Европейский концерт – это одна из важных форм музыкального искусства, которая имеет свои особенности и традиции. Это мероприятие, где оркестры, солисты и дирижеры исполняют произведения классической музыки перед аудиторией. в Вену на конгресс съехались 216 представителей всех европейских государств, исключая Турецкую империю.
Концерт Европы - Concert of Europe
Исторические корни европейского концерта. Европейский концерт как система международных отношений возник в XIX веке и получил свое название от музыкального термина «концерт», который описывает гармоничное сотрудничество и взаимодействие государств. Европейский концерт. Бисмарк и Горчаков, 2015, документальный фильм, документалистика, смотреть в хорошем качестве, на Смотрим, бесплатно, без рекламы. Система «европейского концерта» международных отношений возникла в ходе работы Венского конгресса 1814-1815 гг. и окончательно закрепила то состояние, в котором оказалась Европа после окончания Наполеоновских войн и заложила следующие основные принципы. Случилось так, что «Европейский концерт» окончательно раскололся вдребезги на наковальне Восточного вопроса. В 1854 году впервые со времен Наполеона великие державы участвовали в войне.
Особенности Венской системы международных отношений.
Возникло представление о «европейском концерте» — сообществе европейских государств, связанных общими интересами. Тогда в обиход вошло образное выражение «европейский концерт» – как разные инструменты в оркестре должны играть слаженно для создания симфонии, так и разные страны должны вести слаженную политику, дабы создать гармонию в мире. Вхождение турции в "Европейский концерт": европейское понимание и конфликт с исламом. Витол А. При заключении Парижского мира 1856 г. Турция официально вошла в число стран-победительниц, которых именовали «европейским концертом».
Презентация на тему ЕВРОПЕЙСКИЙ КОНЦЕРТ
ИСТОРИЯТРАКТОВКИ «ЕВРОПЕЙСКОГО КОНЦЕРТА» В БРИТАНСКОЙ И АМЕРИКАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИЕ.В. РомановаФедеральное государственное образовательное учреждение высшего образ. Первая длинная волна демократизации датируется 1828—1926 гг., т.е. примерно совпадает с эпохой «Европейского концерта». XIX в. побил все рекорды по количеству конференций и встреч министров, призванных решать мирным способом спорные проблемы. Возникло представление и «европейском концерте». Стр. 215 найдите и запишите в тетрадь, что значит «европейский концерт»?
Европейский концерт: фальшь в игре великих держав накануне Крымской войны (1848-1853)
Конгресс Парижа , который иногда рассматривается как вершина Концерта, когда все нерешенные вопросы, связанные с конфликтом, решаются на едином Конгрессе и приводятся к единому договору. Войны национального объединения Основные статьи: Объединение Италии и Объединение Германии Следующая война между великими державами произошла всего 3 года спустя, в 1859 году, когда произошла так называемая война. Вторая итальянская война за независимость. Война велась между Францией и Пьемонтом-Сардинией, с одной стороны, и Австрией, с другой, и привела к быстрому поражению австрийцев.
Продолжавшаяся всего два месяца и приведшая в основном к передаче земель второстепенной итальянской державе Пьемонт Сардиния , война не рассматривалась как конец Концерта, но она предвещала грядущее десятилетие войн за национальное единство, которые изменили Европу. Закат первого этапа Европейского концерта завершился провалом прекращения огня в 1864 году из-за вторжения Пруссии и Австрии в Данию в Вторая Шлезвигская война. Однако к 1863 году, когда кризис правопреемства заставил Данию нарушить условия договора и попытаться включить Шлезвиг в состав Дании, немецкие державы, Австрия и Пруссия, отвечая на национальные настроения в Германская конфедерация и под предлогом того, что Дания нарушила существующие договоры, оба выступили против попыток урегулирования конфликта путем переговоров.
Вторая Шлезвигская война подготовила почву для последующих войн Объединение Германии в Австро-прусская война и Франко-прусская война , что не привело к вмешательству каких-либо других великих держав и привело к значительным изменениям на карте Европы. Эти войны и войны Объединение Италии были заключены между участниками без одобрения полномочий, не участвующих в Конгрессах или конференциях, для поддержания баланса сил. В то время как в период с начала 1860-х до начала 1880-х годов, когда началась вторая фаза, проводились различные Конгрессы и конференции, кооперативный характер Концерта и его ориентация на стабильность значительно уменьшились в это время конфликта.
Вторая фаза Второй этап Европейского концерта обычно начинается с начала 1880-х годов и заканчивается в 1914 году с началом Первой мировой войны. В этот период доминировали вопросы, связанные с колониализмом, особенно Битва за Африку. Однако ряд факторов привел к упрочнению союзов на два лагеря: Тройственный союз Германия, Австро-Венгрия и Италия и конкурирующий Тройственный союз Франция, Россия и Великобритания , а не гибкий баланс.
Возрождение конференций великих держав На втором этапе возобновились конгрессы, которые чаще назывались «конференциями», на которых великие державы встречались на временной основе для разрешения кризисов или споров. Среди них были Конгресс Берлина определение статуса Балканского полуострова после Русско-турецкая война 1877—78 гг. В Берлинская конференция 1884-85 гг.
Две крупные международные конференции в Гааге привели к Гаагские конвенции 1899 и 1907 гг. Хотя они действительно свидетельствуют о продолжении нормы крупных конференций для сохранения статус-кво, конвенции в значительной степени игнорировались во время Первой мировой войны, многие предложения были наложены вето или не приняты всеми великими державами, а неевропейские и второстепенные державы играли роль важная роль. Закат второй фазы Основная статья: Причины Первой мировой войны Падение второй фазы Европейского концерта можно объяснить в основном конкурирующими системами альянсов - Тройственным союзом Германия, Австро-Венгрия и Италия и Тройственным союзом Франция, Россия и Соединенное Королевство , которые образовал раскол в европейских государствах.
Первый марокканский кризис , показал, что конференц-система все еще жизнеспособна для разрешения споров, но еще больше укрепила враждебные отношения между двумя лагерями.
В ходе одного из заседаний Совета десяти премьер-министр Новой Зеландии позволил себе заговорить о Венском конгрессе, однако его тут же осадил президент Вильсон. Американский лидер выразил пожелание, чтобы «даже посредством упоминаний дух Венского конгресса не был привнесен» в работу конференции [38, р. Изоляционистская политика последующих американских администраций также не способствовала вниманию к этой теме.
Однако ситуация радикально изменилась в результате Второй мировой войны. На смену изоляционизму в качестве внешнеполитической доктрины пришел глобализм, а идеализм Вильсона уступил место политическому реализму. В 1957 г. Киссинджера «Восстановленный мир: Меттерних, Каслри и проблемы мира, 1812 - 1822».
Монография Киссинджера повествует о том, как благодаря усилиям глав британской и в еще большей степени австрийской дипломатии в Вене был сконструирован такой порядок. В его основе - баланс сил и легитимность, понимаемая как «согласие в отношении природы действующих в системе установлений, а также допустимых целей и средств внешней политики» [21, р. В отличие от характерного для британской историографии противопоставления подходов к «европейскому концерту» Каслри и Меттерниха, Киссинджер трактует их как взаимодополняющие, а их сочетание - как условие стабильности системы. Сложившийся порядок, с точки зрения американского исследователя, был направлен на сдерживание потенциально экспансионистского участника, каковым в его работе предстает Россия.
Лишь изредка упоминаемый в книге «концерт», таким образом, становится воплощением легитимности, а также инструментом ограничения амбиций России. Как справедливо отметил в рецензии на работу Киссинджера американский политолог К. Райт, она - «в меньшей степени история победы Европы над Наполеоном и последующего восстановления, чем интерпретация этой истории в универсалистских категориях». Рузвельта, Австрией Меттерниха и Великобританией Черчилля [39, р.
Как представляется, более глубокое осмысление системы XIX в. Шредера, которые интересны постановкой проблемы трансформации системы международных отношений и авторским взглядом на специфику европейской политики XIX в. В качестве сущностных характеристик любой системы международных отношений Шредер называет не только количество великих держав, распределение мощи между ними, характер противоречий, но и специфику внешнеполитического поведения государств на международной арене, принятые нормы и практики международного взаимодействия и ведения дипломатии. Изменения в этой области Шредер считает важнейшим аспектом трансформации, произошедшей в Европе в ходе войн французской революции и наполеоновских войн [28, 29].
Они проявились в возникновении феномена «европейского концерта» - «комплекса практик и договоренностей, посредством которых пять великих держав сотрудничали в целях урегулирования опасных европейских проблем и предотвращения столкновений между собой» [27, р. Характерной чертой работ Шредера является то, что он смотрит на «европейский концерт» скорее из Вены, чем из Лондона. Это отчасти сближает его с Киссинджером хотя Шредер далек от характерной для Киссинджера идеализации Меттерниха и в то же время отличает от большинства британских историков, на фоне которых его взгляды выглядят более консервативными. Так, в опубликованной в 1972 г.
Политика и Вены, и Лондона в преддверии Крымской войны и в ее ходе носила антирусский характер. Однако различие, согласно Шредеру, заключалось в том, что «Австрия стремилась предотвратить войну и сдержать Россию в рамках установленного концерта, принудить ее взаимодействовать с Турцией посредством этого концерта, таким образом сохранив действующие договоры и границы Европы», а «вигско-паль-мерстоновская тактика конфронтации. Великобритания, в отличие от Австрии, добивалась односторонних выгод: своей победы и поражения России. В конечном итоге, по мнению Шредера, именно британская политика в наибольшей степени ответственна за начало войны и подрыв «европейского концерта», что в свою очередь открыло дорогу череде европейских конфликтов в 1860-е - начале 1870-х гг.
