка. Между тем именно это предположение следователя в течение первых же дней после пожара вызывало наибольшее сомнение, и в первую очередь у очевидцев. Вспомним, что уже около шести вечера 10 февраля большинство свидетелей своими глазами видели сначала два, а потом — сразу три очага пламени, словно бы кольцом охватывающего здание ГУВД. Один очаг находился на втором этаже со стороны улицы Куйбышева, и еще два — со стороны Пионерской. Да, здание было старым, да, внутри него оказалось множество пустот. Но давайте трезво прикинем: если прогар полов от пресловутого окурка произошел лишь в одном месте, то мог ли тлеющий огонь по пересохшим стружкам и опилкам незаметно для всех и всего лишь за полчаса уйти внутри здания на расстояние не менее 50 метров от очага пожара, а потом вырваться наружу одновременно в трех местах? Большинству очевидцев это по сей день кажется невероятным, хотя московские пожарно-технические эксперты впоследствии дали заключение, что в принципе такое вполне возможно. Однако никому из оставшихся в живых не верится, что в здании, битком набитом сотрудниками, на всем пути «подпольного» распространения огня наружу не вырвалась хотя бы одна тоненькая струйка дыма, которую никто не мог заметить. Через год после происшествия, в феврале 2000 года, в очередной раз приехавший в Самару Леонид Коновалов в беседе с журналистами сообщил, что для проведения экспертиз по делу о самарском пожаре ему удалось собрать, как он выразился, «лучшие силы России», в том числе двух докторов наук и несколько кандидатов наук. И хотя следователь тогда привез в Самару 10 томов предварительных результатов этих экспертиз, поделиться своими выводами с журналистами он отказался, ссылаясь на тайну следствия. И даже в ответ на прямые вопросы о том, есть ли у него сейчас другие предположения о происшедшем, кроме пресловутой «версии о непотушенном окурке», представитель Генпрокуратуры так ничего конкретного и не сказал. Лишь один раз он как будто бы проговорился. Иначе трудно объяснить тот факт, почему в 1999 году следователь охотно рассказывал о мельчайших подробностях своей работы, а потом в один прекрасный момент вдруг объявил по делу «режим секретности»… Срок следствия по этому уголовному делу дважды продлялся Генеральной прокуратурой РФ. В итоге 10 мая 2000 года после 15-месячного расследования Леонид Коновалов закрыл дело с формулировкой «за недоказанностью вины». При этом обвинение в непредумышленном поджоге никому не предъявлялось, но отнюдь не потому, что следствие не нашло ни одного курящего работника ГУВД, а как раз наоборот: таковых было выявлено слишком много. Оказалось, что не менее десятка сотрудников, работавших в тот роковой день в бывшем здании УВД, заходили курить в злополучный кабинет на втором этаже. Все они могли бросить в пластиковую урну непотушенный окурок, и, стало быть, каждый из них ныне несет на себе тяжкий груз ответственности за смерть 57 своих товарищей. Кстати, для Леонида Коновалова это было последнее в его жизни расследование. Но не подумайте ничего плохого: сразу же после того, как он передал все 55 томов уголовного дела о пожаре в Самарском ГУВД своему непосредственному начальству, исполняющий обязанности Генпрокурора РФ подписал его рапорт об уходе на пенсию. Сам 57-летний Коновалов тогда ни в коей мере не связывал свою отставку с этим делом: по его словам, рапорт был подан еще за несколько месяцев до происшествия, но начальство его никак не отпускало, объясняя это необходимостью завершения следствия по самарскому делу. Хотя останки погибших уже давно преданы земле, а на месте бывшего здания теперь открыт мемориальный комплекс с часовней, все равно по сей день остался неразрешенным «главный вопрос вопросов», к которому общественное сознание время от времени все же возвращается. Вопрос очень конкретный: «Кто виноват? Официально дело не закрыто и по сей день: следствие по нему считается лишь приостановленным «до получения дополнительных материалов». Как у нас это нередко бывает, крайним в этом деле оказался… начальник Самарского областного управления государственной противопожарной службы полковник Александр Васильевич Жарков, который в момент трагедии, даже будучи больным, все-таки лично руководил тушением пожара. Но факт его болезни никто не принял во внимание: вскоре Жарков был все-таки освобожден от занимаемой должности, хотя вместе с ним не был наказан ни один руководящий чин ГУВД. Между тем именно сотрудники этого управления до февральской трагедии не выполнили практически ни одного предписания противопожарной службы. Пожарные выносили сотрудников УВД, но они уже были мертвы… — Тем временем офицеры и сержанты нашей службы, у которых были изолирующие противогазы, — рассказывал дальше Александр Васильевич, — выводили из охваченного пламенем здания УВД тех сотрудников, которым густой дым не давал возможности выйти из кабинетов в коридор и отыскать путь к спасению. Например, начальник ЦУС полковник Виталий Яковлевич Паненко рассказывал, как он в противогазе входил в кабинеты на 4 и 5 этажах и приказывал находившимся там сотрудникам немедленно закрыть лицо мокрым платком, полотенцем или любым другим куском ткани. Затем люди хватались друг за друга и гуськом бежали за Паненко по задымленному коридору к окнам, к которым подавали автолестницу. Так он сумел спасти от неминуемой гибели не менее 16 человек. Еще Паненко мне тогда докладывал, что в самом начале пожара на пятом этаже у окна, где уже стояла автолестница, он видел заместителя начальника ГУВД Александра Суходеева, и хотел было тоже спустить его вниз в числе других. Однако Суходеев отказался, заявив, что совсем рядом, в кабинетах, еще остаются его подчиненные, которые не могут выбраться из-за дыма и огня, и он в такой ситуации должен вернуться за ними. Паненко спустил людей вниз, а потом по лестнице вновь поднялся на пятый этаж. Однако к тому моменту там никого не было и не могло быть, потому что на всем этаже уже бушевало пламя. После Паненко живым Суходеева больше никто уже не видел. Конечно же, и я тоже мог взять изолирующий противогаз, чтобы в нем войти в задымленный подъезд. Однако в тот момент почти из всех окон верхних этажей уже вырывалось пламя, а в некоторых местах уже даже начали рушиться внутренние перекрытия здания. Из подъездов же к тому времени выходили последние из числа тех моих подчиненных, что до этого сумели прорваться внутрь сквозь огонь и дым. Некоторые из них даже несли на себе кого-то из сотрудников УВД, но все вынесенные к тому времени были уже мертвы. Один за другим выходившие из подъездов мне докладывали, что живых людей внутри здания уже больше не осталось. После этого пожарные занимались только лишь тушением горящего объекта. Был еще один критический момент, когда мне тоже пришлось взять на себя большую ответственность. Дым в тот момент уже шел в окна изолятора, однако рядом не оказалось никого из первых руководителей ИВС, который мог бы отдать приказ о выводе из изолятора всех задержанных. Но поскольку для спасения людей в этой ситуации медлить нельзя было ни секунды, мне пришлось самому отдавать такой приказ. Я буквально ворвался в дежурное помещение ИВС и приказал находящемуся там майору немедленно начинать эвакуацию. Однако он заявил, что мое распоряжение он выполнять не будет, потому что это дело его непосредственного начальства. Я сказал этому майору, что если он сейчас же не подчинится мне, как старшему по званию, и не начнет выводить людей, то я позову своих бойцов, и мы сделаем это сами. Майор попытался было меня разжалобить: мол, как же это так — ведь если я сейчас выведу из камер задержанных, они все тут же разбегутся, и меня снимут с должности. Я ему в ответ сказал, что пусть лучше они разбегутся, чем задохнутся от дыма. В противном случае у него на душе будет страшный грех за загубленные человеческие жизни, а уж погон-то он тогда точно лишится, да еще и пойдет под суд. Одним словом, через несколько минут всех задержанных вывели из ИВС, они взялись за руки и мимо горящего здания цепочкой перешли через двор на улицу Куйбышева, где их сразу же посадили в автобус и вывезли в какой-то другой изолятор. В общей сложности из ИВС тогда было спасено около 50 человек. Когда всем нам стало окончательно ясно, что из зоны трагедии спасать больше некого, нашей следующей задачей стало недопущение огня в соседние помещения, расположенные буквально впритык к очагу пожара. Занимаемые ими корпуса по своим конструктивным особенностям были точной копией горящего в тот момент здания УВД, и, разумеется, сотрудники этих управлений каждую минуту со страхом ожидали, что огонь по внутренним деревянным перекрытиям вот-вот может перекинуться и к ним. Со стороны УИН отбивать атаки пламени было все же проще, потому что после пожара 1981 года в этом здании была проведена кое-какая реконструкция, и часть перегородок к тому моменту здесь уже были заменены на несгораемые. А вот на участке перехода к зданию ФСБ в самый критический момент пожара ситуация была очень напряженная. Когда завершилось спасение людей, в эту точку были брошены все основные силы пожаротушения. Одни подразделения пожарных подавали в огонь воду из пожарных стволов на чердаке, другие отбивали атаки огненной стихии на этажах здания непосредственно из коридоров ФСБ через вскрытые дверные проемы корпуса, занятого этим управлением.

