Определите, к какому роду красноречия относятся следующие виды речевых сообщений: тост, надгробное слово, речь на приеме, письмо родственникам. Юбилейная речь относится к соц.-бытовому красноречию. 121. Определите, к какому роду красноречия относятся перечисленные виды (жанры) публичных выступлений: доклад на съезде,парламентское выступление, дебаты, политическое обозрение. 12. Выступления А. Ф. Кони, В. Д Спасовича, Ф. Н. Плевако представляют вид красноречия: • социально-политическое. 13. Ренессанс риторики в современной России связан с именами: • Ю. М. Лотмана, Ю. В. Рождественского, В. П. Вомперского. В начале XIX в. Возникают понятия «общая риторика» и «частная риторика». Теория красноречия в России XIX в. считалась наукой, которая занималась законами красноречия как искусства. Ответ из теста русский язык и культура _бак. Решение тестов онлайн на заказ.
Выдающиеся судебные ораторы
| Риторика - список вопросов - | к какому роду красноречия относятся выступления а ф кони в д спасовича ф н плевако. В зависимости от целевой установки выделяют следующие типы речи: развлекательную, информационную, убеждающую, призывающую, воодушевляющую. |
| Тема 2. Судебная речь - жанр ораторского искусства | к какому роду красноречия относятся выступления а ф кони в д спасовича ф н плевако. В зависимости от целевой установки выделяют следующие типы речи: развлекательную, информационную, убеждающую, призывающую, воодушевляющую. |
| Развитие русского судебного красноречия | Выступления А.Ф. Кони, Ф.Н. Плевако представляют вид красноречия. |
| Риторика - список вопросов - | Необходимо понять, что введение в России с 1864 года суда присяжных, основанного на принципе гласности, и адвокатуры стимулировало создание и развитие судебного красноречия. |
Ораторское искусство России
В IV-V вв. Оратор IVв. Древнеармянский философ VI в. Давид Анахт среди жанров ораторского искусства выделял судебное красноречие. В XIV в. Средние века, с их феодальным строем, господством церкви, с отстранением народа от общественных дел, не могли содействовать развитию красноречия: дела в судах решались формально, слово не имело большого значения. Судебное ораторское искусство Франции Яркие страницы в историю мирового судебного ораторского искусства вписали французские судебные ораторы.
Появляются сочинения, посвященные теории судебного красноречия, например «Диалог об ораторах» Луазеля. Авторы теоретических работ требуют от судебного оратора прежде всего глубокого знания дела. В XVII в. Но большего расцвета судебное ораторское искусство достигло здесь в XIX в. Их речи отличает ясность изложения, изящество формы. Речи легко читаются и воспринимаются, так как мысли в них выражены точно, доказательства приведены последовательно.
В них нет противоречий, длинных и тяжелых фраз. Эти качества в одинаковой мере свойственны большинству речей названных ораторов. Речи французских судебных ораторов нужно читать каждому юристу и учиться на них выражать мысли ясно, точно, логично. Судебное красноречие в дореволюционной России Русское судебное красноречие начинает развиваться во второй половине XIX в. Корпус российских государственных обвинителей был сформирован впервые в середине XIX в. Выдающимся, самым ярким государственным обвинителем XIX в.
Судебные речи талантливых русских юристов А. Кони, В. Спасовича, Н. Карабчевского, К. Арсеньева, А. Урусова, П.
Александрова, Н. Холева, С. Андреевского, В. Жуковского, К. Хартулари, Ф. Плевако, М.
Казаринова, А. Лохвицкого, Н. Муравьева, М. Громницкого, В. Пржевальского, П. Обнинского, А.
Бобрищева-Пушкина с полным правом называют прекрасными образцами судебного ораторского искусства. Безусловно, все ораторы различны по своим характеристикам: от страстного, эмоционального борца за истину до спокойного, бесстрастного исследователя фактов. В речах одних ораторов, например, А. Карабчевского, П. Александрова, К. Хартулари, К.
Арсеньева, Н. Холева, мы находим всесторонний глубокий разбор обстоятельств дела, доказательств, глубину и ясность мысли, строгую логику рассуждений. Умелой полемикой с процессуальным противником и экспертом славились В. Спасович, Н. Холев, К. Арсеньев, К.
Хартулари, Н. Карабчевский, А. Урусов; их речи характеризуются строгой логичностью. В речах А. Кони, К. Хартулари, С.
Андреевского, Ф. Плевако, А. Урусова, В. Спасовича, М. Казаринова, В. Жуковского видим тонкий психологический анализ действий подсудимого.
Речи Ф. Плевако, С. Андреевского отличались необыкновенной образностью, выразительностью. Но объединяло их уважение к своей профессии, образованность, правовая и общая эрудиция, богатство и глубина мыслей, тщательный анализ собранных доказательств, сила слова, что делало их речи убедительными.
Это вырабатывает хороший слог: «Мы большей частью слишком небрежны к словам в разговоре и слишком заботимся о них на кафедре. Это коренная ошибка. Напротив, в обыкновенном разговоре изысканный слог выражает уважение к самому себе и к собеседнику. Услыхав в разговоре или прочтя непривычное вам русское слово, запишите его себе в память и спешите освоиться с ним. Ищите в простонародной речи... Председатель спрашивает свидетеля крестьянина: «Светло было? Вот как можно говорить. Здесь и неверное слово не засоряет, а украшает речь». Петр Акимович Александров 1838—1893. Как защитник, П. Александров обратил на себя внимание общественности, когда в Петербургском окружном суде слушалось дело по обвинению В. Засулич в покушении на убийство Петербургского градоначальника Трепова. Речь, произнесенная П. Александровым в защиту В. Александров был всегда сдержан в своих речах. Произносил он их тихо, убедительно, с большой внутренней силой. Он всегда тщательно продумывал свои речи. Сергей Аркадьевич Андреевский 1847 — 1918. Речь по делу Сарры Беккер в защиту Мироновича принесла ему репутацию одного из блестящих ораторов по уголовным делам. В отличие от П. Большое значение он придавал личности подсудимого, анализу обстановки, в которой тот жил, и условий, в которых подсудимый совершил преступление. Психологический анализ действий подсудимого С. Андреевский давал всегда глубоко, живо, ярко и убедительно. Его без преувеличения можно назвать мастером психологической защиты. В его речах много ярких образных сравнений, метких слов, детальных воспроизведений событий преступления. Его современники говорили, что слог С. Андреевского прост, ясен, хотя несколько напыщен. Речи его стройные, плавные, тщательно распланированные, полные ярких запоминающихся образов. Николай Платонович Карабчевский 1851 — 1925. Быстро завоевал популярность как один из способных защитников по уголовным делам. Умел дать полный, обстоятельный разбор многочисленных доказательств в сложных и запутанных делах, правильную оценку свидетельским показаниям. Карабчевского убедительные, уверенные и горячие. Владимир Данилович Спасович 1829—1906. Оратор огромной эрудиции, энциклопедических знаний. Глубокий знаток истории и литературы, В. Спасович свои мысли всегда предварительно тщательно отделывал. В его речах никогда не встретишь напыщенных фраз, стиль речи прост, доходчив, логичен. Свои речи он строил всегда в строгом логическом порядке, широко и умело используя богатство русского языка. Большим достоинством речей В. Спасовича является тщательно продуманный анализ собранных по делу доказательств. Будучи большим психологом, он всегда находит правильный тон. Одна из его лучших речей — речь по делу об убийстве Нины Андреевской. Эта речь показывает огромную подготовительную работу адвоката перед выступлением в суде. Спасовича, где он полемизирует с медицинскими экспертами. Александр Иванович Урусов 1843—1900. В одинаковой мере известен как талантливый защитник и как обвинитель. Этому выступлению А. Кони дал следующую оценку: «Посетители Московского суда того времени вспомнят неслыханный восторг присутствующих после защитительной речи по делу Волоховой, — речи, сломившей силой чувства и тонкостью разбора улик тяжкое и серьезное обвинение». Юристы-ораторы во многом способствовали развитию русского красноречия. Это они, в сущности, создали ораторское искусство. Когда говорят о русском красноречии вообще или о русских ораторах XIX в. Важнейшими особенностями русского судебного красноречия были следующие. Юристам-ораторам была свойственна широта гуманистического общественно-философского подхода к рассматриваемым фактам. Они были выразителями общественной совести и морали. Для них характерно внимание и уважение к человеку. Юристов-ораторов отличали высокий профессиональный уровень, общая эрудиция, прекрасная юридическая подготовка, научная разработка важнейших вопросов судопроизводства. Например, А. Арсеньев известны как теоретики права. Для судебного красноречия юристов-ораторов XIX в. Судебная речь стала значительно меньше по объему, ей в большей степени стали присущи формы логического развертывания и в гораздо меньшей — средства эмоционального воздействия. Юристами справедливо высказывалось мнение, что «в судебных процессах редко произносятся пышные фразы, длинные цитаты из художественных произведений». В советский период отношение к риторике несколько изменилось, появилось отрицательное отношение к ней как к науке «о напыщенной и красивой, но по существу бессодержательной речи». Риторика перестала преподаваться в школах и вузах, утратила свою самостоятельность, и развивались только отдельные ее направления: лекторское и пропагандистское мастерство и гомилетика, преподававшаяся в богословских учебных заведениях. В условиях советского судопроизводства судебная речь видоизменилась. В ней больше внимания уделялось доказательствам и меньше психологическому анализу, она значительно уменьшилась по объему, в ней стали использоваться логические приемы исследования обстоятельств дела и в меньшей степени — средства эмоционального воздействия на участников судебного разбирательства. Искусство обвинительной речи в 20—30-е гг. По замечанию самого Н. Из речей Н. Каждая речь Н. В развитии искусства обвинительной речи заметную роль сыграл Р. Руденко 1907—1981 , с 1953 по 1981 г. Руденко был главным обвинителем от Советского Союза на Нюрнбергском процессе 1945—1946 гг. Царёв 1914—2001 — прокурор Владимирской области, теоретик судебной речи. Одним из известных отечественных адвокатов был И. Для речей И. Ленинградский адвокат Я. Судебные речи Я. Киселёва читаются легко, с увлечением. Для оратора характерно глубокое знание материалов каждого дела, внимательное отношение к каждому подсудимому. В судебных речах адвоката нередко поднимались вопросы этики. Юристы справедливо выражали мнение, что в судебных речах Я. Киселёва есть всё, что нужно для защиты, и ничего лишнего. В 2002 г. Из наших современников следует назвать И. Кисенишского, М. Кисенишского, Г. Резника, Г. Кисенишский и М. Кисенишский — дипломированные ученые, авторы ряда научных работ. Спецификой речей И. Во всех речах И. Кисенишский отмечает случаи нарушения норм процессуального закона и ошибки в ведении следствия. Москвы, член Научно-консультационного совета Гильдии российских адвокатов, кандидат юридических наук, доцент. В них прежде всего — высокая нравственность, объективная аргументация. Доводы в каждой речи объективны и убедительны. Глубокому содержанию речей Ю. В последние годы Ю. Костанов успешно провёл защиту в ряде судебных процессов, имевших широкий общественный резонанс. Один из наиболее известных процессов — по иску С. Степашина к В. В 2006 г. В 1996 г. Гильдией российских адвокатов была учреждена Золотая медаль им. Плевако для награждения наиболее достойных и заслуженных адвокатов. С 1997 по 2008 г. Краснокутская, М. Розенталь, В. Дервиз, М. Барщевский, Г. Резник, С. Ария, Г.
Революцию надо было защищать не только оружием в бою, но и словом. Блестящими ораторами были Л. Троцкий, В. Ленин, A. В дальнейшем, кроме пропагандистских и лекционных форм, ораторское искусство не получает развития, сводясь к отчетным докладам на съездах и всевозможных совещаниях. Вновь интерес к публичной речи, к ораторскому мастерству возрождается в 80-е годы двадцатого столетия. Многопартийная система, предпринимательская деятельность, необходимость выступлений в парламенте привели к возникновению неориторики. Современная риторика учит не только красиво и убедительно говорить, но и защищаться от недоброкачественного словесного воздействия, узнавать случаи обмана или манипулирования. Неориторика учитывает возможности национальных языков и базируется на языковой и понятийной картинах мира. Риторика сегодня — это способ гармонизации интересов говорящего и слушающего. Каждое выступление соответствует своей ситуации, происходит в определенной сфере человеческой деятельности. В ораторской деятельности выделяют отдельные роды и виды. Род красноречия — это область ораторского искусства, характеризующаяся наличием определенного объекта речи, специфической системой его разбора и оценки. В настоящее время роды и виды красноречия соответствуют сферам коммуникации и выделяют академическое, социально-политическое, судебное, духовное, социально-бытовое красноречие. В зависимости от целевой установки выделяют следующие типы речи: развлекательную, информационную, убеждающую, призывающую, воодушевляющую. Социально-политическая речь в России была развита слабо. Известны речи полководца A. Суворова, революционера М. Бакунина, политика П. Столыпина и др. Расцвет социально-политической речи начался в период демократических преобразований в 80—90 гг. XX столетия, в период споров о судьбе России. Ее особенности — актуальность, убедительность, полемичность, страстность. К социально-политическому красноречию относятся выступления на политические, этико-нравственные темы. Самый распространенный вид — доклад. Он строится по определенной схеме: во вступлении дается обзор темы, краткая характеристика проблемы, предлагаются вопросы для обсуждения. Основная часть освещает вопрос глубоко и полно, анализирует, называет просчеты и отмечает достижения, заключение подытоживает, подводит к перспективам, намечает возможные пути для реализации проектов и решений. Академическое красноречие — род речи, помогающий формированию научного мировоззрения, отличающийся научным изложением, глубокой аргументированностью, логической культурой. В России академическое красноречие сложилось в первой половине XIX в. Университетская трибуна была средством пропаганды научной мысли, передовых научных идей. К числу выдающихся ученых-ораторов относятся физик Л. Ландау, историк В. Ключевский, физиолог И. Сеченов, ботаник К. Тимирязев и др. Характерными чертами академического красноречия являются: высокий уровень научности, логика, доступность изложения, наглядность, яркость и эмоциональность. Особое место отводится научности изложения. Оно предполагает знакомство лектора с новыми разработками и открытиями не только в данной области науки, но и в соседних областях, свободное владение всем материалом, умение разъяснить отдельные положения, умение делать выводы, обобщения. Оратору, читающему текст лекции, доклада, необходимо помнить, что перенасыщение выступления фактическим материалом утомляет слушателей, как утомляют их частые повторы, сложные конструкции, монотонность. Говорить просто о сложном — вот задача, которую должен ставить перед собой лектор. Вторая задача — научить творчески мыслить, разбудить сознание слушателей, заставить их самостоятельно искать ответы на поставленные вопросы. Судебное красноречие — род речи, призванный оказывать целенаправленное и эффективное воздействие на суд, способствовать формированию убеждений судей и присутствующих в зале суда граждан.