Это контрастирует с трактовкой Крымской войны Хинсли, утверждавшего, что она велась за «дело концерта», расширение сферы его действия на Ближний Восток в противовес односторонней политике России [15, р. Показательно и еще одно сравнение - оценок Шредером и Темперли отношения Дж. Каннинга к «европейскому концерту». Для Темперли Кан-нинг, разваливавший «европейский концерт», -прогрессивный государственный деятель, боровшийся против реакционной «системы Мет-терниха» [32].
Вряд ли такое определение в полной мере правомерно - политика Каннинга, а впоследствии и Пальмерстона, была скорее не шагом назад, а шагом вперед - к эпохе конкуренции национальных промышленных держав. Однако мысль, которую пытается донести Шредер, ясна. Для него критерием прогресса является многосторонняя дипломатия, а регрессом - односторонняя политика. Интересны рассуждения П.
Шредера о соотношении феномена «европейского концерта» и идеологии. Историк отмечает, что за «европейским концертом» не стояло какой-либо «четкой идеологической или политической программы» [27, р. Любая попытка положить в основу концерта идеологию - консервативную как это пытались сделать Меттерних и Александр I в 1820-е гг. Такая оценка смыкается с тем, что писали Филлипс и Марри-отт об утопизме проектов создания всеохватывающего союза.
Идеология, в конечном итоге стремящаяся к универсализму, вряд ли может лежать в основе международной системы, состоящей из разных по своему политическому строю государств. Вместе с тем подобный взгляд не противоречит той точке зрения, что «европейский концерт» был в большей степени консервативен, направлен скорее на сохранение статус-кво, чем на его изменение. На это, как представляется, справедливо указывает в статье «Концерт Европы: свежий взгляд на международную систему» еще один американский исследователь и специалист по австрийской политике Р. Элрод [12].
Его работа не претендует на исследовательскую новизну, а скорее является обобщением на основе уже существующих интерпретаций этого феномена. Элрод разделяет принципы, лежащие в основе систем «концерта» и «баланса сил», выявляет границы и возможности «концертной дипломатии». В интерпретации Элрода, «концерт», безусловно, не являлся единственной причиной мира в период 1814 - 1854 гг. Его функционирование показало, что «определенные практики, процедуры, представления могут с течением времени стать установленными правилами международного поведения...
Работы П. Шредера и Р. Элрода стали одним из факторов, подтолкнувших к исследованию феномена «европейского концерта» специалистов по теории международных отношений. Всплеск их интереса к этой проблеме пришелся на 1980-е - 1990-е гг.
Он был актуализирован дискуссиями о возможности новой архитектуры европейской безопасности в связи с кризисом и крахом биполярной системы.
Слайд 17 Создание Соединенного королевства Бельгии и Нидерландов. Слайд 18 Заключительный акт Венского конгресса, 9 июня 1815 г. Слайд 19 Итоги Венского конгресса: Великобритания: исторический соперник сокрушен, сохранено морское преобладание и европейское равновесие.
Узнать стоимость Заключение: Система «европейского концерта» международных отношений возникла в ходе работы Венского конгресса 1814-1815 гг. Революции 1848-1849 гг. Движения по всей Европе носили одновременно конституционный, либеральный и национально — объединительный характер. Венская система международных отношений дала трещину — Крымская война 1853-1856 гг. Система международных отношений после 1856 г. Парижский договор 1856 г. Старые принципы и новые государства, ищущие свое «место под солнцем», новое восприятие принципов Венской системы стали одними из факторов, способствовавших распаду и разрушению Венской системы международных отношений.
GUIDELINES
- Разделы презентаций
- Аннотация к презентации
- Презентация "Европейский концерт" (8 класс) по истории – скачать проект
- Европейский концерт - первая система международных отношений: 3mer — LiveJournal
- Дипломатия
4. «Европейский концерт»
Цель данной работы — определить место и роль России в «концерте мировых держав» в конце 19 — начале 20 веков. Исходя из цели были определены следующие задачи: 1. Изучить понятие «европейский концерт», определить функции и задачи данной системы международных отношений. Определить место и роль России в «концерте мировых держав» в конце 19 — начале 20 веков. Вопрос о месте России и в системе отношений с Европой всегда интересовал политических аналитиков. Актуальность данной работы заключается в поиске исторической основы сложившейся в данный момент политической ситуации. В работе мы опирались на исследования таких ученых, как А. Тэйлор, Ф. Бурлацкий, А. Галкин, Р.
Бридж, Р.
Используется народное мнение, пресса Все эти факторы, как во внутренней, так и во внешней политике давали Наполеону основания считать, что Франция готова к его возвращению. Наполеон обратился к главам европейских держав с предложением о мире и обещал, что Франция не будет переходить свои границы.
Стремясь внести разлад в стан союзников, Наполеон переслал Александру I документы, которые остались после Бурбонов, свидетельствующие о секретном договоре Франции, Англии и Австрии против Пруссии и России. Однако это не помогло. Наполеон решил нанести упреждающий удар в Бельгии.
Война началась 15 июня 1815 года. Парижский мирный договор 1815 года — мирный договор между участниками седьмой антифранцузской коалиции Россией, Великобританией, Австрией и Пруссией и Францией, в которой вторично была восстановлена власть Бурбонов. Франция была возвращена, в общих чертах, в границы 1790 года Нидерланды— герцогство Бульонское и крепости Филиппвиль и Мариенбург, Баварии — левый берег Лаутера Сардинии — часть Савойи; Монако было восстановлено, как самостоятельное княжество Кроме того, на Францию была наложена контрибуция в 700 млн франков, которую она должна была уплатить в пятилетний срок; до уплаты она должна была согласиться на оккупацию части её территории армией союзников в 150 тыс.
Лозунгом союза, получившего название «союза священного», был легитимизм. Автором и инициатором «Священного союза» был российский император. На стадии подготовки и подписания акта о Священном союзе между его участниками проявились разногласия.
Целями священного союза являлись обеспечение незыблемости решений Венского конгресса 1814 - 1815, а так же ведение борьбы против всех проявлений "революционного духа". Первый период -- фактического всемогущества -- - от сентября 1815 г. Второй период длится с 1823 г.
Каннинг наносит ряд ударов Священному союзу. Первый дипломатический конгресс был созван в Аахене, проходил он с 29 сентября по 22 ноября 1818 г. На Аахенском конгрессе центральным вопросом был вопрос о Франции.
Первым на конгрессе был решён вопрос о досрочном выводе к 30 ноября 1818г.
Пруссия грозила позициям Австрии в Германии, а Россия нависла над славянским населением на Балканах. И все это время существовала Франция, готовая потребовать обратно то, что приобрел Ришелье в Центральной Европе. Меттерних знал, что, если дать возможность этим опасностям перерасти в реальные испытания на прочность, Австрия истощила бы себя, независимо от исхода каждого отдельного конфликта. В силу этого его политика состояла в том, чтобы избегать кризисов путем создания морального консенсуса и уклоняться от тех из них, которых невозможно избежать. При этом оказывать негласную поддержку любой стране, пожелавшей взять на себя основной удар конфронтации, — Великобританию против Франции в Нидерландах, Великобританию и Францию против России на Балканах, более мелкие государства против Пруссии в Германии. Исключительный дипломатический талант Меттерниха позволил ему транслировать хорошо знакомые дипломатические истины в практические действия внешнеполитического характера. Ему удалось убедить двух ближайших союзников Австрии, каждый из которых представлял геополитическую угрозу для Австрийской империи, в том, что идеологическая опасность от революции перевешивает их стратегические возможности. Если бы Пруссия попыталась играть на германском национализме, она могла бы бросить вызов австрийскому преобладанию в Германии еще на поколение ранее прихода Бисмарка. Если бы цари Александр I и Николай I учитывали только геополитические возможности России, они бы гораздо решительнее воспользовались развалом Оттоманской империи, подвергая опасности Австрию, — как поступят их преемники позднее в том же столетии.
Обе страны воздерживались от использования своих преимуществ, поскольку это противоречило бы главному принципу поддержания статус-кво. Австрия, которая, казалось, после ударов Наполеона была на смертном одре, получила новую жизнь в лице системы Меттерниха, что позволило ей просуществовать еще сотню лет. Человек, спасший эту устаревшую империю и руководивший ее политикой почти 50 лет, впервые посетил Австрию лишь в возрасте 13 лет, а постоянно поселился там только в 17 лет [91]. Отец князя Клеменса Меттерниха был генерал-губернатором Рейнской области, являвшейся тогда владением Габсбургов. Будучи космополитом по своему характеру, Меттерних всегда с большей охотой говорил по-французски, чем по-немецки. Его противники из числа современников высмеивали его добродетельные изречения и безукоризненные эпиграммы. Зато Вольтер и Кант поняли бы его взгляды. Продукт рационализма эпохи Просвещения, он оказался заброшенным в самую гущу революционной борьбы, чуждой его темпераменту, и стал главным министром находящегося в осадном положении государства, устройство которого он не мог усовершенствовать. Трезвость духа и умеренность целей были в стиле Меттерниха: «Будучи мало зависимы от абстрактных идей, мы принимаем вещи такими, какие они есть, и пытаемся изо всех наших сил защитить себя от заблуждений по поводу реальностей жизни» [93]. А «фразами, которые при ближайшем рассмотрении рассеиваются, как дым, типа защиты цивилизации, нельзя определить что-либо материально ощущаемое» [94].