Но и этим их арсенал не исчерпывался. В некоторых случаях Махлай предпочитал не церемониться и просто давал команду «убрать» одной из многочисленных сновавших вокруг ТоАЗа банд. Такая судьба постигла любовницу Махлая Елену Поваляеву, у которой владелец ТоАЗа хранил дома важные документы, касающиеся структуры владения предприятием. Убийство осталось бы нераскрытым, если бы более 10 лет спустя в нем не сознался один из сидящих в тюрьме членов печально известной в Тольятти банды «Фантомасы». Кто бы ни устроил тогда пожар в Самарском ГУВД, одно не вызывает сомнения: никто не выиграл от него больше, чем группировка Махлая. ТоАЗ по-прежнему контролируется Махлаем и его сообщниками. Пожар уничтожил все материалы по незаконной приватизации ТоАЗа и его экспортного трубопровода «Трансаммиак», а также по незаконному выводу прибыли предприятия в офшоры путем трансфертного ценообразования на продукцию. Как и собранные самарскими оперативниками доказательства хищений на ТоАЗе. В 2018 году связь Махлая с Березовским всплыла в скандальном уголовном деле экс-главы службы безопасности ТоАЗа Олега Антошина и бывшего начальника службы безопасности Березовского Сергея Соколова. В течение более чем 10 лет после трагедии в самарском ГУВД почти все попытки привлечь Махлаев к уголовной ответственности оканчивались провалом. Все, о чем уже было известно правоохранительным органам в 90-е, из-за пожара пришлось расследовать заново в 2010-е.

Те же, кто смог добраться до окон, разбивали стекла, однако врывавшийся ветер еще больше раздувал и без того бушующее пламя. Сотрудники, которым пришлось прыгать с верхних этажей, практически, все разбились насмерть. Всего борьба с пожаром длилась более суток. Спасти из огня удалось более 200 человек, многие из них находились в критическом состоянии. После ликвидации пожара на его месте обнаружили останки пятидесяти погибших. После пожара здание восстановлению уже не подлежало.

Новости Общество в Самаре

Траурные мероприятия продолжатся в 11:30 на кладбище «Рубежное», где также состоится церемония возложения цветов к монументам и могилам погибших сотрудников.

А вот Алевтина Фадеева спуститься не смогла. Этот эпизод запечатлели телекамеры: она стояла в окне четвертого этажа и молила о помощи. Но лестница до нее не доставала. И тогда мужчина, стоявший в окне под ней, на третьем этаже, до которого лестница как раз дошла, перехватил ее и стал поднимать через себя кричавшей женщине. Она среагировала, когда лестница коснулась ног. Пыталась ухватиться, но безуспешно.