Изучить историю судебного красноречия 2. Раскрыть композицию судебной речи 3. Привести биографические данные выдающихся ораторов судебного красноречия 4. Проанализировать практику судебного красноречия на примере А. Кони 1. Из истории судебного красноречия Судебное публичное говорение - одно из самых древних и самых почитаемых на земле занятий, один из древнейших видов ораторского искусства, и каждая эпоха, страна, народ вносят свои изменения в него. Судебное красноречие -- один из древнейших видов ораторского искусства, его появление связано с потребностями общественного развития. С возникновением государства правосудие становится одной из привилегий верховной власти и отождествляется с высшей справедливостью. Судебное разрешение споров - одна из форм реализации властных полномочий, причем каждая эпоха вносит свой вклад в развитие этой формы. Местом рождения судебного красноречия является Древняя Греция. Из государств древнего мира особенное значение для истории судебного красноречия имеют Афины и Рим. В Афинах судебное красноречие достигло высокой степени развития благодаря свободному политическому устройству и существованию народных судов гелиасты. Первоначально судебные ораторы логографы только приготовляли речи, а произносить их должны были стороны, так как по законам Солона каждый афинянин должен был сам защищать свое дело. Постепенно этот порядок был оставлен, и судебные ораторы получили право выступать в суде лично, сначала в качестве друзей тяжущегося. Замечательнейшие из афинских судебных ораторов - Лизий лучший логограф , Исей, Ликург, Гиперид, Эсхин; последний в разгар своей славы являлся соперником Демосфена, величайшего оратора древнего мира, политические речи которого заслоняет собою несколько его судебные речи. Знаменитым греческим оратором был Демосфен 384-322 гг. Предметом своей деятельности Демосфен избрал защиту интересов Элиннов греков и никогда не менял своих убеждений. Демосфен постоянно сталкивался с Эсхином, который вел против него известный процесс о венке отвергая право Демосфена на эту награду за услуги государству ; по поводу этого процесса написана одна из лучших речей Демосфена, одержавшего решительную победу. В Риме расцвет судебного красноречия, как и политического, совпадает с последним периодом республики и кончается вместе с нею. Крупным римским оратором и автором трудов по юриспруденции был Марк Порций Катон Старший. Историк и агроном, полководец и государственный деятель он был родоначальником латинского красноречия, и главное в его речах предельная содержательность. Знаменитым судебным оратором этого периода был адвокат - Гай Скрибоний Курион. Судебные речи Марка Антония имели политический характер. Главное оружие в его защите был пафос. Антоний обладал способностью мгновенно оценить обстановку обладая даром импровизации, прибегнуть то к вкрадчивости, то к мольбе, то к сдержанности, то к возбуждению ненависти. Речи Катона, Красса, Гортензия свидетельствуют о блеске римского красноречия; наиболее полное выражение оно получило в речах Цицерона, в течение многих веков остававшегося величайшим авторитетом в области ораторского искусства. Одаренный от природы Цицерон придавал большое значение труду, изучал мастерство греческих и римских ораторов. Одним из самых важных условий успеха он считал убежденность самого оратора и стремление убедить суд. Для этого необходимо знание, потому что знание дает содержание красноречию, материал для выражения. Судебные речи греческих и римских ораторов заслуживают изучения, как по изяществу внешней формы, так и по богатству содержания. В них дается образцовое изложение дела, доказательства подвергаются всесторонней оценке, употребляются все известные ораторские средства, служащие для того, чтобы повлиять на судей. Впоследствии, в эпоху упадка, судебное красноречие в Риме утратило свои преимущества. В период империи адвокатам не было надобности увлекать и убеждать; форум опустел, судебные заседания перешли в закрытые, недоступные для посторонних помещения; народных судей сменили чиновники. Соответственно этому от адвокатов стало требоваться, главным образом, не ораторское искусство, а практическая ловкость, связи и богатства. Судебное красноречие выродилось в бессодержательное и цветистое фразерство. Средние века с их феодальным режимом, сословным строем, невежеством народных масс и отстранением их от общественных дел не могли содействовать развитию судебного красноречия: когда даже в судах дела решались силой судебные поединки , слово не имело большого значения. Дошедшие до нас образцы судебного красноречия средних веков принадлежат французским ораторам, деятельности которых благоприятствовало учреждение парламентов. Средневековые речи свидетельствуют о рабском и неумелом подражании древним образцам, об исключительном преобладании внешней формы; ораторское искусство того времени было далеким от жизни, схоластическим упражнением. В речах доказательства подбирались по внешним признакам, в известном числе, например в честь 12 апостолов составлялось 12 доказательств, из них 3 цитаты из св. Писания и т. Франция продолжала сохранять первенствующее место в области судебного красноречия. С внешней стороны они отличаются правильностью построения, делятся на установленное число частей; в них часто встречаются без всякой надобности высокопарные выражения, обороты, заимствованные у древних ораторов, латинские цитаты, напоминающие схоластически средневековые произведения. В XVII в лишь немногие адвокаты сумели избежать в известной мере указанных недостатков, придать своим судебным речам живую, увлекательную внешность и сделать их содержание соответствующим обстоятельствам дела, без обременения речи эрудицией и многословием. Самыми выдающимися адвокатами XVII в. Огромное большинство адвокатов не произносило своих речей, а читало их по запискам, так что они, в сущности, были особым родом литературного творчества. В XIX столетии чтение судебных речей вышло из употребления; судебное красноречие освободилось от подчинения чуждым современному духу классическим и схоластическим формам. Вместе с тем и содержание судебных речей стало обусловливаться исключительно особенностями дела и его значением, что обеспечило дальнейшее развитие С. В XIX в. Гамбетта был, главным образом, политическим оратором; таким он оставался и в судебном заседании, пользуясь делом лишь как исходным пунктом для поддержания какого-либо общего принципа. Жюль Фавр, тоже политический деятель и оратор, отводил гораздо большее место адвокатской деятельности, на которую смотрел как на средство защиты права везде, где ему грозила опасность. Его речи, тщательно отделанные, основаны на полном изучении материала. Он часто выступал по преступлениям печати и бракоразводным делам; может быть, в зависимости от этого его речи кажутся несколько однообразными, во многих из них не чувствуется вдохновения. Его лучшая судебная речь - по делу Орсини, в которой сказались его лучшие качества: сила, краткость, простота и искренность. Величайшим адвокатом в первой половине XIX в. Лашо был особенно искусен в воздействии на присяжных. Он не поднимался над средним уровнем морали, не возводил дела на степень общественного явления, но превосходно знал среду, в которой действовал, ее мировоззрения, симпатии и антипатии. В Англии лучшие силы отдавались всецело политическому и духовному красноречию, судебное красноречие отодвигалось на второй план, и до сих пор политическое красноречие, безусловно, преобладает над судебным. В Германии, долго не было почвы, для какого бы то ни было красноречия, кроме духовного. Развитие судебного красноречия началось после событий 1848 г. Исключение составляет один Лассаль, замечательный и как судебный оратор. Судебное красноречие России Слово «красноречие» -- русского происхождения, означает умение говорить красно, т. Красноречие представляет собой речь содержательную, общественно полезную и нужную в отличие от краснобайства, пустословия или болтовни. Русское судебное красноречие начинает развиваться во второй половине 19 века, после судебной реформы 1864 с введения суда присяжных и присяжной адвокатуры. Этому способствует провозглашение новых принципов судоустройства и судопроизводства - гласности, устности, состязательности и др. Бурный расцвет судебного красноречия был порожден под влиянием не только внутренних факторов, но и внешних -- имеется в виду воздействие специфических черт судебного красноречия других стран, среди которых первое место занимает Франция. Русское судебное красноречие многое переняло из традиции французского судебного ораторского искусства, и это является объективным процессом, так как вплоть до конца XIX в. Россия XIX в. И только в 1910 г. Сергеича П. Пороховщикова «Искусство речи на суде», представляющая собой первое подробное, высокоуровневое исследование судебного красноречия, его условий, методов и сущности. Среди русских обвинителей и защитников выдвинулось несколько даровитых ораторов, успели сложиться некоторые типичные особенности, позволяющие говорить о русском судебном красноречии. Речи лучших русских ораторов отличаются простотой и искренним тоном, отсутствием риторики и театральных приемов, уважением к участвующим в процессе. В характеристиках нет стремления представить личность противника в дурном свете и тем дискредитировать его; целью характеристики ставится выяснение характера и образа действий данного лица, насколько это необходимо для процесса. Простота стиля, однако, не делает судебные речи русских ораторов сухими и бесцветными докладами; это живая и продуманная оценка практического материала, творческая работа над ним, умелое проведение главной мысли оратора. К концу XIX в. Кроме того, прослеживается тенденция очищения языка от иностранных элементов, использования в судебных речах простых языковых формулировок, рассчитанных на воздействие и подчинение широкой аудитории. Таким образом, начинает складываться теория русского судебного красноречия. Судебные речи талантливых русских юристов с полным правом можно назвать блестящими образцами судебного ораторского искусства. Речи лучших судебных ораторов характеризуют такие черты, как глубокое знание предмета, содержательность и оригинальность мысли, отказ и от вычурности, и от банальности. Выдающиеся судебные ораторы не только защищали и обвиняли, они вскрывали общественно-политические корни преступлений, открыто говорили о язвах и пороках общества, отстаивали высокие моральные принципы. Характерен в этом отношении следующий пример. В процессе по обвинению Веры Засулич в покушении на петербургского градоначальника Ф. Трепова защитник П. Александров произнес настолько убедительную и эмоциональную защитительную речь, что в зале судебного заседания многие плакали, а решение присяжных заседателей о невиновности В. Засулич было встречено овацией. Публика на руках вынесла адвоката из зала заседания суда, и на улице его приветствовала тысячная толпа ликующих людей. Композиция судебной речи Среди профессионально значимых речевых умений, о необходимости владения которыми пишут риторы судебного русского красноречия, можно выделить следующие. Во-вторых, как подчеркивает П. Петров О.
Анатолий федорович кони о судебном красноречии и ораторском искусстве
Книга представляет собой первый академический учебник по культуре речи, содержащий наиболее полный систематизированный материал по данной теме. В основе издания лежит принципиально новая теоретическая концепция культуры речи. Определите, к какому роду красноречия относятся следующие виды речевых сообщений: тост, надгробное слово, речь на приеме, письмо родственникам. Речь Плевако в защиту Бартенева по делу об убийстве артистки Висновской — блестящий образец русского судебного красноречия. Она отличается исключительно психологической глубиной, тонким анализом душевного состояния убитой и подсудимого. Выступления А. Ф. Кони, В.Д Спасовича, Ф. Н. Плевако представляют вид красноречия: социально-политическое. Для информационной речи, как правило, нехарактерно качество: страстность. К жанрам агитационной речи не относится: парламентская речь.
Становление и расцвет русского судебного красноречия
Остановимся сначала на типе оратора, то есть на том противнике, который «сидит во мне самом», по выражению А. Почему противник, а может быть, союзник? Чтобы ответить на этот вопрос, следует разобраться с понятием «тип оратора», уяснить для себя более широкое понятие — индивидуальный речевой тип человека. Само это понятие в науке пока не получило объяснения, хотя немало ученых обращают внимание на индивидуальные качеств а речи, связанные с темпераментом, особенностями нервной системы индивидуума, типом его мышлен ия. Были ораторы, так сказать, велеречивые, обладавшие одинаково величавой важностью мысл ей и великолепием слов, сильные, разнообразные, обильные, важные, способные и готовые волновать и увлекать души, причем одни достигали этого речью резкой, суровой, грубой, незавершенной и незакругленной, а другие — гладкой, стройной и законченной. Были, например, ораторы сухие, изысканные, способные все преподать ясно и без пространности, речью меткой, отточенной и сжатой; речь этого рода у некоторых была искусна, но не обработана и намеренно уподоблялась ими речи грубой и неумелой, а у других при той же скудости достигала благозвучия и изящества и бывала даже цветистой и ум еренно пышной. Но есть также расположенный между ними средний и как бы ум еренный род речи, не обладающий ни изысканностью вторых, ни бурливостью первых, смежный с обоими, чуждый крайности обоих, входящий в состав и того и другого, а лучше сказать, ни того, ни другого; слог такого рода, как говорится, течет единым потоком, ничем не проявляясь, кроме легкости и равномерности; разве что вплетет, как в венок, несколько бутонов, приукрашивая речь скромным убранством слов и мысл ей…». Вот как охарактеризовал Цицерон одного из лучших ораторов Греции: «…Демосфен нисколько не уступал в простоте — Лисию, в изяществе и остроумии — Гипериду, в гладкости и блеске слов — Эсхину. У него много речей, простых с начала до конца, как против Лептина; много важных с начала до конца, как некоторые Филиппики; много переменных, как против Эсхина о преступном посольстве и как против него же по делу Ктесифонта. При желании он обращается и к среднему роду, и когда отступает от важности, то обычно прибегает к нему. Однако больше всего шума он возбуждает и больше всего впечатления производит, когда пользуется приемами важного рода».
Допуская, что не всем читателям этой книг и довелось познакомиться с речами ораторов древности, мы позволим себе занять несколько страниц знаменитым спором о венке, который вошел в золотой фонд ораторского искусства. Этот диалог был приведен в сокращении и прокомментирован профессором Царскосельского лицея Н. Кошанским в его учебниках по теории и практике красноречия, выдержавших 11 изданий. В целом риторики Кошанского устарели, однако многие их положения при известном критическом переосмыслении действенны и сейчас. На эти моменты мы иногда будем обращать внимание по мере изложения материала книги. Даже в письменном виде словесный бой двух величайших ораторов Греции показывает яркую речевую индивидуальность каждого из них. Итак, выдержка из «Частной риторики» — «Спор о Золотом венке» с комментариями Н. Кошанского даны мелким шрифтом. Без него Эсхин был бы первый и по красноречию, и по влиянию на Республику: посему он искал всех средств погубить Демосфена. Наконец нашел случай после несчастной битвы Херонейской, которая повергла Грецию во власть Филиппа.