Применяя подобный подход, Меттерних стремился не поддаваться сиюминутным эмоциям. Как только Наполеон был разбит в России, и еще до того как русские войска добрались до Центральной Европы, Меттерних уже определил Россию как долгосрочную потенциальную угрозу. И в то время, когда соседи Австрии сосредоточивали все усилия на освобождении от французского правления, он поставил участие Австрии в антинаполеоновской коалиции в зависимость от разработки таких целей войны, которые отвечали бы интересам выживания разваливающейся империи. Подход Меттерниха был полной противоположностью позиции, занятой демократиями во время Второй мировой войны, когда они оказались в аналогичных обстоятельствах, оставшись визави с Советским Союзом. Подобно Каслри и Питту, Меттерних верил, что сильная Центральная Европа является предпосылкой европейской стабильности. Будучи преисполненным решимости избежать по мере возможности пробы силой, Меттерних был озабочен тем, чтобы делать двойное дело: как придерживаться стиля посредничества, так и накапливать изначальную силу: «Подход европейских держав отличается друг от друга в зависимости от их географического положения. Франция и Россия имеют всего лишь по одной пограничной линии, и это делает их практически неуязвимыми. Рейн с тройной линией крепостей обеспечивает покой… Франции; жуткий климат… делает Неман не менее безопасной границей для России. Австрия и Пруссия оказываются со всех сторон незащищенными от нападения соседних держав. Находясь под постоянной угрозой господства со стороны этих двух держав, Австрия и Пруссия могут найти спокойствие лишь в мудрой и тщательно продуманной политике и в добрых отношениях друг с другом и со своими соседями…» [95] Хотя Австрия нуждалась в России как в страховке от Франции, она всегда с опаской относилась к своему импульсивному союзнику, а особенно за склонность царя брать на себя миссию борца за святое дело.
Талейран говорил о царе Александре I, что недаром он был сыном безумного царя Павла I. Меттерних описывал Александра, как «странное сочетание мужских достоинств и женских слабостей. Слишком слаб для истинного честолюбия, но слишком силен для чистого тщеславия» [96]. Для Меттерниха проблема, которую несла Россия, состояла не столько в том, чтобы как-то сдержать ее агрессивность — такая попытка истощила бы Австрию, — сколько в том, как умерить амбиции России. Он должен оставаться борцом за этот мир; от него должны исходить покой и счастье всего мира, и вся Европа должна признавать, что этот ее покой — дело его рук, что он зависит от его доброй воли и может быть нарушен по его прихоти…» [97] Каслри и Меттерних по-разному относились к тому, как именно следует сдерживать чересчур деятельную и сующую свой нос в чужие дела Россию. Будучи министром иностранных дел островной державы, удаленной от сцены конфронтации, Каслри был готов к отражению лишь открытых нападок, да и в таком случае эти нападки должны были бы нарушать равновесие. С другой стороны, страна Меттерниха располагалась в самом центре континента и не могла позволить себе идти на риски. И именно потому, что Меттерних не доверял Александру, он делал все, чтобы находиться в максимально тесном контакте с ним, и сосредоточивал все усилия на том, чтобы не допускать даже попытки возникновения угроз со своей стороны. Чтобы ослабить рвение Александра, Меттерних осуществил двухвекторную стратегию. Под его руководством Австрия находилась в авангарде борьбы с национализмом, хотя он был непреклонен и не допускал, чтобы Австрия слишком сильно раскрывалась или ввязывалась в односторонние действия.
Еще менее он был настроен поощрять самостоятельные действия других, отчасти из опасения того, чтобы миссионерское рвение России не превратилось в экспансионизм. Для Меттерниха умеренность была философской добродетелью и практической необходимостью. В своих инструкциях одному из австрийских послов он как-то писал: «Гораздо важнее свести на нет претензии других, чем настаивать на наших собственных. Как только представлялась возможность, он пытался умерять крестовые планы царя, вовлекая его в длительные по времени консультации и ограничивая его тем, что было терпимо с точки зрения европейского консенсуса. Вторым направлением стратегии Меттерниха было консервативное единство. Как только то или иное действие становилось неизбежным, Меттерних принимался за свое манипулирование, которое он когда-то описал следующим образом: «Австрия рассматривает все с точки зрения существа дела. России превыше всего нужна форма. Британия желает существа дела вне всякой формы. Ловкость Меттерниха позволила Австрии в течение целого поколения осуществлять контроль над ходом событий, превратив Россию, страну, которую он боялся, в партнера на основе единства консервативных интересов, а Великобританию, которой он доверял, в последнее прибежище для противодействия вызовам в отношении баланса сил. Неизбежный исход, однако, был попросту отсрочен.
И все-таки сохранение отживающего свой век государства на основе ценностей, несовместимых с господствующими тенденциями, охватившими весь мир вокруг, и продление ему жизни на целое столетие само по себе является немалым достижением. Дилемма Меттерниха заключалась в том, что чем больше он сближался с царем, тем больше он рисковал своими британскими связями; а чем больше он ими рисковал, тем ближе он вынужден был двигаться к царю, чтобы избежать изоляции. Идеальной комбинацией для Меттерниха была бы британская поддержка в деле сохранения территориального баланса и русская поддержка для подавления внутренних волнений, — Четверной союз 1815 года нужен для геополитической безопасности, а Священный союз для внутренней стабильности. Но по мере того как память о Наполеоне со временем сглаживалась, сохранять такую комбинацию становилось все труднее. Чем больше союзы приобретали форму системы коллективной безопасности и европейского правительства, тем больше Великобритания считала своей обязанностью от них отмежевываться. А чем больше Великобритания отмежевывалась, тем более зависимой от России становилась Австрия, и, соответственно, тем рьянее она отстаивала консервативные ценности. Создавался порочный круг, который нельзя было разорвать. Как бы ни сочувствовал Каслри в связи с проблемами Австрии, он был неспособен заставить Великобританию устранять потенциальные опасности, когда она боролась с реальными. Здесь был корень проблемы. Внутренние неурядицы оказались той самой опасностью, с которой Австрия меньше всего была в состоянии справиться.
Для смягчения принципиальных расхождений Каслри предложил проводить периодические встречи, или конгрессы, министров иностранных дел для совместного рассмотрения положения дел в Европе. То, что стало известно как система конгрессов, имело цель сформировать консенсус по стоящим перед Европой важнейшим вопросам и проложить путь для их решения на многосторонней основе. Великобританию, однако, не устраивала система европейского правительства, поскольку тут было недалеко и до объединенной Европы, против которой британцы выступали постоянно. Даже если оставить в стороне традиционную британскую политику, ни одно британское правительство не брало на себя постоянное обязательство анализировать события по мере их возникновения, не сталкиваясь ни с какой бы то ни было конкретной угрозой. Участие в европейском правительстве было не более привлекательным для британского общественного мнения, чем участие американцев в Лиге Наций через 100 лет, причем и по преимуществу по одним и тем же причинам. Британский кабинет поставил совершенно очевидные условия еще перед самой первой из подобных конференций — Ахенским конгрессом [102] 1818 года. Каслри был направлен туда с чрезвычайно сдержанными инструкциями: «Мы одобряем [общую декларацию] по этому случаю и, хотя с большими трудностями, заверяем [второстепенные державы] в том, что… периодические встречи… должны быть посвящены одному… предмету или даже… одной державе, Франции. И никакого участия во вмешательстве в какой бы то ни было форме, в какой международное право не оправдывает вмешательства. Великобритания хотела, чтобы за Францией был осуществлен контроль, но, кроме всего прочего, в Лондоне господствовал двойной страх: перед «континентальными завязками» и объединенной Европой. Имел место всего лишь один случай, когда Великобритания посчитала, что дипломатия конгрессов совпадает с ее целями.
Во время Греческой революции 1821 года Англия усмотрела в желании царя защитить христианское население разваливающейся Оттоманской империи первую стадию попытки России завоевать Египет. Когда на карту ставятся британские стратегические интересы, Каслри без колебаний обратился к царю во имя того самого союзнического единства, которое он до того времени хотел ограничить вопросами сдерживания Франции. Характерно, что он выработал критерий разграничения между теоретическими и практическими вопросами: «Вопрос Турции носит совершенно иной характер, и он принадлежит к числу тех, которые у нас в Англии рассматриваются не в теоретическом, а в практическом плане…» [104] Но обращение Каслри к Союзу стало, прежде всего, подтверждением присущей ему непрочности. Союз, в котором один из партнеров трактует собственные стратегические интересы как единственный практически значимый вопрос, не является дополнительным гарантом безопасности для своих членов. Поскольку он не берет на себя никаких обязательств сверх тех, которые бы и так возникли вследствие учета национального интереса. Меттерних, без сомнения, утешался мыслью о том, что лично Каслри, безусловно, относился с симпатией к его целям и вообще к системе конгрессов. Каслри, как говорил один из австрийских дипломатов, был «похож на большого любителя музыки, находящегося в церкви; он хочет зааплодировать, но не смеет это сделать» [105]. Но если даже наиболее европейски ориентированный из числа британских государственных деятелей человек не рискует аплодировать тому, во что верит, то роль Великобритании в «Европейском концерте» была предопределена как преходящая и неэффективная. Примерно так же столетием позднее обстояло дело с Вильсоном и его Лигой Наций. Усилия Каслри, направленные на то, чтобы убедить Великобританию принять участие в системе европейских конгрессов, зашли намного дальше того, что могли выдержать английские представительные институты как с философской, так и со стратегической точек зрения.