В итоге Алевтина Фадеева разбилась. Что же касается Галины Докучаевой, то ее обгоревшие останки были найдены уже после ликвидации пожара, а ее сын, оперуполномоченный ОБЭП , сумел спастись, но попал в больницу. Кстати, тот мужчина, что отдал Фадеевой спасительную для него лестницу — это начальник отдела ГУВД по работе с личным составом Александр Кулыгин. Лишившись лестницы, он был вынужден прыгать вниз с третьего этажа. Спрыгнул, как он сам думал, вполне благополучно, и потому тут же стал помогать спасать других, и даже пытался ловить прыгавших с верхних этажей. Некоторых, кстати, удавалось поймать. Это продолжалось до тех пор, пока Кулыгин сам не свалился без сознания.

Тут же выяснилось, что у него тяжелая травма позвоночника, с чем начальника отдела и отвезли в больницу. Особо нужно отметить тех сотрудников УВД, которые в момент начала пожара не слишком задумывались о собственной жизни , а сразу же принялись спасать казенное имущество. Это, например, Петр и Татьяна Егоровы, которые работали в отделе кадров, и в первые минуты трагедии сумели совершить невозможное, во что знающие люди просто отказывались верить. Оказывается, в тот момент, когда начался пожар, Егоровы отнюдь не поспешили спасаться сами, а принялись сквозь дым и копоть выбрасывать в окно второго этажа на снег личные дела сотрудников и другие важные документы. Уже потом они говорили, что приняли такое решение, когда увидели, что кабинет с документами не горит, потому что его начали заливать пожарные, отсекавшие от ГУВД соседнее с ним здание, где располагалось управление ФСБ. Тогда они вошли в этот кабинет на втором этаже и спасли почти весь архив управления. Вот что он вспоминал: «Около 18 часов из дежурной части, что находится рядом с входом, сообщили о задымлении на втором этаже.

Когда кабинет вскрыли, то увидели, что здесь горит стол. Его пытались потушить, но не смогли, а комната тем временем все больше наполнялась дымом… Только после этого по трансляции передали команду к эвакуации личного состава, а я открыл двери для выхода людей и для входа пожарных. Пока шло тушение, через главный вход выносили оружие, боеприпасы, а начальник дежурной части полковник Александр Галяшин вынес знамя УВД. Людей с верхних этажей выходило очень немного, там творилось что-то страшное. Так было и в тот вечер. Через несколько минут мы уже не могли находиться в вестибюле и вышли на улицу. В здание все еще заходили пожарные, те, у кого позволяли это сделать обмундирование и оснащение.

Пожарные стали выносить людей, но, видимо, только тех, кого они смогли отыскать около лестницы на втором этаже. Выше уже бушевало пламя, вырывавшееся сквозь окна наружу. Живых среди вынесенных не было». Тем не менее бойцы сумели вынести со второго этажа все личные дела сотрудников УВД и немалую часть спецархива. Мы догадались зайти через двор в еще не охваченный огнем отсек и выносили отсюда документы, пока еще была возможность дышать. Поддержку водой им оказывали пожарные… На второй день бойцы вынесли обнаруженные в подвале 8,5 кг тротила, 26 детонаторов и пластиковые взрывчатые вещества. Они не взрываются от высокой температуры, но могут сдетонировать при ударе».

Тут я, как автор этих строк, позволю себе немного сказать о личном. Моя дочь Евгения, работавшая в ГУВД экспертом по наркотикам, осталась жива лишь потому, что по причине гриппа находилась дома. А вот все ее коллеги, с кем она работала в кабинете, погибли во время этого пожара. Сама же я в эти трагические минуты возвращалась на машине пресс-службы УВД из Тольятти. По пути нас обогнали несколько пожарных машин с мигалками, и мы еще удивлялись, что они по зимней дороге развили скорость до ста км в час. Когда мы подъехали к Самаре примерно на 50 километров, то увидели багровое зарево в ночном небе, однако и подумать не могли, что это горит здание областного УВД. А дома меня ждал раскаленный автоответчик: друзья и знакомые взволнованными голосами осведомлялись, где я сама и где Женя.

Дочь, как выяснилось, после первого же сообщения о пожаре умчалась помогать пострадавшим товарищам. Я же пережила несколько страшных минут, пребывая в неизвестности относительно ее судьбы — до тех пор, пока она не позвонила… И еще несколько слов о начальнике УВД генерал-майоре Владимире Петровиче Глухове. В момент начала пожара он находился на концерте известной певицы Ларисы Долиной, приехавшей в Самару на гастроли, а на место происшествия прибыл, когда огонь уже охватил все здание ГУВД. Выслушав рапорта руководителей пожаротушения, генерал лишь стоял, смотрел на бушующее пламя, и плакал. Даже его замы в этот момент не осмеливались к нему подойти… А вот что рассказала автору этих строк машинистка штаба ГУВД Марина, проработавшая в секретном отделе больше двадцати лет. Молодая женщина, сидевшая рядом с ней, согласно кивала головой. Они держали друг друга под руку, словно боялись, что их разлучат, и оплакивали смерть белокурой красавицы Инны Архиповой.

Эта девушка была их давней знакомой, и потому они составили ей протекцию при трудоустройстве в областное управление внутренних дел. Тогда они все вместе радовались тому, что одним хорошим человеком в их дружном коллективе стало больше. На новую работу Инна вышла всего за три дня до трагедии. Бухгалтерия УВД, ее служебное место, находилась этажом выше, и сейчас подруги вспоминают, что девушка забегала к ним буквально за несколько минут до начала пожара, о котором в тот момент никто даже и не подозревал. А когда Марина с Леной почувствовали запах дыма и выглянули в коридор, там уже вовсю бушевало пламя, пройти через которое не было никакой возможности. На окнах же в их кабинете были толстенные решетки. Машинистки поняли, что они оказались замурованными, и им теперь придается либо заживо сгореть, либо задохнуться в дыму.