Тогда Афиняне, страшась осады, решились возобновить стены. Демосфен подал совет, и ему было поручено исполнение. Но как сумма, для сего назначенная, была недостаточна, то он жертвовал собственным имуществом: и друг его Ктезифон предложил дать золотой венок Демосфену. Народ принял предложение с восторгом, а Эсхин всею силою красноречия вооружился против Ктезифона как нарушителя трех законов: 1. Закон запрещал давать венки гражданам, прежде представления от них отчета. И сей случай падал на Демосфена. Следовательно, Ктезифон явно нарушил закон. Закон повелевал, чтобы награда венком объявляема была в Сенате, а не в другом месте; а Ктезифон желал объявить сию награду в театре — второе нарушение. В предложении сказано, что венок дается Демосфену за услуги Отечеству — Эсхин силится доказать и это главная цель его и истинная причина всего дела , что Демосфен, кроме зла, ничего для Республики не сделал. Обвинение начато за 4 года до смерти Филиппа; а суд производился в 6-й год царствования Александра — уже повелителя Азии.
Из всех стран Греции стекался народ к сему торжественному судопроизводству; и подлинно, это было зрелище необычайное!.. Два Величайших Оратора своего века, оба Министры, оба правители Республики, дыша друг к другу ненавистью и воспламеняясь личностями, восстали друг против друга! Знаменитость и важность дела, любопытство и ожидание бесчисленных граждан, и собственная польза каждого, побуждали их истощить свою силу Ораторства в сих двух речах — превосходнейшем памят нике греческого Красноречия в Судебном Роде. Словом, это последняя жертва политике и славе Ораторов — характер Греков, равно страстных к великим делам и к великим талантам. Вот приступ Эсхина: «Граждане Афинские! Вы видели замыслы и ухищрения врагов моих, сего скопища мятежных, готового к бою; видели, с каким усилием оно коварствует в народе и на площади, дабы уничтожить наши обычаи, наши уставы. Но я предстаю пред вами с одним упованием на богов бессмертных, на судей моих и на законы и наперед уверен, что перед вами никогда хитрость и коварство не восторжествуют над правдою и законом». Здесь видим только искусство, но далее откроются ухищрения. Чтобы в прежнюю силу восстановлены были законы Солона об Ораторах! Дабы старший из них без шуму, без трево ги, восходил на сие место первый и скромно подавал мнение , какое находит полезнейшим; дабы по нем всякий желающий, в чреду свою, прилично летам, излагал мнение о предмете суждения: тогда бы дела Республики шли правильнее, и обвинения не считались за редкость».
С какой хитростью Эсхин метит здесь на главное лицо обвинения! Какое лицемерие в сем мнимом почтении к законам, в котором наперед убеждает слушателей, дабы тем ненавистнее соделать нарушителей закона. Два первых подчиняют граждан воле Повелителей; в Демократии повинуются только законам. Но да познает каждый из нас и да уверится наперед, что всякий, кто восходит на сие место для обвинения нарушителя закона, сам подвергает закону собственную волю. Для сего-то мудрый Законодатель, предлагая судиям клятву, начинает сими словами: «Я буду судить по закону…» Ибо сей великий муж ведал, что соблюдение законов есть защита нашей вольности». Таким образом сердца слушателей предубеждены против всякого нарушителя законов, и Ктезифон наперед уже становится жертвой ненависти. Слушатели готовы верить всему, что скажет Оратор… Представьте ж Демосфена: все против него! Обвиняемый во всех поступках, во всех частях управления, он доведен до крайности говорить о самом себе, о своих заслугах! Но на его стороне величайшее преимущество было то, что всякое деяние он мог подтвердить беспрекословным доказательством; а всякое утверждение — чтен ием публичного акта. Сколько Эсхин употреблял в своем приступе хитрости и коварства, столько увидим достоинства и благородства в приступе Демосфена.
Вот он: «Прежде всего, Афиняне! Я ум оляю всех богов и богинь, да пошлют вам, в сей грозный час, те чувствования любви ко мне, какими сам я пламенею к Отечеству. Еще молю их, для вашего блага и для вашей правды и славы, да внушат вам мысл ь, внимать словам моим не по желанию противника — явная была бы несправедливость — но по законам и вашей клятве; по сей торжественной клятве, где одно из первых положений говорит: должно слушать обе стороны равно… Сие решительно значит, что вы должны не только отдалить от себя всякое предубеждение и с равной благосклонностью слушать обе стороны; но и дозволить каждой говорить в том поряд ке, какой находит она благоприятнейшим для своего дела. Из всех преимуществ Эсхина предо мною, два в сем деле особенно важны. Первое: мы сражаемся не с равным оружием: я лишаюсь несравненно больше, теряя благосклонность вашу, нежели он, не достигая желаемой цели. Ибо, если утрачу любовь вашу — да отвратят боги мрачное предчувствие! Эсхин имел все, что могло привлечь к нему внимание граждан: а мне осталось только то, что противно слуху каждого. Если же, с другой стороны, в оправдание себя, я должен подробно говорить обо всем, что сделал для Отечества и Граждан: то поставлен буду в необходимость часто говорить о самом себе; по крайней мере потщусь говорить, сколько можно ум ереннее; и да пошлют вам боги правоту видеть, что виновник всему, по необходимости мною сказанному о самом себе — не я: но тот, кто возжег между нами спор сей»… В Рассуждении, Эсхин, доказав, что Ктезифон нарушил закон и следственно враг общей безопасности — начинает рассматривать управление Демосфена, разделив его на 4 части и исследуя каждую порознь. В первой содержится война против Филиппа до заключения мира Филократом. Эсхин доказывает, что Демосфен вместе с Филократом издал множество постановлений, вредных общему благу, и что он продал и выдал сограждан Царю Македонскому.
Демосфен, в ответ на сие обвинение, представляет живую и разительную картину ненавистных поступков Филиппа, и последнее средство, — восстать против его замыслов и предупредить нападение. Потом вычисляет важные заслуги, действительно им оказанные Отечеству; и сии заслуги так решительны и так явны, что ему стоило только на них указать… Достигнув третьей части правления Демосфена, Эсхин без всякой пощады обвиняет его во всех бедствиях, постигших Грецию, и показывает страшный вред от союза с Фивянами — сего превосходнейшего дела политики Демосфеновой. Дерзнешь ли ты перед сим собранием требовать венка, коего считаешь себя достойным? И если бы дерзнул, Афиняне, дозволите ли, допустите ли угаснуть памят и сих храбрых воинов, за нас падших вместе с ними? Кто из Греков, хотя несколько образован ных, кто из смертных не сокрушится сердцем, вспомнив, что происходило на сем Театре прежде, во времена счастливейшие, когда Республика лучших имела Правителей?.. Герольд являлся и, представляя Гражданам сирот, коих отцы пали в битвах и которые в полном были вооружении, произносил сии прекрасные слова, столь сильное побуждение к доблести: «Вот юноши, коих отцы, сражаясь муж ественно, пали в битвах! Народ воспитал их, одел в полное вооружение, и ныне, со счастливым предзнаменованием, возвращает в домы, предлагая им достигать заслугами первых званий в Республике! А ныне — ныне, увы! Что скажет он? Что дерзнет сказать, представляя Грекам того, кто соделал чад сиротами?
И если осмелится произнести ваше определение: то не грянет ли глас всемогущей истины, не заглушит ли Герольда и не возвестит ли стыд вашего определения!.. На Театре Вакха, в полном собрании скажут торжественно, что народ Афинский дает венок за добродетель злейшему из смертных и за храбрость бесчестному, бежавшему с поля битвы!.. Именем Зевеса, именем всех богов заклинаю вас, Афиняне, не торжествуйте на Театре Вакховом вашего срама! Не представляйте Афинян в глазах Греков бессмысленными! Не напоминайте Фивянам их зол бесчисленных, безвозвратных: сим бедным Фивянам, которым Вы отворили град ваш, когда они бежали из своего, по милости Демосфена, сим великодушным союзникам, коих продажность Демосфенова и злато Персидского Царя сожгли храмы, ум ертвили чад, истребили гробы! Представьте: стены рушатся, град падает, дома в пламени, старцы и жены, забывая навеки, что были некогда свободными, и правильно негодуя не столько на орудия, сколько на виновников бед их, вопиют к вам, молят вас со слезами: не давайте венка губителю Греции, не подвергайте себя гибельному року, прикованному к судьбе сего человека: ибо все советы его, коим кто ни следовал, были пагубны, как частным людям, так и народам, коими хотел он править»… Должно признаться, что сей контраст соображен весьма искусно. Эсхин воспользовался им, как нельзя лучше, чтобы сделать врага своего ненавистным. Он собирает тени убитых Граждан; ставит их между народом и Демосфеном… И что же? В этом самом месте Демосфен громит его и одним оборотом рассыпает все грозное ополчение теней, воздвигнутое против него соперником. Вот слова его: «Эсхин!
Если ты один предвидел будущее, зачем же не открыл его? А если не предвидел, то и ты, подобно нам, виновен только в неведении: почто ж ты обвиняешь меня в том, в чем я тебя не обвиняю! Я скажу: когда бы даже мы все предвидели; когда бы ты сам, Эсхин, ты, который не смел тогда открыть уста, вдруг став прорицателем, вещал нам будущее… и тогда бы мы должны были сделать то, что сделали, имея хоть несколько пред очами и славу предков и суд потомства. Что наши усилия не были угодны судьбе, решающей все земное. Но пред кем дерзнули бы мы поднять взоры, если б оставили другим защиту вольности Греков от Филиппа? Ибо, если обвините меня за совет, мною данный, то не подумают ли, что вы сами виновны, за чем следовали?.. Но нет! Вы не виновны, дерзнув на все опасн ости за благо, за вольность Греков! Вы нимало не виновны! Клянусь вам и тенями предков ваших, падших на поле Марафонском; и тенями сраженных при Платее, Саламине, Артемизии — клянусь всем сонмом великих Граждан, коих прах почиет с миром в общественных монументах!..
Греция всем им воздает равное погребение, равные почести! Так, Эсхин, всем: ибо все имели равную доблесть, хотя судьба не всем даровала равные успехи!
Вскоре он стал известен как один из лучших адвокатов Москвы, часто не только помогавший бедным бесплатно, но порой и оплачивавший непредвиденные расходы своих нищих клиентов. Слайд 13 Описание слайда: Доказательство, убеждение и воздействие — основные функции судебной речи Ф. Плевако Судебная речь представляет собой «публичную речь, обращенную к суду, а также ко всем присутствующим при рассмотрении уголовного дела, произнесенную в судебном заседании и представляющую собой изложение выводов оратора по данному делу и его возражения другим ораторам». Поскольку принцип состязательности является важнейшим принципом судопроизводства, постольку судебная речь является одной из специфических форм спора. Инвариант спора представляет собой «столкновение мнений или позиций, в ходе которых стороны приводят аргументы в поддержку своих убеждений и критикуют несовместимые с последними представления другой В соответствии с классификацией споров, судебный спор можно отнести к сосредоточенному спору, в котором «спорящие все время имеют в виду спорный тезис, и все, что они говорят или что приводят в доказательство, служит для того, чтобы опровергнуть или защитить этот тезис»; к сложному спору - «спору между несколькими лицами, из которых каждое вступает в спор или со стороны защиты тезиса или со стороны нападения»; «спору при слушателях»; «устному спору». Слайд 14 Описание слайда: Когнитивная основа функции доказательства в судебных речах Ф.
Плевако Актуальность лингвистического исследования речей Ф. Плевако в условиях все возрождающегося интереса к риторической деятельности не вызывает сомнения. Основным способом доказательства в судебных речах Ф. Плевако является аналогия. Аналогия как логическая операция - это «установление сходства в некоторых сторонах, качествах и отношениях между нетождественными объектами; умозаключение по аналогии - выводы, которые делаются на основании такого сходства». Когда аналогия как логическая операция используется в структуре доказательства, она становится способом доказательства тезиса и является аналогической аргументацией. Слайд 15 Описание слайда: Языковые средства публицистического стиля в судебных речах Ф. Плевако В языковом аспекте судебная речь отличается соединением экспрессии и стандарта.
Предмет судебных дебатов требует воплощения в стандартных официальных формах. Задача же судебной речи может быть решена только при использовании лингвистических средств, усиливающих экспрессивность. Устный характер и тематика судебной речи, повышенная экспрессивность, наличие языковых признаков публицистического стиля позволяют нам отнести судебную речь к публицистическому стилю речи, его ораторскому подстилю. Конкретнее следует сказать, что к публицистическому стилю судебная речь относится в первую очередь потому, что обладает признаками, содержащимися уже в его определении. Публицистический стиль - это функциональная разновидность речи, обслуживающая широкую сферу общественных отношений и реализующая информативную функцию и языковую функцию воздействия. А судебная речь обслуживает определенную «сферу общественных отношений», «реализует информативную функцию», «функцию воздействия». Слайд 16 Описание слайда: Отметим главное проведенное исследование подтверждает выдвинутую нами гипотезу о том, что все параметры языковой личности А.
Цель речи — убедить. В ход шли слёзы, смех. На первом плане — психологический анализ. Главное — создать атмосферу сочувствия вокруг потерпевшего. Появляется институт обратной связи. Ораторы произносили речь и следили за реакцией суда, противной стороны, скамьи подсудимых и присутствующих в зале 4-х адресный суд. Разрабатывались вопросы о повышении понижении тона голоса, следовательно, вопросы управления вниманием — другой институт разработанный русскими ораторами. Были разработаны общие требования к речи. Речь должна быть убедительной и популярной. Это было требование к словам и словосочетаниям. Существуют сорные слова и сорные мысли — мысли не по существу. Русские судебные ораторы впервые разработали проблему сорных жестов. Наследие русских судебных ораторов в том, что была разработана техника речи. Не следует начинать свою речь после того, как суд предоставил слово. Необходимо выдержать паузу 5-10 сек. Использовались литературные приемы: Антонимия — прием противопоставления; Анафора — повторение начальных слов и словосочетаний.