Каслри был убежден, как был бы и Вильсон, в том, что опасность новой агрессии успешнее всего можно избежать в том случае, если его страна присоединится к какому-нибудь постоянному европейскому форуму, который имел дело с угрозами, прежде чем они превратятся в кризисы. Он понимал Европу лучше многих своих британских современников и знал, что вновь обретенный баланс потребует к себе пристального внимания. Он полагал, что выработал решение, которое Великобритания могла бы поддержать, поскольку оно не шло далее участия в серии дискуссионных встреч министров иностранных дел четырех стран-победительниц и не носило обязательственного характера. Но даже дискуссионные встречи отдавали слишком сильно идеей европейского правительства на вкус британского кабинета. И получилось, что система конгрессов не взяла даже первого барьера: когда Каслри присутствовал на первой конференции в Ахене в 1818 году, Франция была принята в систему конгрессов, а Англия из нее вышла. Кабинет не дал Каслри разрешения присутствовать на последующих европейских конгрессах, которые соответственно состоялись в 1820 году в Троппау, в 1821 году в Лайбахе и в 1822 году в Вероне. Великобритания отошла в сторону от той самой системы конгрессов, которую задумал ее же собственный министр иностранных дел. Точно так же столетием позднее Соединенные Штаты дистанцируются от Лиги Наций, предложенной их же президентом. В каждом из этих случаев попытка лидера наиболее могущественной страны создать общую систему коллективной безопасности не увенчалась успехом вследствие внутренних предубеждений и исторических традиций. Как Вильсон, так и Каслри считали, что международный порядок, установленный после катастрофической войны, может быть защищен при активном участии всех ведущих членов международного сообщества и особенно их собственных стран.
Для Каслри и Вильсона безопасность была коллективной; если хоть одна нация подвергалась нападению, то в итоге жертвами оказывались бы все. Если безопасность воспринимается, таким образом, всеми как безупречная, то у всех государств появляется общий интерес в том, чтобы давать отпор агрессии, и даже больше того — интерес в том, чтобы не допустить ее. С точки зрения Каслри, Великобритания, независимо от ее взглядов по конкретным вопросам, была по-настоящему заинтересована в сохранении всеобщего мира и в поддержании баланса сил. Как и Вильсон, Каслри полагал, что лучшим способом отстаивания такого интереса является принятие участия в формировании решений, влияющих на международный порядок, и в организации отпора нарушениям мира. Слабость системы коллективной безопасности заключается в том, что интересы редко бывают одинаковыми, а безопасность редко бывает безупречной. Члены общей системы коллективной безопасности в силу этого скорее согласятся с бездействием, чем договорятся о совместных действиях; их либо будут удерживать вместе красивыми общеполитическими призывами, либо они станут свидетелями отступничества самого мощного из членов, который чувствует себя наиболее защищенным и посему менее всего нуждающимся в этой системе. Ни Вильсон, ни Каслри не смогли вовлечь свои страны в систему коллективной безопасности, потому что соответствующие общества не ощущали предвидимой угрозы и считали, что смогут с ней справиться самостоятельно или, в случае необходимости, найти союзников в последний момент. Для них участие в Лиге Наций или в системе европейских конгрессов представлялось риском, при котором безопасность отнюдь не повышалась. Однако существует огромное различие между этими двумя англосаксонскими государственными деятелями. Каслри диссонировал не только со своими современниками, но и в целом с главной линией тогдашней британской внешней политики.
Он не оставил после себя никакого наследия; ни один из британских государственных деятелей не использовал Каслри в качестве примера для подражания. Вильсон же не только черпал свои идеи из неистощимого источника американской мотивации, но и поднялся в этом деле на новую и более высокую ступень. Все его преемники были до какой-то степени вильсонианцами, и вся последующая американская внешняя политика формировалась под влиянием изложенных им принципов.
Полярная, д.
Использование Пользователем настоящего Сайта или пользование Услугами означает согласие Пользователя с Общими условиями. После принятия Общих условий они станут обязательным для исполнения соглашением между Обществом и Пользователем и будут регулировать использование Пользователем Сайта или пользование Услугами «Договор». Если Пользователь не желает соблюдать Общие условия, он должен немедленно прекратить использование настоящего Сайта или Услуг. Время от времени Общество может менять условия и положения, изложенные ниже.
Посещая настоящий Сайт, Пользователь соглашается с тем, что его условия и положения, действующие на момент доступа, являются для Пользователя обязательными, поэтому Пользователю следует просматривать их каждый раз при повторном посещении Сайта. Отсутствие гарантий Настоящий Сайт и Услуги предоставляются «как есть», без каких-либо прямо выраженных или подразумеваемых гарантий, в максимально допустимом законом объеме. Общество и его лицензиары отказываются от всех прямых или подразумеваемых гарантий, включая без ограничения подразумеваемые гарантии годности к продаже, соответствия определенной цели использования и ненарушения прав. Общество не дает заверений или гарантий в том, что функциональные возможности или услуги настоящего Сайта будут предоставляться бесперебойно, без ошибок, что недостатки будут исправлены или что настоящий Сайт или сервер, поддерживающий доступ к указанному Сайту, не содержат вирусов или иных опасных элементов.
Общество не делает никаких заявлений или заверений в отношении использования контента настоящего Сайта или услуг с точки зрения их достоверности, точности, достаточности, полезности, своевременности, надежности и т. Ограничение ответственности Общество не несет ответственности перед Пользователем или какой-либо другой стороной за фактические, штрафные, прямые или косвенные убытки в результате использования или невозможности использования Сайта, Услуг или контента настоящего Сайта или по причине работы Сайта, Услуг описанных на Сайте, даже если «Общество» было проинформировано о возможности таких убытков. Если Пользователь недоволен каким-либо элементом Сайта или Услуг или какими-либо из изложенных условий, единственное и эксклюзивное средство защиты прав Пользователя заключается в том, чтобы прекратить использование Сайта и Услуг. Услуги, Сайт и все размещенные на Сайте материалы, включая без ограничения текст, фотографии и другие изображения, звук, данные, программное обеспечение, графику и логотипы, принадлежат Обществу или его лицензиарам и защищены законами Российской Федерации и других стран об авторском праве в том числе в виде компиляции или базы данных , товарных знаках, базах данных и другой интеллектуальной собственности, а также международными соглашениями и конвенциями.
Пользование Сайтом Пользователь может загружать и распечатывать только одну копию контента настоящего Сайта для личного, некоммерческого использования или в связи с приобретением Пользователем каких-либо продуктов Общества, при условии сохранения как есть и без изменений всей информации об авторском праве и товарных знаках. Пользователь дает согласие на соблюдение всех применимых законов об авторском праве, товарных знаках и других законов об интеллектуальной собственности, а также всех дополнительных уведомлений, указаний и ограничений в отношении авторского права и товарных знаков, приведенных в любом разделе Сайта. Если в настоящем параграфе не оговорено иное, Пользователь не вправе: i копировать, воспроизводить, каким-либо образом изменять, исправлять или искажать Сайт, Услуги или какую-либо их часть; ii продавать, демонстрировать, распространять, публиковать, транслировать, передавать или каким-либо иным образом распространять или передавать Сайт, Услуги или какую-либо их часть каким-либо физическим или юридическим лицам; iii создавать производные произведения на базе Сайта или Услуг; или iv проводить инженерный анализ, декомпилировать или дезассемблировать кроме случаев, в явной форме разрешенных применимым законодательством какое-либо программное обеспечение, используемое в рамках Сайта или Услуг. Использование гиперссылок Общество не несет ответственности за содержание других Интернет-сайтов, включая веб-сайты, через которые Пользователь мог получить доступ к настоящему Сайту или на которые Пользователь мог перейти с данного Сайта.
Компания не несет никакой ответственности в связи с такими сайтами или ссылками. Если предоставляются гиперссылки на Интернет-сайт третьей стороны, это делается с наилучшими намерениями и с тем убеждением, что такой веб-сайт содержит или может содержать материал, имеющий отношение к содержанию настоящего Сайта. Такая гиперссылка не означает, что Общество проверило или одобрило соответствующий сайт третьей стороны или его контент или что оно выражает одобрение, спонсирует или поддерживает аффилированные отношения с таким Интернет-сайтом, его владельцами или провайдерами. Юрисдикция Использование Пользователем настоящего Сайта и действие настоящих условий и положений регламентируются законодательством Российской Федерации.
ЛЕКЦИЯ 6. ЕВРОПЕЙСКИЙ КОНЦЕРТ - ПЕРВАЯ СИСТЕМА МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
Как показала история Европейского концерта XIX века (в него входили Великобритания, Франция, Россия, Пруссия и Австрия), находящаяся у руля группа ведущих стран в состоянии сдерживать геополитическое и идеологическое соперничество, которое характерно для. структура межгосударственных отношений в Европе, сложившаяся после войн Наполеона I (1799–1814 гг.; 1815г.) и просуществовавшая, с серьезными изменениями, до первой мировой войны (до 1914г.). первая система международных отношений 1. Формирование системы. В прошлой нашей лекции мы говорили о том, что в 1815 г. сформировалась первая устойчивая система международных отношений. Важную роль в эпоху «Европейского концерта» играли процессы миграций. Во второй половине XIX в. начинается масштабная волна миграции из Европы на Американский континент: по разным сведениям, до Первой мировой войны Европу покинули около 50 млн мигрантов. структура межгосударственных отношений в Европе, сложившаяся после войн Наполеона I (1799–1814 гг.; 1815г.) и просуществовавшая, с серьезными изменениями, до первой мировой войны (до 1914г.). Применительно к истории европейских международных отношений XIX в. в научной литературе используются такие термины, как «равновесие сил» и «концерт держав».