Ну что же, Лена, видно, час наш пришел. Надо молиться… — со слезами в голосе сказала старшая. Женщины встали на колени перед окном и начали читать «Богородицу», «Отче наш», «Живые помощи». Они слышали чьи-то душераздирающие крики, гул огня и какой-то треск. Молились, не открывая глаз. А когда открыли, увидели прямо перед собой, за окном, напряженное лицо человека в каске. Вены на его шее вздулись веревками — он отгибал решетку, упираясь в нее что есть мочи.

Уже через минуту прочная сталь поддалась, и в образовавшуюся лазейку первой выскользнула полная Марина. За ней — Лена. Больше в их комнате никого не было. Женщин спустили на землю, а пожарные тут же передвинули лестницу выше рис. Заставь меня сейчас пролезть через такую щель — я застряну, - шепотом вспоминала Марина. И я потом узнала, что не только нас одних тогда Бог уберег. В информационном центре-то, слыхали?

Там и стены, и икона Умиления невредимыми остались. Такая чудодейственная икона, между прочим, была в келье Серафима Саровского. И еще об одном удивительном случае рассказали мне эти спасшиеся чудом женщины. Дело в том, что одной из сотрудниц паспортно-визовой службы прямо перед пожаром позвонили с проходной. Оказалось, что какой-то мужчина из района привез ей документы. Женщина спустилась вниз, чтобы его встретить, а подняться назад уже не смогла — ей помешали внезапно появившиеся в коридорах дым и пламя. Вот так нечаянный визитер стал для нее ангелом-хранителем… Л.

Бородина, Т. За это многие из них впоследствии были представлены к государственным наградам. Когда начался пожар, я растерялся только минут на пять, - вспоминает тогдашний заместитель начальника УИН, а ныне начальник управления Валерий Яковлев. Поскольку начальник УИН Виктор Сазонов в тот момент находился на выезде, Яковлев возглавил эвакуацию сотрудников и спасение имущества управления. Руководители УИН вместе с подъехавшим вскоре Виктором Сазоновым собирались через каждые два часа вплоть самого утра, чтобы сверить свои действия. Никто из них не ушел, пока не объявили о ликвидации пожара. Как знать, может быть, не растеряться в этой сложной ситуации сотрудникам УИН помог горький опыт?

Дело в том, что в 1981 году здание управления тогда оно называлось УИТУ уже горело. Тогда пожар возник поздним вечером, когда в кабинетах практически не оставалось людей. В тот раз пожарных вызвали вовремя, и потому и тяжелых последствий здесь не было, не говоря уже о погибших. Тем не менее тот огонь обнажил коварное нутро здания — его пустотные деревянные перекрытия. Здание, где располагается УИН, было возведено в 1933-1936 годах. Тогда здесь для сооружения перекрытий использовалось дерево, а пустоты между деревянными конструкциями для теплоизоляции заполнялись стружками и другим материалами типа ваты. Со временем эти материалы превратились в труху, которая теперь воспламеняется быстрее тополиного пуха.

Полковник внутренней службы Анатолий Карпов, который в 1981 году был заместителем начальника областного УПО, вспоминал, как трудно тогда шло тушение этого здания. Заливают пламя водой, уже вроде бы нигде нет огня, а пробьют стену — оказывается, внутри она вся горит. Словом, пожар 1981 года заставил перестроить все кабинеты УИН: перекрытия на этажах сделали бетонными, а стены гипсовыми. Кстати, сразу же после пожара в здании УИН 1981 года было принято решение о том, что во дворе здания УВД будет постоянно дежурить пожарный расчет на машине на случай какого-либо ЧП. В итоге красная машина в полной боевой готовности простояла во дворе несколько лет. Потом кто-то посчитал такую меру предосторожности излишней - и этот пост убрали. Наверное, после событий 10 февраля кое-кто из этих руководителей от досады кусал у себя локти, но было уже поздно… А за четыре года до трагедии в ГУВД легким испугом отделались и сотрудники поликлиники УВД-УИН: там пожар тоже возник в вечернее время.

И в этом здании вскоре после ликвидации возгорания провели реконструкцию: пустоты заполнили специальными несгораемыми смесями. А вот до УВД очередь так почему-то и не дошла, хотя небольшие загорания здесь случались нередко… Впоследствии выяснилось, что вечером 10 февраля 1999 года тревога и эвакуация личного состава УИН была объявлена раньше, чем в уже горевшем в тот момент УВД. Большая часть сотрудников ГУИН успела самостоятельно выбраться на улицу еще до приезда пожарных. Без паники, конечно, не обошлось, особенно на пятом этаже управления. Одна из женщин, выглянув в коридор, и не увидев там ничего, кроме дыма, встала на подоконник и уже намеревалась прыгать. Но в это время мужчины с противогазами уже обходили кабинеты. Женщине надели на лицо противогаз - и так вывели ее на свежий воздух.

Пожарные утверждают, что имевшиеся тогда в управлении противогазы не могли спасти человека от ядовитых газов, особенно от тех, которые выделяются при горении современных пластиков, используемых при отделке помещений. Гораздо эффективнее, чем такой противогаз, обычно оказывается мокрая тряпка. Когда я рассказала об этом сотрудникам УИН, они со мною согласились. Но в те тревожные минуты противогазы сработали, видимо, чисто психологически: просто люди почувствовали себя хотя бы немного защищенными. Организаторы эвакуации из здания УИН вечером 10 февраля действовали сразу в нескольких направлениях: одни выводили наружу личный состав, другие готовили к вывозу ценные документы , а те, кто мог, помогали пожарным спасать людей из УВД, а потом отправляли пострадавших в больницы. Это были без всякого преувеличения люди-факелы, сильно обгоревшие, многие без волос и с висящими на них клочьями одежды. Они выбегали - и падали в снег, причем многие - замертво.