Риторика в эпоху Возрождения. Кризис риторики начинается вместе с Возрождением, с воскрешением судебного и парламентского, с появлением торгового красноречия, полемической заостренностью академического, с возникновением "моды" на яростную письменную полемику. В конце XVI в. Во Франции в этом же направлении идут искания всемирно известного поэта и теоретика классицизма Никола Буало. Хоума, Дж. Кемпбелла, X. Блера, Батте, Лагарпа, Дюмарсе. К началу XIX в. Упадок риторики зашел настолько далеко, что люди того времени думали о риторике как о напыщенной малосодержательной речи. Самые популярные на тот момент речи ораторов были очень напыщенными, пафосными и несли в себе мало смысла. Развитие риторики в России. Примеры ораторского искусства в России известны с XVII века, но они в основном носили неконфронтационный характер. Сам термин "риторика" впервые появляется в переводе греческой рукописи "Об образах" в 1073 г. Обучение искусству говорить ведется на основе подражания образцам торжественного и учительного красноречия, практические же наставления разбросаны по различным памятникам "Пчела", "Домострой". Первый переводной учебник - книга Меланхтона 1620. По-видимому, первой оригинальной русской риторикой был учебник, написанный митрополитом Макарием 1617. Примечательно, что этот учебник состоял из двух книг - "Об изобретении дел" и "Об украшении". Книга пользовалась большой популярностью, ее знали и изучали в Москве, Новгороде, Ярославле, во многих монастырях. В течение многих десятилетий она была единственным учебником в России.. В 1705 г. Первой научной русской риторикой, продолжающей путь мирового развития этой науки, было "Краткое руководство к красноречию" 1747 , написанное М. Ломоносовым 1711-1765. Ломоносова представляет собой фундаментальный научный труд, определивший развитие этой науки в России не только в XVIII веке, но и в последующие периоды. В нем ученый уделяет существенное внимание истории риторики, анализу мастерства лучших античных ораторов, излагает систему правил и требований, которые должны соблюдаться каждым выступающим перед аудиторией. Сочинение Ломоносова стало настольной книгой всех образованных читателей того времени и принесло ученому громкую славу. Татищев в своей «Истории Российской» назвал «Риторику» М. Ломоносова «особливо изрядной, хвалы достойной». Белинский считал ее «великою заслугою своего времени». Жизнь властно предъявляет к теоретическому аппарату риторики свои практические требования. Ответом на них служат "Правила высшего красноречия" Сперанского, созданные на основе лекционного курса, который он читал в 1792 г. С 60-х гг. При этом вслед за критикой крупнейшие филологи - А. Потебня и А. Веселовский - провозглашают основным видом словесности художественную литературу. Престиж риторики сильно падал, пока в России не был проведен ряд судебных реформ Александра II, которые положили начало расцвету конфронтационного по своей сути судебного красноречия, когда в золотой фонд русского ораторского искусства входят речи известнейших юристов: П. Александрова 1838-1893 , С. Андреевского 1847-1918 , А. Кони 1844-1927 , Ф. Плевако 1842- 1908 , В. Спасовича 1829-1906 , Н. Холева 1858-1899. Одновременно пришелся и расцвет академического красноречия, представленного именами виднейших ученых: И. Сеченова, Д. Менделеева, В. Ключевского, К. Тимирязева, С. Боткина, И. И даже был заметен рост так называемого "парламентского" красноречия в России начала XX в. Риторика в главном своем назначении дала о себе знать и в судьбоносное октябрьское время, когда ораторы увлекали под свои знамена неисчислимые массы людей. И уже в 1918 г. Бонди, В. Мейерхольда, А. Луначарского, Л. Щербы, Н. Энгельгардта, Л. Якубовского открывается первый в мире Институт живого слова, преподаватели которого предлагали программы курсов лекций по теории красноречия и теории спора. В последующие годы создается целый ряд исследований общего воспитательно-учебного и теоретического направления, которые ставят целью помочь политинформаторам, лекторам, агитаторам овладеть основами ораторского искусства. Это книги Г. Апресяна, Е. Ножина, А. Михневича, Н. Кохтева, В. Чихачева, Д. К возрождению риторики как к искусству владеть речью призывал академик В. Виноградов 1895-1969 , проводя анализ причин упадка риторики. Выяснить, доказать, убедить и повлиять - вот четыре взаимосвязанные функции, которые определяют внутреннее содержание судебного красноречия. Задача судебного оратора в том, чтобы склонить судей к нужному ему решению, а присяжных заседателей к вердикту, желательному для него. Для успешного выполнения этой задачи ему необходимо знание ораторских способов и приемов, пригодных для данного вида красноречия и умение ими пользоваться. Для того чтобы выделить отличительные черты этого красноречия, мы исследуем работу К. Луцкого «Судебное красноречие», где автор выделил несколько основных пунктов нужного построения юридической речи и способы воздействия на судей и присяжных заседателей. Судебное ораторское искусство связано с логичностью и убедительностью. Доказательность - важнейшая черта рассуждений в судоговорении. Речь выступающего должна быть аргументированной. Для этого в ней должны присутствовать факты, достоверные сведения и логичные умозаключения. Речь судебного оратора отличается от других речей тем, что помимо сухих фактов она должна волновать и затрагивать судей и присяжных заседателей. Убеждают - доказательствами, а взволновывают возбуждением соответствуюшего настроения или чувства. Люди есть люди и ничто человеческое им не чуждо, в своих решениях они руководствуются помимо рассудка различными душевными движениями, которые часто вызывают изменение в уме. Чувства - душа красноречия. Прежде всего судебному оратору нужно рассмотреть, насколько предмет его речи подходит для возбуждения чувства. Возбуждать большие чувства о пустом, незначительном процессе - значит поднимать «бурю в стакане воды». В таком случае следует говорить по существу, иначе есть риск вызвать всеобщий смех. В пример можно привести дело Марциана, где он просит своего адвоката говорить о трех козах, которых у него украли, вместо того чтобы рассуждать о сражении при Каннах в своей обвинительной речи против соседа Марциана, которого и обвиняли в краже коз. Если содержание речи дает материал для возбуждения чувства, оратор не должен сразу без всякой подготовки судей и присяжных заседателей прибегать к тому; ему необходимо подойти к этому постепенно. Следует сначала привести факты и изложить свои соображения. Подготовленный таким образом ум легче даст себя увлечь - это система больших судебных ораторов. Нужно развивать чувство постепенно, усиливая его, доводя до высокой степени напряжения и в конце концов полностью овладеть слушателями. Оратор же, который без ясных для судей мотивов неожиданно отдастся сильному волнению, уподобится «пьяному среди трезвых», - как говорил Цицерон. Судебный оратор не должен останавливаться слишком долго на каком-либо сильном чувстве в своей речи, для него должна быть определенная граница. Необходимо давать отдых, ведь на речь, в которой от начала до конца непрерывно и продолжительно поддерживается одно страстное чувство, человек перестает реагировать, он привыкает к ней и рассеивает внимание, не вникая в сказанное. Но если большая ошибка - слишком долго поддерживать душевный подъем, то еще большая - приостанавливать его слишком рано. Судебная речь, в которой чувство не доводится до его высоты, а умирает, не развившись, есть речь несовершенная, а иногда и слабая. Наблюдательность оратора должна указать ему точные границы в этом отношении. Судебный оратор должен помнить, что нужно избегать всего того, что не связано с вызываемым им чувством или мало к нему подходит. Истинная сила чувства обуславливается его единством. Последнее, что необходимо для судебного оратора, это - вникнуть в настроение судей и присяжных, которых он хочет взволновать. Присяжным, настроенным враждебно к подсудимому, невозможно сразу внушить расположение к нему, надо успокоить их враждебность. Характер души нельзя внезапно изменить, можно лишь постепенно перевоспитать. Прекрасным классическим примером в этом отношении навсегда останется речь Антония над трупом Цезаря, где ему удается мало помалу так подействовать на римлян, что вместо страстной ненависти к Цезарю, они начинают испытывать злобу и ненависть к его убийцам и даже решают сжечь дом одного из них. Глава 2. Кони - выдающийся судебный оратор XX века Ещё в отдаленной древности выяснена зависимость успеха оратора от его личных качеств: Платон находил, что только истинный философ может быть оратором, Цицерон держался того же взгляда и указывал при этом на необходимость изучения ораторами поэтов, Квинтилиан высказывал мнение, что оратор должен быть хороший человек bonus vir. Все эти качества были присущи величайшему русскому юристу, выдающемуся судебному оратору Анатолию Федоровичу Кони. Изучая биографию А. Кони, невозможно не удивляться всесторонности его образования, широте взглядов, глубине его мировоззрения. Его книги служат не только путеводителем по уголовному процессу прошлого века, по нравственным его началам, но и вообще по всей культуре конца XIX века. Они актуальны и с точки зрения практики, ведь многие положения уголовного процесса, вводимые сейчас в жизнь, во времена Анатолия Федоровича действовали, применялись и изучались. Этот опыт бесценен для нас. Практически вся жизнь юриста была связана с Петербургом. Здесь он работал, жил, здесь и умер на нынешней улице Маяковского. Анатолий Федорович Кони родился 28 января 1844 года в Санкт-Петербурге в семье Федора Алексеевича Кони, известного водевилиста и редактора журнала «Пантеон». Его жена, Ирина Семеновна, урожденная кн. Юрьева, известная на сцене как Сандунова, была писательницей и актрисой. Сын семьи писателей не собирался идти по стопам своих родителей и поступил на математический факультет Санкт-Петербургского Императорского Университета. Но ввиду студенческих беспорядков он был вынужден переехать в Москву и поступить на юридический факультет Московского Университета, который успешно закончил со степенью кандидата прав в 1865 году. Уже в своей первой серьезной научной работе он поднял злободневный и малоизученный вопрос о пределах необходимой самообороны. Работа была замечена в научных кругах, и ему было предложено занять место на кафедре уголовного права и процесса Московского Университета. Кони твердо избрал себе иной путь - путь непосредственного служения людям и идеалам справедливости и нравственности. Он всецело посвятил себя судебной деятельности. За свою жизнь Кони прошел все ступени прокурорской и судебной иерархии. Начало работы А. Кони пришлось на время введения в жизнь новых Судебных Уставов 1864 года, несомненно являвших собой одно из величайших достижений русской юридической мысли, остающихся и поныне образцом обеспечения состязательности судебного процесса и обеспечения деятельности присяжных заседателей. Задачи, стоявшие перед судебной системой того времени как нельзя более соответствуют требованиям нашего времени в связи с восстановлением реальной состязательности суда. Кони всегда был проповедником нравственности в судебном процессе, до сих пор для нас актуальны его слова о требованиях к личным качествам судебного деятеля: «Забвение про живого человека, про брата во Христе, про товарища в общем мировом существовании, способного на чувство страдания, вменяет в ничто и ум, и талант, и внешнюю, предполагаемую полезность его работы! Анатолий Федорович и сам последовательно показывал личный пример бесстрастности, неподкупности и принципиальности. Всю жизнь А. Кони отличала высокая внутренняя культура, унаследованная от родителей и их окружения. Он был очень начитанным человеком, прекрасным, интересным писателем, собеседником, другом многих великих людей своего времени. Он умудрялся ладить даже с теми людьми, с которыми все были в ссоре. Кони можно сказать, что это был человек поистине «сделавший себя сам», не пользовавшийся какими-либо связями или протекциями во власти, человек с независимыми суждениями, с твердыми моральными устоями. Все, чего добился Анатолий Федорович, было достигнуто его личным трудом, незаурядным талантом оратора, умом и высокой нравственностью. Он по праву может быть назван основателем новой науки - судебной этики, которой посвящен труд "Нравственные начала в уголовном процессе" 1902 год , в котором А. Кони писал: «Не личное счастие должно быть задачей, не отдаленные цели мирового развития и не успех в борьбе за существование, приносящие в жертву отдельную личность, а счастье ближнего и собственное нравственное совершенство». Сам А. Кони всегда достойно нес высокое звание юриста и человека. Сколько людей, которых мы уже не увидим, могли бы сказать ему человеческое спасибо за справедливость, за правду и нравственность, внесенные в суд. Ведь за каждым приговором стоит не просто наказание человека, но, в условиях российской действительности, - целая жизнь. Многие ли возвращались после "Владимирки" этап, по которому вели в Сибирь осужденных , так живо описанной Кони в работе, посвященной памяти незаслуженно забытого Ф. Гааза, «святого доктора» потратившего все свои сбережения на облегчение участи арестантов? И двор, и министерство юстиции смогли подняться выше частных претензий и увидеть в председателе окружного суда действительно талантливого юриста, который мог принести пользу Отечеству. Так, в 1885 году он был назначен обер-прокурором Сената, это была высшая прокурорская должность того времени. С 1897 года он становится сенатором. Одновременно он был избран почетным академиком изящной словесности Императорской Академии Наук вместе с А. Общественно-политическая жизнь была для Анатолия Федоровича полна событий. После создания Государственной Думы он включается в активную законотворческую деятельность, выступая в качестве члена Государственного Совета. Во многом благодаря его поддержке были приняты законы об условно-досрочном освобождении, о допущении женщин в адвокатуру. Перед Февральским переворотом А. Кони занимал одну из наиболее значительных судебных должностей в России - первоприсутствующий в общем собрании кассационных департаментов Сената.
Лучшие речи гениального адвоката Федора Плевако
Keywords and phrases: judicial reform, judicial speakers, eloquence, the legal culture and traditions.
Случай из судебной практики произвел на писателя огромное впечатление, и уже в конце 1889 года в его дневниках встречаются упоминания о работе над «коневским рассказом», «коневской повестью», которая завершилась созданием романа «Воскресение». Большой знаток и ценитель русского языка и литературы, А.
Кони не мог обойти своим вниманием, разумеется, и А. На торжественном заседании Академии наук, посвященном 100-летию со дня рождения поэта, Кони прочитал вдохновенную речь «Нравственный облик Пушкина», в которой называл его «великим явлением жизни русской» 19. Кони сравнивал поэта с далекой звездой, которая, уже прекратив свое существование, продолжает лить на землю свои чистые лучи...
По своим политическим взглядам А. Кони все более и более отходил от правящих верхов России, не только оскорблявших и травивших его самого, но и цинично попиравших те принципы гуманизма и справедливости, которые он отстаивал с судейской и лекторской трибуны, а также пером публициста и ученого. Летом 1906 года Столыпин сделал попытку привлечь А.
Кони на пост министра юстиции, откровенно объяснив, что его имя в формируемом правительстве должно послужить «ширмой», которая привлечет к новому правительству симпатии населения 21. Кони наотрез отказался войти в это «министерство либеральной бюрократии» 22. Попав в годы политической реакции в состав Государственного совета, А.
Кони выступал с речами в защиту свободы слова, печати, совести, просвещения, за расширение прав женщин и т. Речи в Государственном совете, как и сенатские, и кассационные заключения, отличались от обвинительных прокурорских речей и напутствий присяжным. Они были более сухими, подавляли порой обилием ссылок на законы и отвлеченными рассуждениями.
Кони прекрасно понимал и учитывал аудиторию. Но всегда, в любой аудитории он оставался самим собой: борцом за справедливость, гуманизм, права человека, раздавленного и гонимого государственной машиной самодержавия. Кони был весьма редким исключением из косной и реакционной среды царской бюрократии.
Вера в высокие духовные качества русского народа, большая любовь к Родине, сочувствие революционным действиям против произвола и насилия самодержавия — все это позволило А. Кони осознать великое значение Октября 1917 года и смело, бесповоротно пойти на службу народу, отдавая ему все свои огромные знания и блестящий лекторский талант. Осенью 1918 года на базе существовавших ранее курсов художественного слова в Петрограде был создан Институт живого слова.