Особенности Венской системы международных отношений.
| Венская система международных отношений 1815-1870 | Concert of Europe, in the post-Napoleonic era, the vague consensus among the European monarchies favouring preservation of the territorial and political status quo. The term assumed the responsibility and right of the great powers to intervene and impose their collective will on states threatened. |
| Фальшивые ноты европейских «концертов наций» | B пepиoд cyщecтвoвaния cиcтeмы Eвpoпeйcкoгo кoнцepтa были cфopмyлиpoвaны и пpиняты вceми цивилизoвaнными cтpaнaми eдиныe нopмaтивныe aкты o миpнoм paзpeшeнии кoнфликтoв, a тaкжe o вeдeнии вoeнныx дeйcтвий, oб oбpaщeнии c плeнными и дp. |
| Венский конгресс и его решения. Система «европейского концерта»: общие характеристики | The idea of a Concert of Europe was suggested by the Austrian Chancellor, Kaunitz, in 1971 and it found expression in the Treaty of Chaumont which was made in March 1814, by Great Britain, Russia, Prussia and Austria. The same four Powers tried at the Congress of Vienna to effect “a regeneration. |
Разделы презентаций
- 🗊 «Европейский концерт»: международные отношения первой половины XIX века
- Газета «Суть времени»
- 🗊 «Европейский концерт»: международные отношения первой половины XIX века
- ЕВРОПЕЙСКИЙ КОНЦЕРТ
Забытая мелодия для «Европейского концерта»
В основу этой системы был положен имперский принцип контроля географического пространства в пределах колониальных империй. Во время Венской системы окончательно сформировались империи: Британская 1876 , Германская 1871 , Французская 1852. В 1877 году турецкий султан взял себе титул «Император османов». Россия стала империей значительно раньше — в 1721 году.
Невзирая на конец глобальной изолированности цивилизаций и культур, Венская система, как и предыдущая Вестфальская, имела евроцентристский характер. Вестфальская система сначала не имела глобальный характер, охватывала Западную и Центральную Европу. Венская система МО охватывала, фактически, лишь европейское пространство, и в некоторой степени, те территории, за которые ведущие государства Европейского концерта вели колониальную борьбу или управляли как колониями.
Вне пределов Венской системы остался Китай , который в результате Опиумных войн и навязанных ведущими европейскими государствами неравноправных договоров, был поставлен в полуколониальное положение. Япония , которая во второй половине XIX века начала «открываться» для мира, также не была приобщена к Венской системе. В то же время в период Венской системы европейская история начала постепенно превращаться в мировую.
На Венском конгрессе не были официально закреплены колонии. Одной из главных причин Первой мировой войны станет именно борьба за перераспределение колониальных империй. Активно проходили модернизационные процессы , развитие капиталистических отношений , буржуазные революции.
В его основе - баланс сил и легитимность, понимаемая как «согласие в отношении природы действующих в системе установлений, а также допустимых целей и средств внешней политики» [21, р. В отличие от характерного для британской историографии противопоставления подходов к «европейскому концерту» Каслри и Меттерниха, Киссинджер трактует их как взаимодополняющие, а их сочетание - как условие стабильности системы. Сложившийся порядок, с точки зрения американского исследователя, был направлен на сдерживание потенциально экспансионистского участника, каковым в его работе предстает Россия.
Лишь изредка упоминаемый в книге «концерт», таким образом, становится воплощением легитимности, а также инструментом ограничения амбиций России. Как справедливо отметил в рецензии на работу Киссинджера американский политолог К. Райт, она - «в меньшей степени история победы Европы над Наполеоном и последующего восстановления, чем интерпретация этой истории в универсалистских категориях».
Рузвельта, Австрией Меттерниха и Великобританией Черчилля [39, р. Как представляется, более глубокое осмысление системы XIX в. Шредера, которые интересны постановкой проблемы трансформации системы международных отношений и авторским взглядом на специфику европейской политики XIX в.
В качестве сущностных характеристик любой системы международных отношений Шредер называет не только количество великих держав, распределение мощи между ними, характер противоречий, но и специфику внешнеполитического поведения государств на международной арене, принятые нормы и практики международного взаимодействия и ведения дипломатии. Изменения в этой области Шредер считает важнейшим аспектом трансформации, произошедшей в Европе в ходе войн французской революции и наполеоновских войн [28, 29]. Они проявились в возникновении феномена «европейского концерта» - «комплекса практик и договоренностей, посредством которых пять великих держав сотрудничали в целях урегулирования опасных европейских проблем и предотвращения столкновений между собой» [27, р.
Характерной чертой работ Шредера является то, что он смотрит на «европейский концерт» скорее из Вены, чем из Лондона. Это отчасти сближает его с Киссинджером хотя Шредер далек от характерной для Киссинджера идеализации Меттерниха и в то же время отличает от большинства британских историков, на фоне которых его взгляды выглядят более консервативными. Так, в опубликованной в 1972 г.
Политика и Вены, и Лондона в преддверии Крымской войны и в ее ходе носила антирусский характер. Однако различие, согласно Шредеру, заключалось в том, что «Австрия стремилась предотвратить войну и сдержать Россию в рамках установленного концерта, принудить ее взаимодействовать с Турцией посредством этого концерта, таким образом сохранив действующие договоры и границы Европы», а «вигско-паль-мерстоновская тактика конфронтации. Великобритания, в отличие от Австрии, добивалась односторонних выгод: своей победы и поражения России.
В конечном итоге, по мнению Шредера, именно британская политика в наибольшей степени ответственна за начало войны и подрыв «европейского концерта», что в свою очередь открыло дорогу череде европейских конфликтов в 1860-е - начале 1870-х гг. Это контрастирует с трактовкой Крымской войны Хинсли, утверждавшего, что она велась за «дело концерта», расширение сферы его действия на Ближний Восток в противовес односторонней политике России [15, р. Показательно и еще одно сравнение - оценок Шредером и Темперли отношения Дж.
Каннинга к «европейскому концерту». Для Темперли Кан-нинг, разваливавший «европейский концерт», -прогрессивный государственный деятель, боровшийся против реакционной «системы Мет-терниха» [32]. Вряд ли такое определение в полной мере правомерно - политика Каннинга, а впоследствии и Пальмерстона, была скорее не шагом назад, а шагом вперед - к эпохе конкуренции национальных промышленных держав.
Однако мысль, которую пытается донести Шредер, ясна. Для него критерием прогресса является многосторонняя дипломатия, а регрессом - односторонняя политика. Интересны рассуждения П.
Шредера о соотношении феномена «европейского концерта» и идеологии. Историк отмечает, что за «европейским концертом» не стояло какой-либо «четкой идеологической или политической программы» [27, р. Любая попытка положить в основу концерта идеологию - консервативную как это пытались сделать Меттерних и Александр I в 1820-е гг.
Такая оценка смыкается с тем, что писали Филлипс и Марри-отт об утопизме проектов создания всеохватывающего союза. Идеология, в конечном итоге стремящаяся к универсализму, вряд ли может лежать в основе международной системы, состоящей из разных по своему политическому строю государств. Вместе с тем подобный взгляд не противоречит той точке зрения, что «европейский концерт» был в большей степени консервативен, направлен скорее на сохранение статус-кво, чем на его изменение.
На это, как представляется, справедливо указывает в статье «Концерт Европы: свежий взгляд на международную систему» еще один американский исследователь и специалист по австрийской политике Р. Элрод [12]. Его работа не претендует на исследовательскую новизну, а скорее является обобщением на основе уже существующих интерпретаций этого феномена.
Элрод разделяет принципы, лежащие в основе систем «концерта» и «баланса сил», выявляет границы и возможности «концертной дипломатии». В интерпретации Элрода, «концерт», безусловно, не являлся единственной причиной мира в период 1814 - 1854 гг. Его функционирование показало, что «определенные практики, процедуры, представления могут с течением времени стать установленными правилами международного поведения...
Работы П. Шредера и Р. Элрода стали одним из факторов, подтолкнувших к исследованию феномена «европейского концерта» специалистов по теории международных отношений.
Всплеск их интереса к этой проблеме пришелся на 1980-е - 1990-е гг. Он был актуализирован дискуссиями о возможности новой архитектуры европейской безопасности в связи с кризисом и крахом биполярной системы. Специфика политологических работ состоит в том, что их авторы не связывают функционирование этого механизма исключительно с Венской системой, называя в качестве отличительной черты «системы концерта» высокий уровень сотрудничества между великими державами или сверхдержавами.
Их интересует не столько история XIX в. Политологи рассматривают «европейский концерт» как определенный режим безопасности, соотносят его с такими механизмами поддержания порядка как баланс сил или система военно-политических союзов, анализируют границы эффективности «концертного регулирования» в период международных кризисов [11, 17, 18, 19, 22, 25, 26]. Их концепции требуют особого рассмотрения.
В рамках данной статьи кратко остановимся лишь на характеристике подхода к феномену «европейского концерта» одного из наиболее видных американских специалистов в области теории международных отношений Р. В 1982 г. Под «режимом безопасности» американский исследователь понимает «принципы, правила и нормы, которые создают условия для того, чтобы государства были сдерживаемы в своем поведении уверенностью в том, что другие государства будут отвечать им взаимностью» [19, p.
Из приведенной цитаты следует, что автор руководствуется постулатами политического реализма в определении природы государств и характера их действий на международной арене - не случайно, достижение стабильности связывается им с эффективностью механизмов сдерживания.
В Сирии, например, он мог бы совершить скоординированную совместную интервенцию, чтобы остановить гражданскую войну, бушующую с 2011 г. Концерт мог бы стать площадкой для дипломатических усилий по созданию буферной или демилитаризованной зоны на севере Сирии, чтобы остановить боевые действия и гуманитарную катастрофу после спешного вывода американских войск и интенсивных атак правительственных сил в провинции Идлиб. Опосредованные войны, как в Йемене, Ливии и Дарфуре происходили бы реже, если бы глобальный концерт помог выработать единую позицию ведущих держав. Если бы руководящая группа великих держав сформировалась в момент окончания холодной войны, она могла бы предотвратить или хотя бы сделать менее кровопролитными гражданские войны в Югославии и Руанде. Конечно, такой исход не был гарантирован, но шансов на успех было бы больше. Стоит ли игра свеч? Предложение создать глобальный концерт может вызвать ряд возражений. В первую очередь — по составу. Почему не включить самые влиятельные европейские державы вместо ЕС, который управляется громоздкой структурой из Еврокомиссии и Евросовета?