В последние годы перед пожаром 10 февраля сложилось так, что все двери, соединяющие помещения УИН и УВД, на всех этажах в основном были заперты на замки, а открытыми они оставались лишь на втором этаже. Открыть он ее не сумел, а смог лишь вышибить, но по ту сторону двери полковник при этом никого не обнаружил. Одновременно Инкин увидел страшное зрелище: коридор УВД горел открытым пламенем. Тогда заместитель начальника решил проверить хотя бы ближние комнаты - и в результате в близлежащем женском туалете он нашел троих девушек, которые открыли окно и пытались таким образом дышать. Как выяснилось, именно они перед этим дергали дверь, и, конечно же, так не смогли ее открыть. Увидев путь к спасению, одна из этих девушек все порывалась сбегать обратно в свой кабинет за дорогой шубой. Инкин не дал ей этого сделать, потому что коридор в тот момент уже весь был в пламени и в дыму, а вывел всех троих через здание УИН на улицу.

Подполковник Юрий Столяров, заместитель начальника отдела кадров УИН, в первые же полчаса после начала пожара вместе со своими товарищами сумел вынести с пятого этажа управления три тысячи личных дел. Часть этих важных документов переносили на нижние этажи, чтобы эвакуировать отсюда уже в случае явной опасности. Дело облегчилось, когда к месту происшествия прибыл отряд УИН специального назначения , бойцы которого помогали сотрудникам в эвакуации документов, а потом все время сменяли друг друга на этажах, чтобы не допустить проникновения сюда посторонних рис. Начальник военизированной пожарной охраны УИН подполковник Виктор Шеин четко и профессионально быстро организовал тушение кровли над зданием управления, занявшейся было огнем. В итоге она почти не пострадала, выгорев всего лишь на площади в 14 квадратных метров. А чтобы отстоять крышу, работники УИН под руководством Шеина оторвали с ее поверхности листы железа, разобрали перекрытия, а затем, протянув пожарные рукава, постоянно отсекали огонь, грозившийся перекинуться сюда с крыши УВД. Вскоре им на помощь пришли профессиональные пожарные, которые тоже не пустили огонь за границу здания УВД.

Еще работники управления спасали из кабинетов компьютеры и другую технику. А в самый разгар пожара решились вынести всю имевшуюся в кассе наличность. В этот момент в кассовое помещение управления вызвались сходить главный бухгалтер УИН подполковник Владимир Молчанов с двумя другими сотрудниками. В эти минуты они больше всего думали о том, как при свидетелях рассовать по карманам 70 тысяч рублей - и чтобы потом их никто и ни в чем криминальном не заподозрил и не обвинил. А уже на другой день после ликвидации пожара весь личный состав УИН был на работе. Начальник управления Виктор Сазонов сразу же издал распоряжение о том, чтобы все сотрудники обязательно прошли медицинское обследование на предмет обнаружения ожогов дыхательных путей и отравления угарными газами. Но после обследования больничный лист понадобился только Виктору Шеину, который сильно надышался дымом, остальные же работники УИН продолжили работу.

Вместе с милиционерами города они семь дней подряд хоронили своих друзей из УВД. В отношении подполковников Юрия Столярова и Виктора Шеина, полковника Валерия Яковлева и майора Александра Ишутина были поданы документы о награждении их медалью «За отвагу», а подполковника Евгения Ивлиева - к медали «За спасение погибавших». При этом Владимир Молчанов был представлен к досрочному присвоению ему звания полковника внутренней службы, а начальник хозотдела Станислав Курганский, начальник отдела боевой готовности и действий в условиях ЧС Василий Борисов, старший инспектор отдела по работе с личным составом Александр Щербаков и многие другие - к Почетному знаку ГУИН. О чем не хотел говорить следователь Генпрокуратуры РФ В течение первых полутора лет после событий 10 февраля 1999 года автор этих строк неоднократно брал интервью у старшего следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры России Леонида Константиновича Коновалова, который все это время руководил расследованием уголовного дела о пожаре в здании Самарского ГУВД. По его словам, менее чем через месяц после происшествия он уже имел достаточно четкое представление о том, как развивался пожар в здании ГУВД на начальном этапе рис. Этот кабинет относился к следственному управлению ГУВД, и там незадолго до этого работали сотрудники. Конечно же, многие из них в течение дня не раз курили, а непотушенные окурки, на свою беду, бросали в пластмассовую урну.

К вечеру все отсюда ушли, так что дверь кабинета оказалась запертой. От момента ухода последнего сотрудника до момента обнаружения дыма прошло не менее часа. Пока сообщали дежурному о происшествии, пока искали ключи от кабинета, прошло еще минут 15-20. Струйка дыма за это время превратилась в широкий шлейф. Ни хозяев 75-го кабинета, ни ключей в итоге не нашли, и дверь пришлось ломать. А когда ее наконец открыли, из помещения вырвались клубы дыма, сквозь которые были видны наполовину сгоревший стол одной из сотрудниц и тлеющая тумбочка. Все это показывало, что пожар начался от брошенного в урну окурка.

Стали разматывать шланг от находящегося в коридоре гидранта, но это оказалось бесполезным, потому что в магистрали, как выяснилось, не было воды. Сотрудники стали таскать в горящий кабинет воду в каких-то чашках, тарелках, стаканах и прочей подвернувшейся под руку посуде, но их усилия оказались тщетными. Только после этого дежурный сообщил о задымлении в здании ГУВД по линии «01». В итоге получилось, что сообщение о возгорании поступило на пульт областной противопожарной службы с опозданием не менее чем на 30-40 минут. В своих интервью 1999 года Коновалов не раз говорил, что при выяснении причин случившегося следствие с самого начала работало в нескольких направлениях, в том числе изучало и возможность совершения диверсии против главного штаба областной милиции. Между тем для общественности уже довольно скоро стало очевидным, что всерьез разрабатывается лишь одна версия — о воспламенении здания от одного точечного источника, а именно — от пресловутого окурка. Между тем именно это предположение следователя в течение первых же дней после пожара вызывало наибольшее сомнение, и в первую очередь у очевидцев.