Выступивший на его открытии первый нарком просвещения А. Луначарский призвал преподавателей «учить говорить весь народ от мала до велика» 23. Утвержденное 3 ноября 1918 года положение об институте определяло его как научное и учебное заведение.
Кони читал там сразу два курса — «Этику общежития», а также «Живое слово и приемы обращения с ним в различных областях». В первом томе записок института были опубликованы программы этих циклов лекций, составленные А. Курс лекций «Живое слово и приемы обращения с ним в различных областях» разделялся на 11 разделов.
В первом отмечались «общественно-политические задачи живого слова» в различных областях деятельности людей суде, науке, преподавании и пр. Следующий раздел освещал психологические аспекты ораторской речи. Особое значение уделял Кони памяти, ее видам, недостаткам и заблуждениям, особенностям в связи с полом, возрастом и профессией.
Другим важным элементом психологии Кони считал внимание, выделяя особенно в этом разделе воспитание умения слушать и умения сосредоточивать внимание. Большое значение придавал А. Кони «орудиям речи»: живому слову, логике, образам.
Он ратовал за чистоту русского языка лектора, выделив в своей программе специальный пункт по весьма актуальной в эти годы «проблеме порчи языка». Не были второстепенными для него и такие вопросы, которые лекторы обычно недооценивали: порядок расположения слов и букв, значение жестов оратора, ритма, дикции, пауз и знаков препинания в речи. Арсеньев в статье, посвященной анализу «Судебных речей» Кони еще в конце 80-х годов так писал о его манере выступлений: «Он говорит не громко, не скоро, редко возвышая голос, но постоянно меняя тон, свободно приспособляющийся по всем оттенкам мысли и чувства.
Он почти не делает жестов; движение сосредоточивается у него в чертах лица. Он не колеблется в выборе выражений, не останавливается в нерешительности, не уклоняется в сторону; слово всецело находится в его власти» 24. В программе курса Кони большое внимание уделял вступлению, обращению к слушателям, к истории, воспоминаниям, текущей действительности, общественным задачам, а также таким элементам речи, как пафос, ирония, отступления, афоризмы и цитаты.
Он призывал устранять из изложения все лишнее. Один из разделов программы носил название «Отношения оратора и слушателей», в котором говорилось, что лектор должен учитывать состав и число слушателей, утомляемость аудитории, особенности своего голоса и темперамента, проявлять находчивость в случае невольных оговорок или забывчивости. Большой раздел программы посвящен разновидностям речи по их назначению.
Особо останавливался Кони на источниках ораторского искусства: знании оратором жизни, литературы по специальности, литературы по ораторскому искусству. Очень важным разделом программы являлся раздел об «Условиях воздействия живого слова на аудиторию». Здесь и знание своего предмета, и «свободное распоряжение родным языком», и искренность лектора.
Последний раздел касался вопросов письменной подготовки живого слова. Небольшой раздел в середине курса вводил слушателей в историю ораторского искусства. Кроме курса лекций, Кони вел в Институте живого слова и практические занятия.
Чтобы научить судебному красноречию, инсценировался судебный процесс. Чуковский, — я в первую минуту подумал, что нахожусь в настоящем суде. На главном месте сидел председатель судебной палаты — щуплый юноша лет девятнадцати.
Прокурором была девица — с круглым, мягким, добродушным лицом. В стороне, на отлете, за столиком сидел адвокат — красивоглазый, кудрявый брюнет сильно выраженного кавказского типа. А у него за спиной на скамье подсудимых томился с тоскою во взоре застенчивый миловидный студентик, с девически наивным выражением лица.
Все это были ученики Анатолия Федоровича». После каждой такой инсценировки суда Кони подробно разбирал все произнесенные речи и «строго распекал девятнадцатилетних ораторов, если в их речах попадались дешевые, ходовые, трескучие фразы, произнесенные с наигранным пафосом. Он ненавидел риторику схоластическую риторику.
О самих лекциях А. Кони в Институте живого слова по ораторскому искусству сохранилось очень мало сведений. Неизвестно даже, в каком объеме они читались.
Сохранились воспоминания одного из студентов этого института, учителя Ярославской области Семена Михайлова об огромном впечатлении от лекций А. Кони, которые аудитория воспринимала, «буквально разинув рты». Он не пользовался никакими конспектами, не употреблял никаких междометий, сидел с полузакрытыми, порою совсем закрытыми, глазами и говорил то тихо, то очень громко.
Когда он рассказывал о старых судебных процессах, он — я уверен в этом — забывал, что перед ним студенты двадцатых годов, и заново переживал то, что пережил раньше» 26. Кони не оставил никаких печатных текстов своего оригинального лекционного курса. Впоследствии в его архивных материалах были обнаружены небольшие заметки «Советы лекторам», по-видимому, относящиеся ко времени преподавания в Институте живого слова.
В этих заметках, оформленных в виде 21 параграфа-тезиса, Кони прослеживает все этапы подготовки и проведения лекции. Обязательным условием любой лекции он считал тщательную ее подготовку, составление плана. Начинающим лекторам, а также лекторам, «не обладающим резко выраженной способностью к свободной и спокойной речи», Кони советовал даже писать текст лекции или речи с последующим предварительным прочтением ее вслух.
Перед каждым выступлением, советовал Кони, «следует мысленно пробегать план речи,... Любому лектору и в особенности начинающему знакомо, по выражению А. Кони, «тягостное состояние души», связанное с боязнью публичного выступления.
Размер волнения обратно пропорционален затраченному на подготовку труду или, вернее, результату подготовки». Наиболее важным из всех советов лекторам А. Самым трудным в лекции он считал первое.
Для того чтобы привлечь внимание слушателей, Кони рекомендовал в качестве «зацепляющих крючков» дать в начале лекции что-нибудь доступное, понятное и главное — интересное: «Что-нибудь из жизни, что-нибудь неожиданное, какой-нибудь парадокс, какая-нибудь странность.. Кони, — надо хранить его, иначе перестанут слушать, начнется движение и, наконец, появится та «смесь» тягостных признаков равнодушия к словам лектора, которая убивает всякое желание продолжать речь». Удержанию внимания помогут: краткость, скорость движения речи и краткие освежающие отступления.
Под краткостью он понимал отсутствие в речи всего лишнего, не относящегося к содержанию. Быстрое движение речи обязывает лектора не задерживать внимания при подходе к новым частям новым вопросам, моментам речи. Краткие отступления нужны в том случае, «когда есть полное основание предполагать, что внимание слушателей могло утомиться».
Эти отступления должны быть легкими, даже комического характера, но обязательно быть в связи с содержанием речи.
Это самый трудный и самый интересный из всех профессиональных языков. Что входит в понятие культуры речи юриста? С учетом задач уголовного судопроизводства культуру письменной речи юриста можно определить как использование в процессуальных актах языковых средств официально - делового стиля, которые соответствуют требованиям УПК РФ и адекватно отражают устанавливаемые по делу фактические данные. В официально - деловом стиле используется большое количество готовых, стандартных выражений - клише. И вот здесь встает проблема клише и штампов в речи юриста: уместность и необходимость клише при составлении документов и неуместность речевых штампов, которые причиняют вред. Культура речи юриста предполагает также знание норм устных публичных выступлений. В речах прокурора и адвоката на суде отражаются те же факты, что и в процессуальных документах по данному делу, поэтому судебный оратор нередко использует конструкции, уместные лишь в письменной официально - деловой речи. А публичная речь предполагает богатство словаря, художественную выразительность! Термин оратор обозначает не только лицо, выступающее с речью, но и человека, владеющего мастерством публичной речи, ее методикой.
Речь должна быть построена так, чтобы она привлекала внимание, наилучшим образом способствовала убеждению. Судебная речь - это прежде всего устное выступление. Она может функционировать только в форме живой разговорной речи. Во время судебного следствия судебный оратор вносит в предварительную схему речи все поправки и дополнения, вытекающие из данных, полученных и проверенных в судебном процессе. Завершающая работа по подготовке выступления обычно происходит после судебного следствия. Адвокат в своей речи должен учесть и опровергнуть позицию прокурора и аргументы, приводимые им, поэтому последние дополнения и поправки в схему защитительной речи вносятся в процессе обвинительной речи. В судебной практике наблюдается, что текст речи судебными ораторами, как правило, не пишется полностью. Однако даже в тех случаях, когда прокурор и адвокат имеют возможность тщательно подготовить речь, и обвинительная, и защитительная речи не могут быть репродукцией письменного текста. Выполнить воспитательную функцию в судебном процессе и оказать должное влияние на присяжных заседателей может только речь, творчески формируемая в процессе ее произнесения, когда речь кажется слушателям импровизированной. Поэтому следует говорить о культуре устной судебной речи, так как на суде каждое слово оказывает большое психологическое воздействие, например: наказание - это не только кара, это возможность искупить вину, исправиться, перевоспитаться.
И поэтому недостаточно грамотно составленное обвинительное заключение которое обязательно оглашается в судебном процессе , а также серая, казенная речь прокурора или адвоката не способствуют выполнению судом его высокой функции. Допущенная судебным оратором речевая ошибка дискредитирует представителя органов правосудия. Если же ошибка осталась незамеченной, то юрист, человек с высшим образованием, консультант и воспитатель граждан, оказывается проводником бескультурья. Таким образом, культура речи не личное дело каждого юриста, а общественная необходимость.
По кружку «Вестника Европы» Кони был близко знаком с И. Тургеневым и И. Гончаровым, впоследствии познакомился с Ф. Достоевским и Л. Уже в феврале 1881 года на заседании Юридического общества при Петербургском университете Кони выступил с превосходной речью-лекцией «Достоевский как криминалист». В первое же посещение Ясной Поляны летом 1887 года он рассказал Л. Толстому историю некоей Розалии ОнИ. Случай из судебной практики произвел на писателя огромное впечатление, и уже в конце 1889 года в его дневниках встречаются упоминания о работе над «коневским рассказом», «коневской повестью», которая завершилась созданием романа «Воскресение». Большой знаток и ценитель русского языка и литературы, А. Кони не мог обойти своим вниманием, разумеется, и А. На торжественном заседании Академии наук, посвященном 100-летию со дня рождения поэта, Кони прочитал вдохновенную речь «Нравственный облик Пушкина», в которой называл его «великим явлением жизни русской» 19. Кони сравнивал поэта с далекой звездой, которая, уже прекратив свое существование, продолжает лить на землю свои чистые лучи... По своим политическим взглядам А. Кони все более и более отходил от правящих верхов России, не только оскорблявших и травивших его самого, но и цинично попиравших те принципы гуманизма и справедливости, которые он отстаивал с судейской и лекторской трибуны, а также пером публициста и ученого. Летом 1906 года Столыпин сделал попытку привлечь А. Кони на пост министра юстиции, откровенно объяснив, что его имя в формируемом правительстве должно послужить «ширмой», которая привлечет к новому правительству симпатии населения 21. Кони наотрез отказался войти в это «министерство либеральной бюрократии» 22. Попав в годы политической реакции в состав Государственного совета, А. Кони выступал с речами в защиту свободы слова, печати, совести, просвещения, за расширение прав женщин и т. Речи в Государственном совете, как и сенатские, и кассационные заключения, отличались от обвинительных прокурорских речей и напутствий присяжным. Они были более сухими, подавляли порой обилием ссылок на законы и отвлеченными рассуждениями. Кони прекрасно понимал и учитывал аудиторию. Но всегда, в любой аудитории он оставался самим собой: борцом за справедливость, гуманизм, права человека, раздавленного и гонимого государственной машиной самодержавия. Кони был весьма редким исключением из косной и реакционной среды царской бюрократии. Вера в высокие духовные качества русского народа, большая любовь к Родине, сочувствие революционным действиям против произвола и насилия самодержавия — все это позволило А. Кони осознать великое значение Октября 1917 года и смело, бесповоротно пойти на службу народу, отдавая ему все свои огромные знания и блестящий лекторский талант. Осенью 1918 года на базе существовавших ранее курсов художественного слова в Петрограде был создан Институт живого слова. Выступивший на его открытии первый нарком просвещения А. Луначарский призвал преподавателей «учить говорить весь народ от мала до велика» 23. Утвержденное 3 ноября 1918 года положение об институте определяло его как научное и учебное заведение. Кони читал там сразу два курса — «Этику общежития», а также «Живое слово и приемы обращения с ним в различных областях». В первом томе записок института были опубликованы программы этих циклов лекций, составленные А. Курс лекций «Живое слово и приемы обращения с ним в различных областях» разделялся на 11 разделов. В первом отмечались «общественно-политические задачи живого слова» в различных областях деятельности людей суде, науке, преподавании и пр. Следующий раздел освещал психологические аспекты ораторской речи. Особое значение уделял Кони памяти, ее видам, недостаткам и заблуждениям, особенностям в связи с полом, возрастом и профессией. Другим важным элементом психологии Кони считал внимание, выделяя особенно в этом разделе воспитание умения слушать и умения сосредоточивать внимание. Большое значение придавал А. Кони «орудиям речи»: живому слову, логике, образам. Он ратовал за чистоту русского языка лектора, выделив в своей программе специальный пункт по весьма актуальной в эти годы «проблеме порчи языка». Не были второстепенными для него и такие вопросы, которые лекторы обычно недооценивали: порядок расположения слов и букв, значение жестов оратора, ритма, дикции, пауз и знаков препинания в речи. Арсеньев в статье, посвященной анализу «Судебных речей» Кони еще в конце 80-х годов так писал о его манере выступлений: «Он говорит не громко, не скоро, редко возвышая голос, но постоянно меняя тон, свободно приспособляющийся по всем оттенкам мысли и чувства. Он почти не делает жестов; движение сосредоточивается у него в чертах лица. Он не колеблется в выборе выражений, не останавливается в нерешительности, не уклоняется в сторону; слово всецело находится в его власти» 24. В программе курса Кони большое внимание уделял вступлению, обращению к слушателям, к истории, воспоминаниям, текущей действительности, общественным задачам, а также таким элементам речи, как пафос, ирония, отступления, афоризмы и цитаты. Он призывал устранять из изложения все лишнее. Один из разделов программы носил название «Отношения оратора и слушателей», в котором говорилось, что лектор должен учитывать состав и число слушателей, утомляемость аудитории, особенности своего голоса и темперамента, проявлять находчивость в случае невольных оговорок или забывчивости. Большой раздел программы посвящен разновидностям речи по их назначению. Особо останавливался Кони на источниках ораторского искусства: знании оратором жизни, литературы по специальности, литературы по ораторскому искусству. Очень важным разделом программы являлся раздел об «Условиях воздействия живого слова на аудиторию». Здесь и знание своего предмета, и «свободное распоряжение родным языком», и искренность лектора. Последний раздел касался вопросов письменной подготовки живого слова. Небольшой раздел в середине курса вводил слушателей в историю ораторского искусства. Кроме курса лекций, Кони вел в Институте живого слова и практические занятия. Чтобы научить судебному красноречию, инсценировался судебный процесс. Чуковский, — я в первую минуту подумал, что нахожусь в настоящем суде. На главном месте сидел председатель судебной палаты — щуплый юноша лет девятнадцати. Прокурором была девица — с круглым, мягким, добродушным лицом. В стороне, на отлете, за столиком сидел адвокат — красивоглазый, кудрявый брюнет сильно выраженного кавказского типа. А у него за спиной на скамье подсудимых томился с тоскою во взоре застенчивый миловидный студентик, с девически наивным выражением лица. Все это были ученики Анатолия Федоровича». После каждой такой инсценировки суда Кони подробно разбирал все произнесенные речи и «строго распекал девятнадцатилетних ораторов, если в их речах попадались дешевые, ходовые, трескучие фразы, произнесенные с наигранным пафосом. Он ненавидел риторику схоластическую риторику. О самих лекциях А. Кони в Институте живого слова по ораторскому искусству сохранилось очень мало сведений. Неизвестно даже, в каком объеме они читались. Сохранились воспоминания одного из студентов этого института, учителя Ярославской области Семена Михайлова об огромном впечатлении от лекций А. Кони, которые аудитория воспринимала, «буквально разинув рты». Он не пользовался никакими конспектами, не употреблял никаких междометий, сидел с полузакрытыми, порою совсем закрытыми, глазами и говорил то тихо, то очень громко. Когда он рассказывал о старых судебных процессах, он — я уверен в этом — забывал, что перед ним студенты двадцатых годов, и заново переживал то, что пережил раньше» 26. Кони не оставил никаких печатных текстов своего оригинального лекционного курса. Впоследствии в его архивных материалах были обнаружены небольшие заметки «Советы лекторам», по-видимому, относящиеся ко времени преподавания в Институте живого слова. В этих заметках, оформленных в виде 21 параграфа-тезиса, Кони прослеживает все этапы подготовки и проведения лекции. Обязательным условием любой лекции он считал тщательную ее подготовку, составление плана. Начинающим лекторам, а также лекторам, «не обладающим резко выраженной способностью к свободной и спокойной речи», Кони советовал даже писать текст лекции или речи с последующим предварительным прочтением ее вслух. Перед каждым выступлением, советовал Кони, «следует мысленно пробегать план речи,... Любому лектору и в особенности начинающему знакомо, по выражению А. Кони, «тягостное состояние души», связанное с боязнью публичного выступления. Размер волнения обратно пропорционален затраченному на подготовку труду или, вернее, результату подготовки». Наиболее важным из всех советов лекторам А. Самым трудным в лекции он считал первое.