Дело в том, что геополитический вес Европы основывается на её совокупной мощи, а не показателях отдельных государств. ВВП Германии около 4 трлн долларов, её военный бюджет 40 млрд долларов, а совокупный ВВП ЕС 19 трлн долларов, суммарные военные расходы почти 300 млрд долларов. Ведущие европейские лидеры должны присутствовать на заседаниях концерта. Вместе с главами Еврокомиссии и Евросовета на саммитах концерта могут присутствовать лидеры Германии, Франции и других стран ЕС. Великобритания покинула ЕС, но пока выстраивает свои отношения с блоком. Участие ЕС в глобальном концерте стать стимулом для Лондона и Брюсселя действовать сообща, когда речь идёт о внешней политике и политике безопасности. Кто-то может возразить против включения России, которая по объёму ВВП не входит в топ-10 и уступает Бразилии и Канаде. Но Россия — ядерная держава, и это закрепляет её вес на глобальной арене. Москва также начала восстанавливать свое влияние на Ближнем Востоке и в Африке. Кремль заслуживает места за столом переговоров.
Значительные части мира — Африка, Ближний Восток, Юго-Восточная Азия и Латинская Америка — будут представлены региональными организациями, делегаты которых будут постоянно присутствовать в штаб-квартире концерта. Но они, как и лидеры отдельных государств, будут приглашаться на заседания концерта, только если обсуждаются вопросы, затрагивающие их напрямую. Такой формат усугубляет иерархию и неравенство международной системы. Но стимулировать сотрудничество можно, только ограничив участие в концерте самыми влиятельными акторами. Поэтому широкое представительство приносится в жертву ради эффективности. Более широкий доступ предоставляют другие международные институты. Страны, не включённые в концерт, по-прежнему смогут использовать своё влияние в ООН и на других международных площадках. А концерт будет иметь право изменить состав участников, если по этому поводу достигнут консенсус. Ещё одно возможное возражение — с появлением глобального концерта мир будет поделён на сферы влияния великих держав.
Британский министр иностранных дел Роберт Каслри, который предложил идею системы конгрессов, сам не очень верил в эффективность своей идеи. Когда министр иностранных дел Австрии Меттерних получил акты Священного союза, то посчитал, что Александр не совсем здоровый человек. Мол, откуда у русского императора взялись такие фантазии после того, что произошло в Европе? Заметьте: сомневался в этом не кто-нибудь, а такой гениальный дипломат, как Меттерних. Французский министр иностранных дел Талейран тоже считал затею с системой конгрессов детскими забавами. По большому счету никто, кроме Александра I, не верил в устойчивость этой системы. А между тем она оказалась жизнеспособной. Как получилось, что абсолютный монарх Александр настоял на либерализации Европы? После Наполеона Европа сильно изменилась. Он привил населению вкус к таким вещам, как свобода, избирательное право, равенство. Наконец, он пришел со своим кодексом Гражданский кодекс Наполеона 1804 года, который с некоторыми изменениями действует во Франции по сей день. После Наполеона Европа не могла ходить в консервативных оковах. Перед участниками Венского конгресса стояла сложная задача: с одной стороны, укрепить основы монархизма, а с другой — ввести какие-то послабления. Но именно Александр сказал, что ничего подобного не будет. Фактически абсолютный монарх провел в Европе либеральные преобразования. При этом он понимал, что Россия к таким изменениям пока не готова. Пушкин как-то говорил: «Что нужно Лондону - то рано для Москвы». Александр создал в Европе прочную систему мира, стал хозяином этой системы, а у себя дома справиться с собственными проблемами не мог. Но обратите внимание, что он не стал распространять российские порядки на западную периферию своей империи. Например, в присоединенной по итогам Венского конгресса Польше стала действовать конституция. Какова была роль Талейрана, представлявшего побежденную Францию на Венском конгрессе? Талейран — мастер искусства невозможного. Не имея на руках никаких козырей, он блистательно выстраивал свою линию. Представьте команду на футбольном поле, которая осталась вшестером, но при этом продолжает играть и забивать голы. Таким был Талейран. Он сразу заявил: если я побеждённый, значит я осуждаемый, но это не приемлемый формат для разговора; если вы хотите строить прочный мир, то я должен сидеть не против вас, а на той же стороне, что и вы. Именно Талейран вернул Францию в сообщество великих держав. Кто еще был способен провернуть все это, когда вокруг было столько ненависти против Франции, окружения Наполеона, к которому принадлежал и сам дипломат? Говорят, что плетью обуха не перешибешь, а Талейран перешиб. На конгрессе собралось 216 государств, среди которых было пять великих держав. Но не позвали Османскую империю. Почему Турция осталась без «партии» в этом оркестре? Турцию не позвали. В этом турки усмотрели антиисламскую, антитурецкую направленность Венского конгресса. Акт о Священном союзе, предложенный Александром I, был проникнут библейской риторикой. Фактически, он предлагал дружбу всем христианским правителям. Определённые основания видеть в конгрессе антитурецкий подтекст у турецкого султана были. Турцию не позвали за стол переговоров, потому что в этом случае ее надо было бы включить в Венскую систему. А это означало бы, что она становится ее полноправным участником, с которым необходимо постоянно консультироваться. Надо понимать, что Турция в этом случае могла бы заблокировать любое консенсусное решение. Османская империя не вписывалась в дипломатическую традицию Европы. Турция поломала бы всю идею Венского конгресса и помешала бы строительству Венской системы международных отношений. Кроме того, отношения с Османской империей были для Александра архисложным вопросом. Несмотря на их обостренность, российский император так и не начал войну с османами, потому что не хотел портить образ миротворца. Но если все решения принимались только великими державами, зачем нужно было собирать все 216 государств? А где они все были? Они все были на балах — играли роль статистов. Нужно было создать всеобщий европейский ф орум. К тому же назревала проблема объединения Германии. Она, конечно, не была так остра, как «восточный вопрос» или угроза революций, но сухого хвороста в тлеющий костер она подбрасывала. Нужно было собрать все германские княжества в одном месте. Организаторы форума хотели продемонстрировать идею легитимизма, поэтому в Вене собралась вся монархическая Европа. Дворец Амалиенбург, в котором останавливался во время Венского конгресса Александр I Почему все происходило именно в Вене? Вена — это «срединная Европа», ее геополитический центр, находящийся на одинаковом расстоянии от ведущих столиц мира. К тому же Вена была одним из самых комфортных европейских городов того времени. Даже Париж не мог похвастаться таким обилием удобств. На весь Париж было всего 20 ванных комнат. В чем уникальность Венского конгресса? Венскому конгрессу действительно принадлежит особое место в истории международных отношений и дипломатии. До него все мирные конференции, которыми завершались европейские войны, тоже именовались конгрессами. Их еще называют «блуждающими конгрессами», поскольку они состояли из множества конференций, которые выливались в заключение разрозненных договоров. Но они и близко не стояли по значению, размаху и числу участников с Венским конгрессом. Кстати, знаменитый американский политик Генри Киссинджер свою первую работу «Восстановленный мир» посвятил именно Венскому конгрессу.
Вы точно человек?
К их числу принадлежал и министр иностранных дел России К. Несколько лет Нессельроде управлял Министерством иностранных дел совместно с И.
По этой причине совместимость между внутренними институтами является подкреплением для дела мира. Как бы иронично это ни выглядело, но Меттерних оказался предвестником Вильсона. Он также верил, что разделяемая всеми концепция справедливости является предпосылкой создания международного порядка, несмотря на то, что его представление о справедливости было диаметрально противоположно тому, которого придерживался Вильсон и которое он в XX веке пытался конституировать в той или иной форме. Создание общего баланса сил оказалось сравнительно простым делом. Государственные деятели следовали плану Питта, как по чертежу архитектора. С учетом того, что идея национального самоопределения тогда еще не была изобретена, участники конгресса меньше всего были заинтересованы в выкраивании этнически однородных государств из территорий, отбитых у Наполеона. Австрия усилила свои позиции в Италии, а Пруссия в Германии.
Голландская республика заполучила Австрийские Нидерланды по большей части нынешнюю Бельгию. Франция вынуждена была отдать все свои завоевания и вернуться к «старым границам», в которых она существовала накануне революции. Россия заполучила центральную часть Польши. В соответствии с принципом отказа от территориальных приобретений на континенте Великобритания ограничилась приобретением мыса Доброй Надежды на южной оконечности Африки. С точки зрения британской концепции мирового порядка проверкой действенности системы баланса сил являлся уровень совершенства исполнения отдельными нациями ролей, отведенных им согласно генеральному плану, — примерно так же Соединенные Штаты стали рассматривать свои союзы в период после Второй мировой войны. Во время претворения в жизнь этого подхода Великобритания, когда речь зашла о странах Европейского континента, столкнулась лицом к лицу с теми же расхождениями во взглядах на будущее, как и Соединенные Штаты стали рассматривать свои союзы во время холодной войны. Поскольку страны просто не воспринимали свои цели всего лишь винтиками системы безопасности. Безопасность делает возможным существование государств, но не является ни единственной, ни даже главной их целью. Австрия и Пруссия больше не воспринимали себя «огромными массами», как позднее Франция вовсе не воспринимала НАТО с точки зрения инструмента разделения труда.