Вспомним, что уже около шести вечера 10 февраля большинство свидетелей своими глазами видели сначала два, а потом - сразу три очага пламени, словно бы кольцом охватывающего здание ГУВД. Один очаг находился на втором этаже со стороны улицы Куйбышева, и еще два — со стороны Пионерской. Да, здание было старым, да, внутри него оказалось множество пустот. Но давайте трезво прикинем: если прогар полов от пресловутого окурка произошел лишь в одном месте, то мог ли тлеющий огонь по пересохшим стружкам и опилкам незаметно для всех и всего лишь за полчаса уйти внутри здания на расстояние не менее 50 метров от очага пожара, а потом вырваться наружу одновременно в трех местах? Большинству очевидцев это по сей день кажется невероятным, хотя московские пожарно-технические эксперты впоследствии дали заключение, что в принципе такое вполне возможно. Однако никому из оставшихся в живых не верится, что в здании, битком набитом сотрудниками, на всем пути «подпольного» распространения огня наружу не вырвалась хотя бы одна тоненькая струйка дыма, которую никто не мог заметить. По окончании той беседы со следователем можно было сделать совершенно определенный вывод: после годового изучения собранных материалов и новых экспертных заключений в распоряжении Леонида Коновалова появились какие-то новые материалы, подтверждающие общее мнение, что трагедия в здании облГУВД была вовсе не случайностью.

Иначе трудно объяснить тот факт, почему в 1999 году следователь охотно рассказывал о мельчайших подробностях своей работы, а потом в один прекрасный момент вдруг объявил по делу «режим секретности»… Срок следствия по этому уголовному делу дважды продлялся Генеральной прокуратурой РФ. В итоге 10 мая 2000 года после 15-месячного расследования Леонид Коновалов закрыл дело с формулировкой «за недоказанностью вины». При этом обвинение в непредумышленном поджоге никому не предъявлялось, но отнюдь не потому, что следствие не нашло ни одного курящего работника ГУВД, а как раз наоборот: таковых было выявлено слишком много. Оказалось, что не менее десятка сотрудников, работавших в тот роковой день в бывшем здании УВД, заходили курить в злополучный кабинет на втором этаже. Все они могли бросить в пластиковую урну непотушенный окурок, и, стало быть, каждый из них ныне несет на себе тяжкий груз ответственности за смерть 57 своих товарищей. Кстати, для Леонида Коновалова это было последнее в его жизни расследование. Но не подумайте ничего плохого: сразу же после того, как он передал все 55 томов уголовного дела о пожаре в Самарском ГУВД своему непосредственному начальству, исполняющий обязанности Генпрокурора РФ подписал его рапорт об уходе на пенсию.

Сам 57-летний Коновалов тогда ни в коей мере не связывал свою отставку с этим делом: по его словам, рапорт был подан еще за несколько месяцев до происшествия, но начальство его никак не отпускало, объясняя это необходимостью завершения следствия по самарскому делу. Хотя останки погибших уже давно преданы земле, а на месте бывшего здания теперь открыт мемориальный комплекс с часовней, все равно по сей день остался неразрешенным «главный вопрос вопросов», к которому общественное сознание время от времени все же возвращается. Вопрос очень конкретный: «Кто виноват? Официально дело не закрыто и по сей день: следствие по нему считается лишь приостановленным «до получения дополнительных материалов». Как у нас это нередко бывает, крайним в этом деле оказался… начальник Самарского областного управления государственной противопожарной службы полковник Александр Васильевич Жарков, который в момент трагедии, даже будучи больным, все-таки лично руководил тушением пожара. Но факт его болезни никто не принял во внимание: вскоре Жарков был все-таки освобожден от занимаемой должности, хотя вместе с ним не был наказан ни один руководящий чин ГУВД. Между тем именно сотрудники этого управления до февральской трагедии не выполнили практически ни одного предписания противопожарной службы.

В начале 1998 года меня назначили на должность начальника областного УГПС вместо ушедшего на пенсию А. Некоторое время я был исполняющим обязанности начальника, а 3 марта 1998 года меня вызвали в Москву, в наш главк, где я прошел собеседование, и тогда же был подписан приказ о моем назначении. В тот роковой день, 10 февраля 1999 года, я официально находился на больничном. Незадолго до того у меня произошло обострение остеохондроза, застарелого заболевания. Впоследствии все мои медицинские документы на этот счет тщательно проверяли следователи Генеральной прокуратуры РФ. Они назначали экспертизу подлинности всех справок, проверяли записи в журналах, допрашивали всех моих лечащих врачей, но в итоге все-таки установили, что это заболевание у меня было на самом деле, и потому выданный мне в поликлинике УВД больничный лист вовсе не является моей попыткой уйти от ответственности за случившееся. Однако все это было уже гораздо позже.

А в тот день, 10 февраля, я во второй половине дня прошел назначенные мне процедуры в поликлинике областного УВД, и сразу же после этого, около 16 часов, у меня состоялась встреча с начальником областного УВД генералом Владимиром Петровичем Глуховым, который подписал некоторые принесенные мною документы рис. Когда я покидал здание УВД, уже темнело. Все здесь было тихо и спокойно, не было никаких признаков пожара, и ничто не предвещало беды. После посещения УВД я поехал к себе домой на улицу Авроры, но по пути побывал еще в нескольких местах. И вдруг около 18 часов, когда я уже почти доехал до дома и находился в районе пересечения улиц Аэродромной и Авроры, на связь со мной по рации вышел диспетчер нашего управления, который сообщил, что поступил сигнал о пожаре в областном УВД, и наши подразделения выехали на объект по второму номеру. Я сразу же помчался на улицу Куйбышева, и по пути по рации отдавал распоряжения о том, какую технику и какие силы необходимо срочно перебросить в район пожара. Тогда я приказал шоферу ехать по набережной, где движение было не такое интенсивное, как в других местах.