ЛЕКЦИЯ 1. Роды и виды публичной речи. Судебное красноречие
Нужно знать предмет, о котором ты говоришь, в точности и подробности, выяснив себе вполне его положительные и отрицательные свойства. Нужно знать свой родной язык и уметь пользоваться его гибкостью, богатствами и своеобразными оборотами, причем к этому знанию относится и знакомство с сокровищами родной литературы… 3. Наконец, … нужно не лгать… искренность по отношению к чувству и к делаемому выводу или утверждаемому положению должна составлять необходимую принадлежность хорошей, то есть претендующей на влияние речи». Известный в дореволюционное время адвокат О.
Грузенберг в одном из писем, адресованных А. Кони, писал 30 декабря 1923 года: «Вы создатель русского судебного слова и в то же время творец таких форм его, что не многим удалось не то, что сравниться, но даже близко подойти к ним». Еще при жизни Кони отмечали, что подражать эти речам невозможно, но учиться можно и нужно.
Обратите внимание на речи известного адвоката Федора Николаевича Плевако, о котором А. Кони говорил, что «это был человек, у которого ораторское искусство переходило во вдохновение», особенно внимательно изучите места, где он дает психологический анализ действий подсудимого, и попробуйте сделать это самостоятельно. Судебные речи многих талантливых адвокатов являются образцом мастерского владения словом, сочетающегося с правильной подготовкой речи, умелым использованием и искусным анализом доказательств и обстоятельств дела.
С 1871 года А. Кони стал занимать высокие посты в судебных и прокурорских органах империи. В частности, он был прокурором, а затем председателем Петербургского окружного суда, обер-прокурором кассационного департамента Сената, являлся членом Государственного совета, академиком. Участвовал в разработке и обсуждении многих важнейших российских законопроектов. Принадлежал к социально-политической группе, так называемой либеральной бюрократии, которая в целом проявляя лояльность к властям, в данном случае к самодержавию, работая на нее, вместе с тем полагала целесообразным проведение в стране некоторых демократических преобразований, связанных, прежде всего, с обеспечением общепризнанных тогда в Европе прав и свобод. С 1876 по 1889 годы он читал лекции в Императорском училище правоведения, а с 1901 по 1912 годы - в Александровском лицее по уголовному судопроизводству, с особой разработкой вопросов судебной этики. Много и плодотворно работал А. Кони в годы Советской власти.
Он был профессором Петербургского университета и многих других вузов. За 1917 - 1920 годы А. Кони прочел около тысячи публичных лекций в различных петербургских учебных заведениях: Петроградском университете, Институте живого слова, Железнодорожном университете и др. И это несмотря на его возраст и состояние здоровья. Андреева - студентка 20-х годов Ленинградского университета: "Студенчество ревностно следило за тем, где и когда предполагается лекция Анатолия Федоровича, стараясь не пропустить ни одной из них. Аудитории всегда бывали переполненными, и слушатели располагались прямо на полу, стараясь занять место поближе к Анатолию Федоровичу. Чтобы слушатели поняли все надлежащим образом, в целях наиболее ясного представления о роли участников процесса часто устраивались настоящие "судебные процессы". Анатолий Федорович вспоминал какое-нибудь дело из своей практики и предлагал провести его разбирательство".
Андреева, А. Я любил свой народ, свою страну, служил им, как мог и умел. Я не боюсь смерти. Я много боролся за свой народ, за то, во что верил", - писал А. Кони, когда ему было 82 года. Следующей весной 1927 года, читая лекцию в холодной, неотапливаемой аудитории, Кони простудился и заболел воспалением легких.
И вот оба неудачника, оба изломанные жизнью или ошибками воспитания, они начинают поддаваться влиянию любимой темы своих прошлых свиданий, один другого опьяняя мечтами вслух о могильном покое, о прекращении земных страданий и бесцельности жизни, о мрачном будущем их общей судьбы.
Не забудьте, что все это говорится в чаду винных паров и в утомлении эксцессами чувственных отношений. Игра в смерть перешла в грозную действительность. Они готовятся к смерти, они пишут записки, кончая расчетом о жизнью. Мое дело доказать, что эти записки не результат насилия одного над другим, а следствие обоюдного сознания, что с жизнью надо покончить. Но прежде всего не забудем, что в желудке покойной найден опиум и констатированы следы употребления хлороформа. Можно насильно застрелить, удушить или утопить, но насильно отравить, не вызывая у жертвы крика протеста, попыток борьбы — нельзя. Отрава — убийство тайное: ее дают обманом жертве, если она не хочет добровольной смерти.
Вы знаете, что ни призыва на помощь со стороны Висновской, ни следов борьбы за жизнь с ее стороны не констатировано. Записки, оставленные покойной и восстановленные из лоскутков, найденных в комнате, где произошло убийство, и сравнение их с записками, писанными Бартеневым, доказывают не насилие, а сговор Бартенева и Висновской к обоюдной смерти. Вопреки мнению экспертов, я думаю, что оставшаяся целой записка писана позднее разорванных, что, следовательно, уничтожение последних — дело рук покойной. Единственное соображение экспертизы основано на том факте, несомненно верном, что записка целая писана хорошо очинённым карандашом, а уничтоженная — в порядке, указанном в акте осмотра — карандашом, постепенно исписывавшимся. Но, имея с собой перочинный нож или ножи для ужина. Бартенев и Висновская могли начать писать исписанным карандашом и починить его, когда он отказался далее служить им. Моя собственная экспертиза, думается мне, вернее: она основана на изучении текста.
За исключением записки к Палицыну о деньгах, прочие записки Висновской писаны к одному и тому же лицу и об одном и том же. Все они начинаются словами «человек этот» или заключают эту фразу в тексте. Во всех прощание с матерью и искусством и отсутствие какого-либо специального содержания, различающего их одну от другой и указывающего на особые цели каждой записки. Это одна и та же записка в неудачных редакциях, уничтоженная ради последней, удовлетворившей пишущую. Ясно, что чего-то добивалась покойная от себя, чем-то была озабочена, не находя долго подходящего выражения для предложенной цели. Цель эту нам раскрыла одна подробность, здесь обнаруженная на суде. Покойную, говорят нам, не предали земле с последними обрядами церкви.
Это глубоко печалит ее неутешную мать. Позволю себе догадку: покойная любила мать и даже в минуты смерти, приготовленной, по недостатку данных, не поддающимся удовлетворительному анализу припадками обоюдного разочарования жизнью, помнила о ней. Ее записки к Палицыну — посильная забота о материальных нуждах старушки, ее другие записки — попытка обставить свою смерть такими подробностями, чтобы истинная форма ее не обнаружилась и не дала повода заподозрить самоубийство или согласие на расчет с жизнью. Тогда ее похоронят, и ей по смерти и пережившей ее матери не будет тяжело. Вот, добиваясь удовлетворительной редакции своего последнего слова, редакции, замаскировывающей ее согласие на смерть, рвала Висновская неудачные записки, пока не остановилась на последней. Что во время писания этих записок над ней не стоял человек, желающий только ее смерти, а рядом с ней сводил счеты своей жизни, это ясно из слов его записок. Подобно ей, он писал к родным и друзьям, подобно ей и он просил о последнем долге христианском, умоляя не видеть в нем самоубийцы и убийцы и высказывая упрек тем, кто не хотел его счастья.
Что над ней стоял не убийца, который уйдет, как только покончит с ней, а подобный ей неудачник, долженствующий тут же рядом с ней умереть, она не сомневалась. Во всех ее записках и помину нет об имени или фамилии Бартенева. Она называет его просто «этот человек», предполагая, что нет надобности указывать убийцу, ибо он будет тут же, рядом с ней покоиться, не признавая жизни без нее. Что эти Бартеневские записки — не измышление с целью спасти себя, что разорванные записки Висновской разорваны не им с той же целью — это ясно. Желай Бартенев уничтожить вредные для него записки, то раз у него не хватило духа около трупа когда-то для него интересной женщины заниматься выбором документа, наиболее подходящего к цели самозащиты, неужели не сообразил бы он, что, вместо того, чтобы неудобные записки рвать в клочки и тут же кидать, у него в распоряжении лучшее средство: взять их с собой и бросить, разорвав в клочки, на улице. Ведь Варшава велика, и не станут же подбирать все бумажные клочки, валяющиеся на улицах города. Говорят, что Бартеневские записки вымышленны, ибо одна из них — к отцу — упрекает последнего в том, в чем он даже и не виноват.
Бартенев ведь с отцом о браке не говорил, отказа не получал, а следовательно, и упрекать отца ему не приходилось. Но сын не говорил отцу о браке, потому что не мог рассчитывать на его согласие. Вероятно, во всем складе отношении отца к сыну, может быть, в его суровости или неуступчивости лежала причина боязни сына говорить с отцом на такую тему, и вот в последнем письме сын бросал отцу упрек за тот образ отношений, который делал невозможным со стороны сына даже попытку к просьбе о браке по его личной склонности, а не по одобрению отца. Отчего же он, покончив с Висновской, сам остался жив? Да, это тяжелое обстоятельство в деле, лишающее подсудимого того состояния, в каком мы не отказываем памяти несчастных убийц из-за любви, когда они тут же произносят над собой смертный приговор. Но едва ли это так. Живя среди сверстников, подобно ему избравших своей профессией военное дело, дыша воздухом, в котором нет места боязни смерти, где готовность в необходимые минуты жертвовать своей жизнью — долг, с которым не спорят, Бартенев не мог быть трусом.
Иначе объясняю себе я то, что он остался живым. Бартенев весь ушел в Висновскую. Она была его жизнью, его волей, его законом. Вели она, он пожертвует жизнью, лишь бы она своими хорошими и ласкающими глазами смотрела на него в минуту его самопожертвования. Но она велела ему убить ее прежде, чем убить себя. Он исполнил страшный приказ. Но едва этот дорогой для него образ закрылся, едва печать смерти навсегда сомкнула ее глаза, в которые он так любил глядеть и догадываться о желаниях, их одушевляющих, чтобы поспешить исполнить их, он потерялся: хозяина его души не стало, не было больше той живой силы, которая по своему произволу могла толкать его на доброе и на злое, на отчаянный подвиг и на робкое молчание.
Что было потом, мы не знаем того. Сколько продолжался столбняк ужаса, когда он увидел, что он сделал, определить трудно. Но только не заботой о своем спасении был занят несчастный Бартенев. Не ненавистью, а какой-то нежностью звучали его слова, когда он сказал товарищу: «Я убил Маню». Дальнейшее общеизвестно. Бартенев заявил о своем преступлении без всякой попытки избежать кары. Его показание, прочитанное здесь, дано без всяких советов или убеждения со стороны власти.
Его он подтвердил и здесь, на суде. Можно относиться к тому или другому его объяснению, но нельзя уличить его даже в малейшей неправде рассказа. Он — преступник, но он не призвал лжи на помощь к себе. Преступление его велико. О невменении зла в вину он не помышляет. Но было бы жестоко думать о том, как бы тяжелее и суровее применить к нему карающее слово закона. Было бы ошибкой думать, что в суровости задачи карающего правосудия и суровостью судья Приближается к намерениям законодателя.
Нет, слово закона напоминает угрозы матери детям. Пока нет вины, она обещает жесткие меры непокорному сыну, но едва настанет необходимость наказания, любовь материнского сердца ищет всякого повода смягчить необходимую меру казни. Еще не было примера, чтобы судье дозволялось, не удовлетворяясь указанными карами, просить об увеличении наказания. Но если особые обстоятельства дела возбуждают чувство сожаления к подсудимому, если обстановка преступления указывает на плетеницу зла и несчастия в ошибках, приведших подсудимого к преступлению, то возможно смягчение наказания. В данных настоящего дела много этих смягчающих мотивов. Многие из них имеют за себя не только фактические, но даже и юридические основания. Если не точная буква закона, то либо цели его, либо мнения сведущих в праве людей, либо опыт чужих законодательств и подмеченная неполнота нашего права говорят о возможности менее сурового приговора.