Всеобщий баланс сил очень мало значил для Австрии и Пруссии, если он в то же самое время не был связан с оценкой соответствующим образом их собственных особых и сложных отношений или не принимал во внимание исторические роли этих стран. После провала попытки Габсбургов добиться гегемонии в Центральной Европе во время Тридцатилетней войны Австрия оставила попытки подчинить себе всю Германию. В 1806 году существовавшая лишь номинально Священная Римская империя была упразднена. Но Австрия все равно видела себя первой среди равных и была преисполнена решимости не дать возможности ни одному из остальных германских государств, особенно Пруссии, перенять историческую роль Австрии. И у Австрии были все основания быть начеку. С тех самых пор как Фридрих Великий захватил Силезию, претензии Австрии на лидерство в Германии был брошен вызов со стороны Пруссии. Жесткая дипломатия, увлеченность военным искусством и высокоразвитое чувство дисциплины в течение столетия вывели Пруссию из разряда второстепенного княжества на неплодородной Северо-Германской низменности и превратили ее в королевство, которое, даже будучи самым малым из числа великих держав, стало в военном отношении вровень с самыми грозными. Его странным образом оформленные границы простирались через Северную Германию от местами польского востока до в некоторой степени латинизированной Рейнской области отделенной от основной прусской территории Ганноверским королевством. И это придавало прусскому государству всепоглощающее чувство возложенной на него национальной миссии — пусть даже не ради достижения какой-то высшей цели, а только ради защиты собственных расчлененных на части территорий.
Как отношения между этими двумя крупнейшими германскими государствами, так и их взаимоотношения с другими немецкими государствами являлись ключевыми для европейской стабильности. И действительно, по крайней мере, с момента окончания Тридцатилетней войны внутреннее устройство Германии ставило перед Европой одинаковую дилемму: всякий раз, когда Германия была слабой и раздробленной, она была предметом искушения своих соседей, особенно Франции, и экспансионизма с их стороны. В то же самое время перспектива германского объединения приводила в ужас соседние государства, что продолжается вплоть до нынешнего времени. Страхи Ришелье по поводу того, что объединенная Германия сможет господствовать над Европой и превзойти по могуществу Францию, предвосхитил один британский обозреватель, так писавший в 1609 году: «…в том, что касается Германии, то, полностью находясь под властью одного монарха, она наводила бы ужас на всех остальных». Исторически с точки зрения европейского мира эта страна всегда была либо слишком слаба, либо слишком сильна. Архитекторы Венского конгресса осознавали, что ради достижения мира и стабильности в Центральной Европе им следует переделать сотворенное Ришелье в 1600-х годах. Ришелье способствовал тому, чтобы Центральная Европа была слабой и раздробленной, что постоянно вызывало у Франции искушение завладеть этими землями и превратить их в самый настоящий плацдарм французской армии. И, таким образом, собравшиеся в Вене государственные деятели занялись укреплением, но не объединением Германии. Австрия и Пруссия были ведущими германскими государствами, затем следовал ряд средних по размеру государств, — среди них Бавария, Вюртемберг и Саксония, — которые были укрупнены и усилены.
Созданный в целях защиты против общего внешнего агрессора, Германский союз оказался гениальным творением. Он был слишком сильным для нападения на него Франции, но слишком слабым и децентрализованным, чтобы угрожать соседям. Союз уравновешивал превосходящую военную силу Пруссии в противовес превосходящему престижу и легитимности Австрии. Целью Союза было предотвратить объединение Германии на национальной основе, сохранить троны различных немецких князей и монархов и предупредить французскую агрессию. И по всем этим пунктам цель была успешно достигнута. Имея дело с побежденным противником, победители, разрабатывающие мирное урегулирование, обязаны осуществить переход от жизненно важной для победы непримиримости к примирению, необходимому для достижения длительного мира. Карательный мир делает заложником весь международный порядок, поскольку накладывает на победителей, истощенных тяготами войны, задачу сдержать страну, преисполненную решимости подорвать урегулирование. Любая чувствующая себя обиженной страна уверена, что сможет почти автоматически рассчитывать на поддержку недовольной побежденной стороны. Это станет проклятием Версальского договора.
Победители на Венском конгрессе, как и победители во Второй мировой войне, подобной ошибки не совершили. Нелегко было проявить великодушие к Франции, пытавшейся в продолжение полутора столетий добиваться господства над Европой, армии которой стояли лагерем на территории соседей в течение четверти века. Тем не менее государственные деятели в Вене пришли к выводу, что в Европе станет безопаснее, если Франция будет скорее относительно довольна, чем раздражена или недовольна. Францию лишили завоеванных земель, но пожаловали ей «старые», то есть дореволюционные границы, даже несмотря на то, что их пределы включали в себя значительно большие территории, чем те, которыми управлял Ришелье. Каслри, министр иностранных дел державы, являвшейся наиболее непримиримым врагом Наполеона, так объяснял этот шаг: «Продолжающиеся эксцессы во Франции, несомненно, могут подтолкнуть Европу… пойти на какие-то формы расчленения… [но] пусть лучше союзники воспользуются нынешним шансом для обеспечения передышки, которая так требуется всем державам Европы… при наличии гарантии того, что если их постигнет разочарование… то они вновь возьмутся за оружие, не только обладая выгодными позициями, но и имея в своем распоряжении ту самую моральную силу, которая одна только и сможет удержать воедино подобную конфедерацию…» К 1818 году Франция уже вошла в созданную конгрессом систему и стала участвовать в периодически собиравшихся европейских конгрессах, которые приблизились за целых полстолетия к подобию правительства Европы. Будучи убежденной в том, что различные страны уже поняли свои собственные интересы настолько, чтобы защищать их в случае какого-либо вызова, Великобритания вполне могла бы довольствоваться этим и оставить все как есть. Британцы были уверены, что не потребуется никаких формальных гарантий или какого-то особенного дополнения к анализу, сделанному с позиций здравого смысла. Страны Центральной Европы, однако, ставшие жертвами полуторавековых войн, настаивали на ощутимых гарантиях. В частности, Австрия стояла перед лицом опасностей, непонятных для Великобритании.
Являясь наследием феодальных времен, Австрия представляла собой многоязычную империю, объединившую множество народов бассейна Дуная вокруг исторических владений в Германии и Северной Италии. Зная о росте противоречивых тенденций либерализма и национализма, угрожавших самому ее существованию, Австрия стремилась сплести сеть из моральных запретов для предотвращения испытаний на прочность. Непревзойденное мастерство Меттерниха проявилось в том, что ему удалось побудить ключевые страны подчинить свои разногласия пониманию общности разделяемых ценностей. А Талейран так высказался о важности наличия некоего принципа сдержанности: «Если… минимум сил сопротивления… равнялся бы максимуму сил агрессии… налицо было бы подлинное равновесие. Но… истинное положение дел допускает только такое равновесие, которое является искусственным и нестабильным и которое может длиться лишь в течение такого срока, пока определенные крупные государства вдохновлены чувством умеренности и справедливости». По окончании Венского конгресса соотношение между балансом сил и разделяемыми всеми чувствами легитимности нашло отражение в двух документах: об образовании Четверного союза, состоявшего из Великобритании, Пруссии, Австрии и России, и Священного союза, членство в котором ограничивалось тремя так называемыми «восточными дворами» — Пруссией, Австрией и Россией. В начале XIX века на Францию смотрели с таким же страхом, как на Германию в XX веке, — как на неизменно агрессивную и по своей природе дестабилизирующую силу. В силу этого собравшиеся в Вене государственные деятели создали Четырехсторонний альянс, предназначенный для того, чтобы при помощи преобладающей силы задушить в зародыше любые агрессивные французские тенденции. Если бы заседавшие в Версале победители создали подобный альянс в 1918 году, мир, возможно, так бы и не переживал страдания Второй мировой войны.
Священный союз был совершенно иным; Европа не видела подобных документов с тех пор, как почти два столетия назад Фердинанд II покинул трон Священной Римской империи. Он был предложен русским царем, который никак не мог отказаться от самозваной миссии по перекройке системы международных отношений и изменению состава ее участников. В 1804 году Питт свел на нет предложенный им крестовый поход во имя установления либеральных институтов. К 1815 году Александра переполняло чувство победы, чтобы от него так легко можно было отмахнуться, — независимо от того, что его нынешний крестовый поход был точно противоположен тому, что он отстаивал 11 лет назад. Теперь Александр оказался пленен религией и консервативными ценностями. И он уже предлагал не что иное, как полную перестройку международной системы, основанной на той предпосылке, что «курс, ранее принятый державами во взаимных отношениях, должен быть фундаментально изменен, и что срочно необходимо заменить его порядком вещей, основанным на возвышенных истинах вечной религии нашего Спасителя. Австрийский император шутил, что недоумевал, где стоит обсуждать эти идеи: на совете министров или в исповедальне. Но он также знал, что не может ни присоединиться к крестовому походу царя, ни отвергнуть его, дав тем самым Александру повод действовать в одиночку, оставляя Австрию без союзников лицом к лицу с либеральными и национальными течениями того времени. Именно по этой причине Меттерних трансформировал проект царя в то, что стало известно как Священный союз, в котором религиозный фактор трактовался как обязательство поставивших подпись под договором сохранять внутренний статус-кво в Европе.
Впервые в современной истории европейские державы взяли на себя общую миссию. Ни один британский государственный деятель никогда бы не позволил себе ввязаться в дело, устанавливающее общее право — фактически обязательство — вмешиваться во внутренние дела других государств. Каслри назвал Священный союз «произведением возвышенного мистицизма и полной бессмыслицы». Меттерних, однако, увидел в нем возможность обязать царя опираться на законное правление и, что самое главное, удерживать его от одностороннего бурного миссионерского экспериментирования без каких-либо сдерживающих элементов. Священный союз объединил консервативных монархов в борьбе с революцией, но он также обязал их действовать согласованно и совместно, что реально давало Австрии теоретическое право вето в отношении авантюр готового все удушить русского союзника. Так называемый «Европейский концерт» предполагал, что сопоставимые по своему уровню страны решали бы вопросы, касающиеся всеобщей стабильности, на основе консенсуса. Священный союз явился наиболее своеобразным аспектом венского урегулирования. Его возвышенное название отвлекало внимание от его реального значения, заключавшегося в привнесении некоего элемента нравственного ограничения во взаимоотношения великих держав. Проявленная ими кровная заинтересованность в сохранении своих внутренних институтов заставила континент избегать конфликтов, на которые в предыдущем столетии они бы пошли как на само собой разумеющееся дело.
Было бы большим упрощением, однако, утверждать, что наличие сравнимых внутренних институтов гарантирует само по себе мирный баланс сил. В XVIII веке все правители стран континента управляли в силу божественного права — их внутренние институты были весьма и весьма сопоставимы. И тем не менее эти самые правители руководствовались чувством полной уверенности в своем постоянном существовании и вели бесконечные войны друг с другом как раз именно потому, что считали свои внутренние структуры неприкасаемыми. Вудро Вильсон был не первым, кто считал, что природа внутренних институтов определяет поведение государства в международном плане. Меттерних полагал то же самое, однако он исходил из абсолютно противоположных по характеру и содержанию доводов. В то время как Вильсон считал демократии миролюбивыми и рациональными в силу самой своей природы, Меттерних называл их опасными и непредсказуемыми. Видя страдания, которые республиканская Франция принесла Европе, Меттерних отождествлял мир с законным правлением. Он ожидал, что коронованные главы древних династий если и не удержат мир, то, по крайней мере, сохранят базовую структуру международных отношений. Таким образом, легитимность становилась цементом, скрепляющим здание международного порядка.
Разница между подходами Вильсона и Меттерниха к вопросам внутренней справедливости и международного порядка играет главную роль в понимании противоположных друг другу воззрений Америки и Европы. Вильсон ратовал за принципы, воспринимаемые им как революционные и новые. Меттерних стремился проводить в жизнь те ценности, которые он считал древними. Вильсон, возглавляя страну, сознательно созданную для того, чтобы сделать человека свободным, был убежден в том, что демократические ценности могут быть законодательно закреплены и реализованы в совершенно новых структурах по всему миру. Меттерних, будучи представителем старой страны, чьи институты развивались постепенно, почти незаметно, сомневался в том, что права могут быть созданы посредством законодательства. Были ли они закреплены законом или конституцией, это сугубо технический вопрос, не имеющий никакого отношения к достижению свободы. Меттерних считал гарантирование прав парадоксом: «Вещи, которые следует воспринимать как само собой разумеющиеся, теряют свою силу, когда они проявляются в форме произвольных заявлений. Некоторые из афоризмов Меттерниха представляли собой своекорыстное логическое объяснение сущности установившейся в Австрийской империи практики, которая была не в состоянии приспособиться к рождающемуся новому миру. Но Меттерних также был носителем рационалистского убеждения в том, что законы и права существуют в природе сами по себе, а не в силу какого-либо постановления или распоряжения.
Опыт его сформировался во времена Французской революции, которая началась с провозглашения прав человека, а кончилась царством террора. Национальный опыт, породивший Вильсона, носил гораздо более мягкий характер, и за 15 лет до возникновения современного тоталитаризма этот человек не мог даже представить себе, какие аберрации, своего рода отклонения от нормы, в состоянии таить в себе всенародное волеизъявление. После окончания Венского конгресса Меттерних сыграл решающую роль в управлении международной системой и толковании требований Священного союза. Меттерних был вынужден взять на себя эту роль, поскольку Австрия была в центре всех передряг в Европе, а ее внутренние институты все меньше и меньше соответствовали национальным и либеральным тенденциям века. Пруссия грозила позициям Австрии в Германии, а Россия нависла над славянским населением на Балканах. И все это время существовала Франция, готовая потребовать обратно то, что приобрел Ришелье в Центральной Европе. Меттерних знал, что, если дать возможность этим опасностям перерасти в реальные испытания на прочность, Австрия истощила бы себя, независимо от исхода каждого отдельного конфликта. В силу этого его политика состояла в том, чтобы избегать кризисов путем создания морального консенсуса и уклоняться от тех из них, которых невозможно избежать. При этом оказывать негласную поддержку любой стране, пожелавшей взять на себя основной удар конфронтации, — Великобританию против Франции в Нидерландах, Великобританию и Францию против России на Балканах, более мелкие государства против Пруссии в Германии.
Исключительный дипломатический талант Меттерниха позволил ему транслировать хорошо знакомые дипломатические истины в практические действия внешнеполитического характера. Ему удалось убедить двух ближайших союзников Австрии, каждый из которых представлял геополитическую угрозу для Австрийской империи, в том, что идеологическая опасность от революции перевешивает их стратегические возможности. Если бы Пруссия попыталась играть на германском национализме, она могла бы бросить вызов австрийскому преобладанию в Германии еще на поколение ранее прихода Бисмарка. Если бы цари Александр I и Николай I учитывали только геополитические возможности России, они бы гораздо решительнее воспользовались развалом Оттоманской империи, подвергая опасности Австрию, — как поступят их преемники позднее в том же столетии. Обе страны воздерживались от использования своих преимуществ, поскольку это противоречило бы главному принципу поддержания статус-кво. Австрия, которая, казалось, после ударов Наполеона была на смертном одре, получила новую жизнь в лице системы Меттерниха, что позволило ей просуществовать еще сотню лет. Человек, спасший эту устаревшую империю и руководивший ее политикой почти 50 лет, впервые посетил Австрию лишь в возрасте 13 лет, а постоянно поселился там только в 17 лет. Отец князя Клеменса Меттерниха был генерал-губернатором Рейнской области, являвшейся тогда владением Габсбургов. Будучи космополитом по своему характеру, Меттерних всегда с большей охотой говорил по-французски, чем по-немецки.
Его противники из числа современников высмеивали его добродетельные изречения и безукоризненные эпиграммы. Зато Вольтер и Кант поняли бы его взгляды. Продукт рационализма эпохи Просвещения, он оказался заброшенным в самую гущу революционной борьбы, чуждой его темпераменту, и стал главным министром находящегося в осадном положении государства, устройство которого он не мог усовершенствовать. Трезвость духа и умеренность целей были в стиле Меттерниха: «Будучи мало зависимы от абстрактных идей, мы принимаем вещи такими, какие они есть, и пытаемся изо всех наших сил защитить себя от заблуждений по поводу реальностей жизни». А «фразами, которые при ближайшем рассмотрении рассеиваются, как дым, типа защиты цивилизации, нельзя определить что-либо материально ощущаемое». Применяя подобный подход, Меттерних стремился не поддаваться сиюминутным эмоциям. Как только Наполеон был разбит в России, и еще до того как русские войска добрались до Центральной Европы, Меттерних уже определил Россию как долгосрочную потенциальную угрозу. И в то время, когда соседи Австрии сосредоточивали все усилия на освобождении от французского правления, он поставил участие Австрии в антинаполеоновской коалиции в зависимость от разработки таких целей войны, которые отвечали бы интересам выживания разваливающейся империи. Подход Меттерниха был полной противоположностью позиции, занятой демократиями во время Второй мировой войны, когда они оказались в аналогичных обстоятельствах, оставшись визави с Советским Союзом.
Важную роль в эпоху «Европейского концерта» играли процессы миграций. Во многом причиной миграции была индустриализация, которая оставляла без работы сельских жителей, и они переезжали в те государства, где рабочей силы как раз не хватало. В целом миграции XIX в. В целом система «Европейского концерта» считалась достаточно стабильной благодаря прежде всего согласованному регулированию международных процессов и отношений великих держав XIX в.
Причина согласия великих держав — в однородности их политических систем и форм государства: все они были монархиями и империями. Опасаясь революций, подобных Великой французской, монархии договорились о коллективных действиях по подавлению возможных революционных движений. В XIX в. Причем вектор развития мировых политических процессов не был изначально очевиден.
В первой половине XIX в. Первая длинная волна демократизации датируется 1828—1926 гг. В учебнике «Мир политической науки» под редакцией А. В раннем марксизме идеология считалась «ложным сознанием», потому что она всегда представляет действительность искаженным образом, идеологи выдают мнимый образ действительности за саму действительность.
Основу классического либерализма закладывают труды Джона Локка и шотландского экономиста и философа Адама Смита 1723— 1790. Вместо принципа индивидуализма социализм предлагает опору на общество, эгалитаризм «равенство результатов» , классовый подход и идеал общественной собственности вместо частной. Радикальным направлением социализма является идеология марксизма. Ориентируясь на цель, поставленную для этого исследования, мы определили, что Вестфальская система международных отношений оставила глубокий след в истории дипломатии мировых держав.
Пожаловаться Первой устойчивой международной системой стал "европейский концерт", который сформировался на Венском конгрессе 1815 г. Это важнейший этап в истории международных отношений, оказавший сильнейшее воздействие на современный мир. Формирование этой системы шло непросто. Вестфальский мир 1648 г.
Main navigation
- ЕВРОПЕЙСКИЙ КОНЦЕРТ
- Европейский концерт - первая система международных отношений — КиберПедия
- Презентация "Европейский концерт" (8 класс) по истории – проект, доклад
- Страница не найдена
- Навигация по записям
- Вы точно человек?
Европейский концерт как система МО/ Роль великих держав в системе МО. Держава-гегемон
Посмотреть и скачать презентацию по теме "Европейский концерт" по истории, включающую в себя 41 слайд. Таким образом, объектом данного исследования является «европейский концерт» конца 19 – начала 20 века, предметом – место России в нем. Началась эпоха «Европейского концерта» — баланса сил между европейскими государствами. Европейский концерт базировался на общем согласии больших государств: России, Австрии, Пруссии, Франции, Великобритании. Достаточно напомнить три самых известных соглашения – Вестфальский мир 1648 года, «Концерт наций» на Венском конгрессе 1814-1815 годов и Ялтинские соглашения 1945 года, которые были отвергнуты последующими поколениями европейских политиков. После Венского конгресса в Европе наступил самый продолжительный период мира за всю ее историю.