К горящему объекту я прибыл в 18 часов 10 минут. Когда я выскочил из машины и побежал к первому подъезду УВД, я увидел, что в крыле здания, расположенном вдоль улицы Пионерской, из окон третьего и четвертого этажей вырываются клубы дыма. По пути к подъезду мне пришлось обходить трупы — это были разбившиеся насмерть сотрудники УВД, которые, пытаясь спастись из огня, выбрасывались из окон верхних этажей. Уже в первые секунды после моего приезда я увидел на асфальте около УВД не меньше четырех таких трупов. В это время мои подчиненные занимались спасением людей из горящего здания. В частности, на улице Пионерской уже стояли трехколенные лестницы, по которой в тот момент кто-то спускался сверху, а на окнах висели лестницы-штурмовки, с помощью которых пожарные снимали людей со второго, третьего и четвертого этажей. Еще две автолестницы стояли у крыла здания УВД на улице Куйбышева, и по ним один за другим спускались сотрудники управления.

В тот момент моей первоочередной задачей было выяснение обстановки, сложившейся на пожаре. Только после этого можно было каким-то образом вмешиваться в действия подчиненных: или одобрить их, или отменить, или же по ходу дела вносить коррективы. Я попытался войти в первый подъезд, но там был настолько густой и едкий дым, что сил у меня хватило лишь на то, чтобы по маршевой лестнице подняться на один пролет. После этого из-за плотного дыма я был вынужден снова выйти на улицу. Уже потом выяснилось, что в результате своей попытки я все-таки успел получить ожог верхних дыхательных путей. Тогда я попытался пройти в здание УВД через другой вход на улице Куйбышева, но там обстановка была еще хуже — из-за густого дыма вообще нельзя было даже войти в подъезд.

По всем документам здание УВД Самарской области считалось огнестойким — но уже после пожара комиссия осторожно заметила, что «характеристика здания не соответствовала действительности».

Формально покрытия были обработаны огнестойкой смесью, но фактически между стенами и полами оставалась широкая температурная щель, прикрытая плинтусами. Эта щель не только пропускала пыль, но и создавала тягу. Все эти факторы, копившиеся десятилетиями, сделали неотвратимой трагедию, которая произошла 10 февраля 1999 года. С улицы внутренний двор не был виден — и милиционеры, пользуясь этим, много лет тащили туда разбитые машины, старую мебель и другой хлам, считавшийся вещдоками. Двор был забит полностью и ставить там лестницы было невозможно. Но 10 февраля 1999 года, в момент страшного пожара, спасатели нашли выход из этой ситуации. Мы приноровились: выламывали ломом крышку багажника [припаркованной во дворе машины], ставили туда «трехколенку» и по ней уже лезли наверх.

Конечно, это было нарушением техники безопасности — но как иначе? Поэтому вечером 10 февраля 1999 года Быков узнавал многих милиционеров, которые просили о помощи из окон горящего здания. Я ее снизу увидел — только лестницу к окну поставили, только наверх полезли — перекрытия прогорели, и все, кто там был, вниз провалились Николай Быковв 1999 году — начальник строевого отдела Управления городской противопожарной службы УГПС Самары Пожарные пытались пройти на лестницу горящего здания через главный вход — но жар стоял такой, что пробиться на верхний этаж было невозможно. Сыграло свою роль и то, что черно-белые дерматиновые костюмы пожарных того времени хорошо противостояли воде, но очень плохо — жару. Именно после трагедии в Самаре от них постепенно стали отказываться как от неэффективных. На пятом этаже людей было полно — и никого живых. Два вдоха ядовитого дыма — и ты умер.

Как бежали — так и падали. И температура была высокая — стоять и даже сидеть было нельзя — только лежа поливали. И как в никуда Сергей Гуровв 1999 году — командир пожарного отделения Взрывчатка в подвале В то время, когда в здании УВД разгорался огонь, в соседних управлениях ФСБ и ФСИН сотрудники оставались на своих рабочих местах — они, как и их коллеги-милиционеры, также работали в усиленном режиме. От милицейского здания эти управления отделяли построенные еще в 1970-х годах противопожарные стены. На втором и четвертом этажах между ними были проходы, закрытые железными дверьми. Примерно в 18:00 на втором этаже управления ФСИН в эту дверь постучали: как оказалось, за ней стоял мужчина в «сгоревшей одежде и совсем без волос», которого сразу же втащили внутрь. Те события хорошо помнит Виктор Шеин, который в 1999 году работал начальником ведомственной пожарной службы управления исполнения наказаний УИН Самарской области.

По словам Шеина, он вместе с коллегами вытащил из задымленных помещений УВД больше 15 человек. Потом мы с нашей крыши от внутренних водопроводов тушили здание УВД. Однако очевидцы рассказывали, что уже в 18:10, когда стали массово прогорать перекрытия, живых там не осталось. А в 18:45 штаб пожаротушения скомандовал всем отойти от здания на безопасное расстояние. Во многих местах стали взрываться патроны и фейерверки — последние оказались в одном из кабинетов. Мы в «оружейку» [оружейную комнату] смогли сквозь огонь пройти, мешками оружие выносили Александр Аникинв 1999 году — лейтенант пожарной охраны А еще, как рассказывают очевидцы, в подвале здания лежали сотни килограммов взрывчатки неизвестного происхождения — к счастью, огонь до нее не добрался. За 20 минут с момента поступления первого сигнала в здании УВД погиб 51 человек — семь из них разбились, спасаясь с верхних этажей.