Мой товарищ по защите представит в кратком очерке доводы в этом направлении. Я, как вы слышали, ограничился данными бытовой стороны дела, я говорил о тех пережитых Бартеневым моментах, которые разделяют вину преступления между ним и его жертвой. О, если бы мертвые могли подавать голос по делам, их касающимся, я отдал бы дело Бартенева на суд Висновской. Впрочем, оставленные ею записки отчасти свидетельствуют об ее взгляде на роковую развязку. Я не хочу видеть в этих словах голос правдивой нравственной оценки занимающего нас события: Висновская не доросла до роли учителя морали. Но я хочу убедить вас собственными словами покойной, что она считала себя глубоко виновной перед Бартеневым, а это сознание — основание между многими другими к пощаде подсудимого, так как убийцы не исключены из категории лиц, относительно которых допустимо снисхождение. Вот и все, что я мог сказать за Бартенева.
Обвинитель согласится со мной, что я был прав, сказав, что между нами нет непримиримых противоречий. Он требует справедливого приговора, — я напоминаю и ходатайствую о сочетании в нем правды с милосердием, долга судьи с прекрасными обязанностями человеколюбия. Однако по «высочайшему повелению» каторжные работы ему были заменены разжалованием в грядовые. Дело Грузинского[ править ] Настоящее дело было рассмотрено Острогожским окружным судом 29—30 сентября 1883 г. Князь Г. Грузинский обвинялся в умышленном убийстве бывшего гувернера своих детей, впоследствии управляющего имением жены Грузинского — Э. Предварительным следствием было, установлено следующее.
Шмидт, приглашенный Грузинским в качестве гувернера, очень быстро сближается с женой последнего. После того как Грузинский потребовал от жены прекратить всякие отношения с гувернером, а его самого уволил, жена заявила о невозможности дальнейшего проживания с Грузинским и потребовала выдела части принадлежащего ей имущества. Поселившись в отведенной ей усадьбе, она пригласила к себе в качестве управляющего Э. Двое детей Грузинского после раздела некоторое время проживали с матерью в той же усадьбе, где управляющим был Шмидт. Шмидт нередко пользовался этим для мести Грузинскому. Последнему были ограничены возможности для свиданий с детьми, детям о Грузинском рассказывалось много компрометирующего. Будучи вследствие этого постоянно в напряженном нервном состоянии при встречах с Шмидтом и с детьми, Грузинский во время одной из этих встреч убил Шмидта, выстрелив в него несколько раз из пистолета.
Плевако, защищая подсудимого, очень последовательно доказывает отсутствие в его действиях умысла и необходимость их квалификации как совершенных в состоянии умоисступления. Думалось и догадывалось, о чем будет говорить прокурор, на что будет особенно ударять, где в нашем деле будет место горячему спору, — и свои мысли держал я про запас, чтобы, на его слово был ответ, на его удар — отражение. Но вот теперь, когда прокурор свое дело сделал, вижу я, что мне мои заметки надо бросить, программу изорвать. Я такого содержания речи не ожидал. Много можно было прокурору спорить, что поступок князя не может быть ему отпущен, что князь задумал, а не вдруг решился на дело, что никакого беспамятства не было, что думать о том, что Шмидт со своей стороны готовит кровавую встречу и под этой думой стреляет в Шмидта, — князю не приходилось. Все это — спорные места, сразу убедиться в них трудно, о них можно потягаться. Но поднимать вопрос, что князь жены не любил, оскорбления не чувствовал, говорить, что дети тут ни при чем, что дело тут другое, воля ваша, — смело и вряд ли основательно.
И уже совсем нехорошо, совсем непонятно объяснять историю со Шмидтом письмами к жене, строгостью князя с крестьянами и его презрением к меньшей братии — к крестьянам и людям, вроде немца Шмидта, потому что он светлейший потомок царственного грузинского дома. Все это ново, неожиданно, и я, бросив задуманное слово, попытаюсь ответить прокурору так, как меня наталкивает сердце, возбужденное слышанным и боязнью за будущее моего детища — подсудимого. Я очень рад, что судьбу князя решаете вы, по виду вашему, — пахари и промышленники, что судьбу человека из важного рода отдали в руки ваши [4]. Равенство всех пред законом и вера в правосудие людей, не несущих с собой в суд ничего, кроме простоты и чистоты сердца, — сегодня явны в настоящем деле. Сегодня, в стороне от большого света, в уездном городке, где нет крупных интересов, где все бы заняты своим делом, не мечтая о великих делах и бессмертии имени, на скамью обвинением посажен человек, которого упрекают в презрении к вам, упрекают в том, что он из стародавней, некогда властвовавшей над Грузией фамилии… и вам же предают его на суд! Но мы этого не боимся и, не краснея за свое происхождение, не страшась за вашу власть, лучшего суда, чем Banf, не желаем, вполне надеясь, что вы нас рассудите в правду и в милость, рассудите по-человечески, себя на его место поставите, а не по фарисейской правде, видящей у ближнего в глазу спицу, у себя не видящей и бревна, на людей возлагающей бремя закона, а себе оставляющей легкие ноши. В старину приходящего гостя спрашивали про имя, про род, про племя.
По имени тебе честь, по роду жалование. Подсудимому не страшно назвать себя, и краснеть за своих предков ему не приходится. Он из рода князей Грузинских, прямой внук последнего грузинского царя Григория, из древней династии Багратидов, занесенной в летописи с IV в. При деде его Грузия слилась воедино с нашим отечеством, его дед принял подданство, и фамилия Грузинских верой и правдой служит своему царю и новому отечеству. Несчастье привело одного из членов этого дома на суд ваш, я он пришел ждать вашего решения, не прибегая к тем попыткам, какие в ходу у сильных мира, к попыткам избежать суда преждевременными ходатайствами об исключении из общего правила, о беспримерной милости и т. Дело его — страшное, тяжелое. Но вы, более чем какое-либо другое, можете рассудить его разумно и справедливо, по-божески.
То, что с ним случилось, беда, которая над ним стряслась, — понятны всем нам; он был богат — его ограбили; он был честен — его обесчестили; он любил и был любим — его разлучили с женой « на склоне лет заставили искать ласки случайной знакомой, какой-то Фени; он был мужем — его ложе осквернили; он был отцом — у него силой отнимали детей и в глазах их порочили его, чтобы приучить их презирать того, кто дал им жизнь. Ну, разве то, что чувствовал князь, вам непонятно, адские терзания души его — вам неизвестны. Нет, я думаю, что вы — простые люди, лучше всех понимаете, что значит отцовская или мужнина честь, и грозно охраняете от врагов свое хозяйство, свой очаг, которым вы отдаете всю жизнь, не оставляя их для суеты мира и для барских затей богатых я знатных. Посмотрим, как было дело и из-за чего все вышло. Чтобы решить: дороги ли были князю жена и дети, припомним, как он обзавелся семьей и жил с ней. Пришлась она ему по душе, полюбил он ее. В кондитерской, где товар не то, что хлеб или дрова, без которых не обойдешься, а купить пойдешь хоть на грязный, постоялый двор, — в кондитерской нужна приманка.
Вот и стоят там в залитых огнями и золотом палатах красавицы-продавщицы; и кому довольно бы фунта на неделю, глядишь — заходит каждый день полюбоваться, перекинуться словцом, полюбезничать. Конечно, не все девушки там не строги: больше хороших, строгих. Но, уж дело их такое, что на всякое лишнее слово, на лишний взгляд обижаться не приходится: им больно, да хозяину барыш, — ну и терпи! А если девушка и хороша и не строга, отбоя нет: баричи и сыновья богачей начнут охотиться за добычей. Удача — пошалят до нового лакомого куска; шалят наперебой; но, шаля и играя, они смотрят на ту, с кем играют, легко. Они отдают ей излишки своего кошелька, дарят цветы й камни, но, если поддавшаяся им добыча заговорит о семье и браке, они расхохочутся и уйдут. Если добыча становится матерью, им какое дело: заботу о ребенке возьмет на себя воспитательный дом, бабка, есть рвы, куда подкидывают, есть зелья, которые выгоняют из утробы… Им какое дело!
Князь иначе отнесся к делу. Полюбилась, и ему стало тяжело от мысли, что она будет стоять на торгу, на бойком месте, где всякий, кто захочет, будет пялить на нее глаза, будет говорить малопристойные речи. Он уводит ее к себе в. Он бы сейчас же и женился- на ней, да у него жива мать, еще более, чем он, близкая к старой своей славе: она и слышать не хочет о браке сына с приказчицей из магазина. Сын, горячо преданный матери, уступает. Между тем Ольга Николаевна понесла от него, родила сына-первенца. Князь не так отнесся к этому, как те гуляки, о которых я говорил.
Для него это был его сын, его кровь. Он позвал лучших друзей: князь Имеретинский крестил его. Ольга Николаевна забеременела вновь. Ожидая второго, привязавшись всей душой к первому сыну, князь теперь уже сам знал, что значит быть отцом любимого детища от любимой женщины, а не от случайной встречи с легкодоступной продавщицей своих ласк. Отец в нем пересилил сына. Он вступил в брак. Мало того, он бросился с просьбой о милости, просил государя усыновить первенца.
Вы слышали про это из той бумаги, которую я подал суду. Само собой разумеется, что на полную любви просьбу последовал ответ, ее достойный. Что ни год, то по ребенку приносила ему жена. Жили они счастливо. Муж берег добро для семьи, подарил жене 30 000 руб. Бывали у них вспышки. Но разве без вспышек проживешь.
Может быть, жена его, нет, нет, да и вспомнит привычки бывшей жизни… А мужу хотелось, чтобы она вела себя с достоинством, приличнее… Вот и ссора. С честью ли, с уважением ли к себе и к мужу несла свое имя и свое звание жены и матери княгиня Грузинская до встречи со Шмидтом — я не знаю; у нас про это ничего сегодня не говорили. Значит, перейдем прямо к этому случаю. Дети подрастали. Князь жил в деревне. Надо было учителя. На место приехал Шмидт.
Что это доктору, немецкому уроженцу, Шмидту, вздумалось ограничиться учительским местом. Студент, семинарист могли бы заменить его. Не с злой ли думой он прямо и пришел к ним, почуяв возможность обделать дело. В самом деле, за все хватался он: и практиковал, как лекарь, и каменный уголь копал, как горный промышленник. Что ему в учительстве. Подрастал старший сын — Александр. Князь повез его в Питер, в школу.
Там оставался с ним до весны. Весной заболел возвратной горячкой. Три раза возвращалась болезнь. Между двумя приступами он успел вернуться в Москву. Тут вновь заболевает. Доктора отчаиваются за жизнь. Нежно любящему отцу, мужу хочется видеть семью, и вот княгиня, дети и гувернер Шмидт едут.
Князь видится, душа его приободрилась и приобрела энергию: болезнь пошла на исход, князь выздоравливал. Тут-то князю, еще не покидавшему кровати, пришлось испытать страшное горе. Раз он слышит — больные так чутки — в соседней комнате разговор Шмидта и жены: они, по-видимому, перекоряются; но их ссора так странна: точно свои бранятся, а не чужие, то опять речи мирные… неудобные… Князь встает, собирает силы… идет, когда никто его не ожидал, когда думали, что он прикован к кровати… И что же. Милые бранятся — только тешатся: Шмидт и княгиня вместе, нехорошо вместе… Князь упал в обморок и всю ночь пролежал на полу. Застигнутые разбежались, даже не догадавшись послать помощь больному. Убить врага, уничтожить его князь не мог, он был слаб… Он только принял в открытое сердце несчастье, чтобы никогда с ним не знать разлуки. С этого дня князь не знал больше жены своей.
Жить втроем, знать, что ласки жены делятся с соперником, он не мог. Немедленно услать жену он тоже был не в силах: она мать детей. Силой удалить от княгини Шмидта было уже поздно: княгиня теперь носила имя, дававшее ей силу, владела половиной состояния и могла отстоять своего друга. Так и случилось. Князь отказал Шмидту, а княгиня сделала его управляющим своей половины. В дом к князю при нем он не ходил, но жил в той же слободе, к которой прилегают земли Грузинских. А когда князь уезжал, Шмидт не расставался с княгиней от 8 часов утра и до поздней ночи.
В это-то время он внушил княгине те мысли, которые обусловили раздел. Княгиня сумела заставить князя поспешить с разделом, причем все расходы на него были мужнины. Чуя власть в руках, зная, что князь не прочь помириться с женой, лишь бы она бросила связь со своим управляющим, немцем Шмидтом, последний и княгиня не стеснялись: они гласно виделись в квартире Шмидта, гласно Шмидт позволял себе оскорблять князя; мало этого: княгиня в ожидании, когда кончится постройка приготовляемого для нее в ее половине имения домика, съехала на квартиру в дом священника, из окон в окна с домом князя, от него саженей за 200, от Шмидта в двух шагах. Тут, на глазах всей дворни, всей слободы, всех соседей, на глазах детей, оставшихся у отца, они своим поведением не щадили ни чести князя, ни его терпения, ни его сердца. Оттуда они переезжают в Овчарню, в тот домик, который выстроил Шмидт княгине. Там-то и случилось несчастье. Но прежде чем голубки переберутся в свою Овчарню и заворкуют, вспоминая, как они ловко обманули князя, отняли у него его добро, надругались над его мягкостью и будут замышлять, как им захватить еще и еще, — посмотрим, как следует отнестись к одному делу, на которое так сильно напирает прокурор: к письмам князя к солдатской дочке — Фене.
Уж очень эти письма ему нравятся: он ни за что не хотел, чтобы их не читать, наизусть их повторял в своей речи. Займемся и мы с вами, рассудим: какую они важность имеют в этом деле. Князь пишет ласково, как к своей. Князь признается, что у него с Феней было дело. Но письма эти писаны в июле и августе 1882 года, а князь разошелся с женой, как с женой, еще в 1881 году, весной, когда узнал об измене. Свидетель, князь Мещерский, был у князя Грузинского за пять месяцев до несчастья, — значит, в мае 1882 года; княгиня тогда жила уже не с князем, а в слободе, рядом со Шмидтом, а при визите, сделанном Мещерским княгине, Шмидт держал себя как хозяин в дому ее; в то же время, по свидетельству старика управляющего, немца же Карлсона, Шмидт, у которого гостил свидетель, ночью, неодетый ходил в спальню к княгине… Значит, во время отношений князя к Фене жена была ему чужой. Правда, она приходила в дом мужа, к детям, забирала вещи, но женой ему не была, потому что жила со Шмидтом.
Что же. Как было быть князю. Он имел и потребность, и право на женскую ласку. Тот муж и та жена, которые, будучи любимы, изменяют, конечно, грешат пред богом, но муж, брошенный, женой, но жена, покинутая мужем, — они не заслуживают осуждения: на преступную связь их толкают те, кто оставляет семью и ложе. Письма князя свидетельствуют лишь то, что он не так распутен и развратен, какими бы были многие из нас на его месте. Он не подражает тем, кто свое одиночество развлекает легкими знакомствами на час, сегодня с Машей, завтра с Дашей, а там с Настей или Феней… Он привязывается к женщине, уважает ее.
До нас дошли тексты, свидетельствующие о высокой культуре устной речи; особенной высоты риторическая практика достигла в XI — начале XIII вв. Назовем некоторые древнерусские произведения, которые свидетельствуют о словесном мастерстве в Древней Руси: «Слово о законе и Благодати» митрополита Илариона, произнесённое в присутствии Ярослава Мудрого; «Золотое слово Святослава» «Слово о полку Игореве» ; «Моление» Даниила Заточника, обращенное к князю и проникнутое идеей защиты обездоленных; «Слова» Кирилла Туровского, посвященные великим праздникам; «Поучение» Владимира Мономаха «Поучение чадам своим» и др. Старинному русскому красноречию были присущи такие традиции как высокое уважение к книжному слову, к мудрой речи, к словесному мастерству; нравственно-поучительный пафос, призыв к добру и сила убеждения; вера в божественную природу мудрого слова, в то, что дар слова — великая добродетель, Божий дар; кротость и смирение в публичной речи и в беседе; высокий эмоциональный накал обращений и призывов; отсутствие подобострастия и лести.
Первые русские руководства по риторике появились в XVII в. Первые риторические труды были подвержены влиянию латинских образцов и имели богословскую направленность. Они служили пособиями для составления и произнесения церковных проповедей, для бесед с прихожанами, для овладения особым проникновенным, выразительным голосом, интонациями, принятым в церковной службе речитативом. Однако и светские тексты, принадлежащие образованным государственным деятелям, несли следы риторического обучения; заметны они, например, в письмах Иоанна IV, в сочинениях Максима Грека, в «Степенной книге» царского родословия. В России изучались «Французская риторика» Фоклена 1555 г. Феофаном Прокоповичем 1681-1736 , крупнейшим общественным и церковным деятелем эпохи Петра I, поддерживавшим его реформы, было создано риторическое сочинение «De officium oratore». Это сочинение представляет собой запись лекционного курса, прочитанного Феофаном Прокоповичем по-латыни в 1706-1707 гг. Ломоносовым 1711-1765. Он был напечатан в 1748 г.
Книга первая, в которой содержится риторика, показующая общие правила обоего красноречия, то есть оратории и поэзии, сочиненная в пользу любящих словесные науки». Ломоносов определяет риторику как науку о письменной и устной речи; это свод правил, ему предлагалось следовать в тех устных и письменных произведениях, в которых затрагивались преимущественно государственные, общественные и религиозно-философские темы. В своём труде он выделяет собственно риторику, то есть учение о красноречии вообще, касающееся прозы и стихов; ораторию, то есть наставление к сочинению речей в прозе; поэзию, то есть наставление к сочинению поэтических произведений. XVIII в. XIX в. Были созданы многочисленные учебники: «Краткая риторика» А. Мерзлякова, «Опыт риторики» И. Рижского, «Основания российской словесности» в двух частях А.
VI. Плевако Федор Никифорович
Речи Кони А.Ф. всегда были просты и чужды риторических украшений. Его слово оправдывает верность изречения Паскаля, что истинное красноречие смеется над красноречием как искусством, развивающимся по правилам риторики. Речь Плевако в защиту Бартенева по делу об убийстве артистки Висновской — блестящий образец русского судебного красноречия. Она отличается исключительно психологической глубиной, тонким анализом душевного состояния убитой и подсудимого. это область ораторского искусства, характеризующаяся наличием определенного объекта речи, специфической системой его разбора и оценки. На основании более конкретных признаков выделяются виды, или жанры красноречия. В диссертации рассматривается языковое своеобразие судебных речей Ф.Н. Плевако, которое создается когнитивными и собственно языковыми особенностями. Судебная речь как жанр ораторского искусства широко изучается в риторике. Судебное красноречие – и практика и теория его – часть культуры народа. В судах решаются судьбы людей и поэтому общий уровень судебного красноречия может служить ярким показателем степени уважения к человеку в обществе в целом. Ораторское искусство еще в античные времена оказывало значительное влияние на общественную и политическую жизнь Древнего Рима и Греции. Однако мало, что известно о развитии искусства красноречия в России, хотя оно тоже имело определенный вес в жизни.
Основы судебного красноречия (риторика для юристов). Учебное пособие 2-е издание
| Риторика: Практикум | Книга представляет собой первый академический учебник по культуре речи, содержащий наиболее полный систематизированный материал по данной теме. В основе издания лежит принципиально новая теоретическая концепция культуры речи. |
| Развитие русского судебного красноречия | Введение 1. Судебное красноречие России 2. Композиция судебной речи 3. Выдающиеся русские ораторы судебного красноречия 4. Практика судебного красноречия (на примере А.Ф. Конни) Заключение Библиографический список литературы. |
| Основы красноречия для юриста | КонсультантПлюс - студенту и преподавателю | 13. Доказательство, убеждение и воздействие – основные функции судебной речи о. |
| Известные юристы ( Ф.Н.Плевако, А.Ф.Кони) — Мегаобучалка | Традиционно выделяют в риторике 5 родов красноречия (социально-политическое, судебное, академическое, церковно-богословское, социально-бытовое), каждый их которых подразделяется на виды красноречия и реализуется в определенных видах, жанрах. |
Из истории судебного красноречия
Род красноречия — это область ораторского искусства, характеризующаяся наличием определенного объекта речи, специфической системой его разбора и оценки. Для того чтобы дать полноценный ответ, был привлечен специалист, который хорошо разбирается требуемой тематике «Риторика». Ваш вопрос звучал следующим образом: Выступления А. Ф. Кони, В. Д Спасовича, Ф. Н. Плевако представляют вид красноречия. Такие примеры находим в речах А.И. Урусова, Ф.Н. Плевако и В.Д. Спасовича по делу Дмитриевой и Каструбо-Карицкого, где защита одного противоречила защите другого, так как подсудимые перекладывали виновность друг на друга. Выступления А.Ф. Кони, Ф.Н. Плевако представляют вид красноречия. Тип ответа: Одиночный выбор • с выбором одного правильного ответа из нескольких предложенных вариантов. социально-политического.
Ответ подготовленный экспертами Учись. Ru
- Реферат по риторике.docx
- Для продолжения работы вам необходимо ввести капчу
- Ответы на тесты по теме Образование
- Известные юристы ( Ф.Н.Плевако, А.Ф.Кони)
- Содержание
- Судебные речи Плевако как образец ораторскоо искусства
НАУЧНАЯ БИБЛИОТЕКА - РЕФЕРАТЫ - Анатолий Федорович Кони как идеальный оратор XX века
| Особенности судебного красноречия А.Ф. Кони и Плевако. | А. Ф. Кони был мастером и другого вида судебного красноречия — руководящих напутствий заседателям, с которым обычно обращался председатель окружного суда после состязания сторон. |
| Судебные речи (Плевако) — Викитека | Виды ораторского искусства и их характеристика (политическое, лекторское, бытовое, судебное красноречие). Руководства по риторике. Кризис риторики во второй половине XIX века. |
| Из истории судебного красноречия | АПИМ по риторике для направлений подготовки филологического профиля разработан для использования в процедурах самообследования и аккредитации вуза с целью оценки уровня риторической подготовки студентов, завершивших изучение курса риторики. |
| Лингвистические особенности ораторской речи. | Эта стратегия дифференцируется в зависимости от традиционных видов красноречия, восходящих к «Риторике» Аристотеля. Аристотель выделял три рода красноречия на основе своеобразной типологии слушателя (точнее, воспринимающего речь). |
Развитие русского судебного красноречия
Ru Для того чтобы дать полноценный ответ, был привлечен специалист, который хорошо разбирается требуемой тематике «Риторика». Ваш вопрос звучал следующим образом: Выступления А. Я занимаюсь написанием студенческих работ уже Более 4-х лет. За это время, мне еще Ни разу не возвращали выполненную работу на доработку! Если вы желаете заказать у меня помощь оставьте заявку на этом сайте. Ознакомиться с отзывами моих клиентов можно на этой странице. Кулагина Грета Алексеевна — автор студенческих работ, заработанная Сумма за прошлый месяц 58 300 рублей. Выполняем ученические работы любой сложности на заказ. Гарантируем низкие цены и высокое качество. Деятельность компании в цифрах: Зачтено оказывает услуги помощи студентам с 1999 года.
За все время деятельности мы выполнили более 400 тысяч работ. Написанные нами работы все были успешно защищены и сданы.
Лакофф К основным законам риторики не относится закон: краткости В тексте: «И на русского солдата Брат француз, британец брат, брат поляк и все подряд... Твардовский — применяется троп: метонимия В следующей характеристике: лаконичная, присутствует один тезис, не повторяются уже известные аргументы, присутствует критика позвучавшего уже выступления, но не личность оратора, ясная, динамичная, доступная, произнесена без листа — представлена: митинговая речь Фраза: «Когда родители или кто другой их спросят или позовут, то должны они к ним отозваться и отвечать только, как голос послышат. И потом сказать: что изволите, государь батюшко, или государыня матушка, или что мне прикажете, государь; а не так: что, чего, што, как ты говоришь, чего хочешь» — взята из книги: «Юности честное зерцало» Этикетные формулы «Ваш покорный слуга», «Покорнейше благодарю» чаще всего используются в речи: изысканно-вежливой; старшего поколения Вид речевой деятельности, направленный на продуцирование высказывания и осуществляемый без участия непосредственного собеседника, — это: письмо В речевом акте: А.
А они усложняют себе жизнь, портят друг другу кровь...
Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь… Старушка украла старый чайник, стоимостью в 30 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно» [3]. Но не только присяжные поддавались обаянию большого таланта Плевако, и коронные судьи нередко оказывались в плеву его большого, сильного и тонкого психологического воздействия. Сравнения и образы Плевако очень сильны, убедительны, глубоко запоминающиеся. Образные сравнения еще более увеличивают впечатление его эффектных речей.
Речь Плевако в защиту Бартенева по делу об убийстве артистки Висновской — блестящий образец русского судебного красноречия. Она отличается исключительно психологической глубиной, тонким анализом душевного состояния убитой и подсудимого. Указанная речь безупречна по своему стилю, отличается высокой художественностью. Анализ психологического состояния молодой, преуспевающей артистки и подсудимого дан исключительно глубоко и талантливо.. Почти не разбирая вопросов состава преступления, да обстоятельства дела этого и не требовали, Плевако кистью большого художника образно рисует обстановку, в которой созревало преступление. В этой речи глубоко и правдиво рисуется внутренний и внешний мир молодой, красивой, талантливой актрисы Висновской, успешно выступавшей на сцене Варшавского императорского театра. Умело затрагивая и показывая внутренние пружины душевного разлада молодой, пользующейся большим успехом женщины, Плевако правдиво рисует обстановку преступления. Эта речь по праву приобрела известность далеко за пределами России.
Из представленных в сборнике речей читатель может вынести достаточное впечатление о творчестве этого талантливого адвоката и выдающегося судебного оратора. После смерти Плевако опубликовано около 60 его речей, составляющих два тома.
Логические вопросы в его выступлениях служат своеобразными вехами, указывают на переход от одной мысли к другой, определяют содержание последующего изложения. Оратор использует вопросительные конструкции, во-первых, в композиционной функции, когда вопрос отграничивает одну часть ораторской речи от другой, оттеняет план изложения и определяет содержание последующей части. Во-вторых, для усиления впечатления, чтобы заострить внимание аудитории на отдельных, наиболее важных сторонах обсуждаемого дела, А Ф Кони довольно часто не только сообщает, о чем он будет говорить дальше, но и уточняет, детализирует предмет разговора, применяя для этого не одно, а несколько вопросительных предложений. В-третьих, вопросы, придавая четкость построению текста, отражают последовательное движение мысли автора, тем самым помогают не только привлечь внимание слушателей, но и включить их в активную мыслительную деятельность. В целом все виды связи, используемые А Ф Кони, позволяют придать изложению ясность, четкость и последовательность, отражая логику речи оратора. Рассмотрение логического аспекта судебных речей известного юриста и анализ его лексикона позволил нам выделить такие черты русского типа судебного оратора, как владение языковым богатством речи, логикой изложения и рассуждения. Слайд 9 Выразительность судебной речи Выразительность есть важнейшее коммуникативное качество обвинительных речей А. Умело использованные в речи средства выразительности обеспечивают судебному оратору эффективное решение всех задач, связанных с процессом убеждения.
Слайд 10 Прагматические роли судебного оратора А. Кони В образе оратора, помимо особенностей его языковой личности, всегда присутствует исполнительский момент, который несет в себе отраженный образ слушателя речи. В судебном выступлении ритор принимает на себя различные роли, обусловленные целями коммуникации и характеристиками адресата и применяемые как средство воздействия, для достижения поставленной цели. Прагматические роли репрезентируют типы, модели речевого поведения, порожденные культурой общества, значимые для носителей данной культуры. Роли являются такими составляющими, взаимодействие которых в судебной речи формирует образ оратора. Исполнение различных ролей дает выступающему возможность менять стратегию и тактику речи, использовать разные приемы ее стилевой организации, занимать разные позиции при рассмотрении дела. Слайд 11 Исполняя различные роли, А Ф Кони - судебный оратор проявляет себя как человек, нацеленный на коммуникативное взаимодействие и сотрудничество со своим адресатом, творчески активный и способный к многообразным типам коммуникативной деятельности, обладающий онтологическим типом мышления, как человек, которого волнует состояние современного ему общества, занимающий активную гражданскую позицию, видящий свой гражданский долг в правовом и нравственном воспитании общества, в распространении в обществе идей человеколюбия и справедливости, как юрист-профессионал, прекрасно знающий свою специальность, как талантливый оратор, в совершенстве владеющий разнообразными приемами управления аудиторией, мастерски воздействующий на разум и чувства слушателей для достижения целевой установки речи Слайд 12 Известный адвокат Ф. Плевако Фёдор Плевако родился 13 апреля 1842 года в городе Троицк Оренбургской губернии. По некоторым данным, Ф. Плевако был сыном дворянина поляка и крепостной киргиз-кайсаксого казахского происхождения.
Отец — надворный советник Василий Иванович Плевак, мать — крепостная Екатерина Степанова урождённая «Ульмесек», с казахского «неумирающая». Родители не состояли в официальном церковном браке, поэтому двое их детей — Фёдор и Дормидонт — считались незаконнорожденными.