Позже в больницах скончались еще шесть из 357 человек, обратившихся за помощью. Формально распространение огня удалось остановить только в 22:51, а потушить пожар — в 05:33 11 февраля 1999 года. По горящим следам Уголовное дело было возбуждено сразу же после начала пожара — по части 2 статьи 168 «Уничтожение имущества по неосторожности, повлекшее тяжкие последствия» УК РФ. Следствие по нему начала областная прокуратура , но уже утром 11 февраля расследование забрали в Москву , в Генпрокуратуру. Руководителем следственной группы назначили старшего следователя по особо важным делам ГСУ Генпрокуратуры, государственного советника юстиции третьего класса генерал-майора Леонида Коновалова. Кроме того, в группу вошел старший прокурор-криминалист отдела криминалистики Генпрокуратуры Владимир Соловьев. Однако костяк группы составили оперативники и прокуроры Самарской области.

Сгоревшее здание УВД Самарской области Из материалов уголовного дела Она разделилась на четыре главных направления: сотрудники первого занимались осмотром места происшествия, второго — вели допросы, третьего — опознавали погибших.

Это было неважно. Ведь на кону лежали должности и погоны, решалось, кто будет контролировать и опекать Самару и область, а главное — «АвтоВАЗ» с его миллиардными денежными оборотами... Незадолго до трагедии началась жестокая борьба за кресло начальника областного УВД. Тогда это место занимал еще генерал Андрейкин, а Глухов был руководителем Средневолжского управления внутренних дел на транспорте. Кончилось тем, что в Москву доставили больничную книжку Андрейкина с перечислением всех его болезней и пороков. И генерала сняли. Воцарился Глухов, после чего, разумеется, последовали кадровые перестановки: в УВД пришли «транспортники».

Если бы пожар выбирал, когда случиться, он не нашел бы время удачнее. Чиновников УВД с головой поглощали совсем другие заботы. Милицейские начальники просчитывали, сохранят ли свои хлебные места. По всем правилам интриги наступала пора «оргвыводов». Ведь 11 февраля УВД должны были преобразовать в ГУВД с соответствующим повышением руководящих должностей и прибавлением звезд на погонах. Об этом знали все. И думали о выживании при новом начальстве. Никто не рассчитывал, что 10 февраля придется бежать от огня, соображая, как выжить физически.

В УВД создалась до того напряженная обстановка, что, когда случилась трагедия, не нашлось ни одного начальника, который бы внятно доложил руководителю о масштабах происходящего. Ведь генерал Глухов во время пожара вместе с прочими милицейскими руководителями был на концерте Ларисы Долиной. Но даже после гибели УВД статистику «милицейских» пожаров не перестали редактировать. Напротив, принялись урезать ее еще тщательнее. Впрочем, тайны и интриги себя вполне оправдали. Но тут же почему-то присвоили звание генерал-лейтенанта… Секретность пригодилась и в другом. На восстановление ГУВД и помощь пострадавшим выделили немалые средства. Однако есть сотрудники, которые до сих пор недоумевают, где эти деньги.

Впрочем, ремонт нового здания всех впечатляет. У генерала Глухова, к примеру, на рабочем месте появилось джакузи. Версия 2. Поджог: «АвтоВАЗ» разбушевался Версия о поджоге, против которой решительно высказываются эксперты, все же выглядит вполне серьезно. Своей основательностью она обязана все тем же интригам и тайнам, которые сопровождали не только битвы за руководящие посты, но и миллиардные суммы, блуждающие вокруг «АвтоВАЗа». Цена вопроса еще в 97-м — 320 млрд неденоминированных рублей за полгода. Именно столько предприятие недополучало от фирм, торгующих его автомобилями. А посредники и те, кто их контролировал, делили прибыль и убивали друг друга.

В Тольятти каждый месяц совершалось по три-четыре заказных убийства. В результате собрали столько материалов, что их хватило на сотни уголовных дел. Большинство — мелких. Но существовало три значительных, которые готовили к разработке в УВД Самарской области. Одно, известное как «песочное дело», касалось увода от налогов огромных сумм. Другое — по реэкспорту автомобилей. И третье — по взаимозачетам с администрациями и бюджетом. Как утверждают, пожар произошел в тот период, когда в УВД обобщали сшивали эти дела.

А вскоре, по некоторым сведениям, должны были допросить топ-менеджеров предприятия. Один из бывших руководителей операции «Циклон» рассказал нам следующее: — Мы обнаружили там интересы всех структур. Свои, подконтрольные фирмы по реализации автомобилей были у чекистов, милиционеров, судей и прокуроров… Попутно выяснялись очень любопытные вещи. К примеру, искали банду, за которой числилось множество убийств, а тем временем ее главарь по кличке Дима Большой, находясь в федеральном розыске, встречался с начальником УВД Тольятти... После такого скандала он «понизил» начальника УСБ Супруна. Поставил его руководить региональным управлением по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий.

20 лет прошло с трагического пожара в самарском ГУВД

Ровно 23 года назад, в 1999-м, в страшном пожаре в здании ГУВД на пересечении улиц Куйбышева и Пионерской погибли десятки человек. Погибших на пожаре в ГУВД Самарской области сотрудников милиции провожают в последний путь. Дома с таким адресом в Самаре нет.

День, когда горело небо: 20 лет со дня пожара в самарском УВД

Среди 57 сотрудников милиции, погибших при пожаре здания УВД в Самаре 10 февраля 1999 года, были двое новокуйбышевцев. Пожар в здании Самарского главного управления внутренних дел — чрезвычайное происшествие, произошедшее в среду 10 февраля 1999 года в городе Самаре. последние новости Новокуйбышевска читайте на сайте ПроГород НСК.

Похожие новости: