Таким образом, Печорин виновен в смерти Белы, так как Казбич похитил и убил девушку в тот момент, когда Печорина не было рядом: он вместе с Максимом Максимычем поехал на охоту, а Белу оставил одну. Казбич убил двух человек, отомстил за коня и возлюбленную, но не один он виноват в этой трагедии.
Горский Отелло
Зная, что Печорин просил у Белы Карагез, А замолчал. Слова Печорина: «Я думал, что ты мужчина, а ты был еще ребенком; Тебе рано ехать », — задело его гордость. Воспользовавшись отсутствием отца, А отвел сестру в крепость, «Кому руки и ноги были связаны, а голова закутана вуалью ». А понял, что« не взорви голову, если его поймают ». С тех пор он исчез. Ценность лошади для альпиниста была огромной. Цена его иногда была настолько высока, что за нее давали целое состояние. Максим Максимыч, описывая Карагез, делает разные одобрительные сравнения и даже сравнивает его с красотой Белы: «Черный как смоль, ноги — веревки, а глаза не хуже Белы; и какая мощь! Иногда он ее и не связывает ». Поэтический и точный язык Максима Максимыча создает образ героического коня, но, словно очнувшись от собственной завораживающей речи, он виновато добавляет:« Такая воровская лошадь…».
Восхищение лошадью объединяет образ Максима Максимыча и кавказца, который бесконечно долго может обсуждать достоинства и недостатки лошади. Лермонтов верен своему повествовательному принципу: сначала он создает внешний образ, намечает наиболее характерные черты, а затем переходит непосредственно к событиям. Описав Карагез, писатель переходит к своему рассказу и событиям, которые его окружают. Карагез для него — верный друг, не раз спасавший его от верной смерти. Во время одного из набегов на русских за ним была устроена погоня. Я лег в седло, доверился Аллаху и впервые в жизни оскорбил лошадь хлыстом». Казбич подумал, что обидел лошадь, ударив ее хлыстом. Это выражает любовь и почитание Карагеза как равноправного существа. Он сравнивает лошадь с птицей.
В густом лесу они прыгают через колючки и ветки. Казбич подвергает свою жизнь опасности. Конь мог разбиться в любой момент, Казбич разбился бы вместе с ним. Горец понимает, что с точки зрения возможности он принял неверное решение: «Лучше бы мне было оставить его на опушке и спрятаться в лесу пешком, но было стыдно с ним расстаться он и пророк наградили меня». Плато было готово пожертвовать своей жизнью ради любимой лошади. Обращение к Богу характерно в его понимании судьбы и произошедших с ним событий. По словам Казбича, Пророк наградил его за преданность Карагезу. Но охота была еще впереди. Неожиданное препятствие заставило Казбича расстаться со своим конем.
Однако Печорину удалось одержать победу над девушкой и сбросить ее в воду. Ундина умела плавать достаточно хорошо, она бросилась в воду и поплыла навстречу Янко. Тот забрал ее на борт своей лодки, и вскоре они растворились в темноте. Вернувшись после столь опасного плаванья, Печорин понял, что слепой мальчик украл его вещи. Приключения прошедшего дня развлекли скучающего героя, но он был неприятно раздосадован тем, что мог бы и погибнуть в волнах. Утром герой навсегда уехал из Тамани.
Часть вторая окончание журнала Печорина II. Княжна Мери Печорин рассказал в своем журнале о жизни в городе Пятигорске. Провинциальное общество ему наскучило. Герой искал развлечения и нашел их. Он познакомился с молодым юнкером Грушницким, горячим и пылким юношей, влюбленным в красавицу княжну Мери Лиговскую. Печорина забавляло чувство молодого человека.
Он в присутствии Грушницкого стал говорить о Мери так, как будто это не девушка, а скаковая лошадь, имеющая свои достоинства и недостатки. Поначалу Печорин раздражал Мери. При этом герою нравилось злить юную красавицу: то он стремился первым купить дорогой ковер, который хотела приобрести княжна, то высказывал в ее адрес злые намеки. Печорин доказывал Грушницкому, что Мери принадлежит к породе тех женщин, которые будут кокетничать со всеми подряд, а замуж выйдут за человека никчемного, по воле своей маменьки. Тем временем Печорин познакомился в городе с Вернером, местным доктором, человеком умным, но желчным. Вокруг него в городе ходили самые нелепые слухи: кто-то даже считал его местным Мефистофелем.
Вернеру нравилась такая экзотическая слава, и он всеми силами ее поддерживал. Будучи проницательным человеком, доктор предугадал будущую драму, которая может произойти между Печориным, Мери и юным юнкером Грушницким. Однако он особо не распространялся на эту тему. События тем временем шли своим чередом, внося новые штрихи в портрет главного героя. В Пятигорск приехала светская дама и родственница княжны Мери — Вера. Читатели узнали, что Печорин когда-то был страстно влюблен в эту женщину.
Она также сохранила в своем сердце светлое чувство к Григорию Александровичу. Вера и Григорий встретились. И здесь мы увидели уже другого Печорина: не холодного и злого циника, а человека больших страстей, ничего не забывшего и чувствующего страдание и боль. После встречи с Верой, которая будучи замужней женщиной, не могла соединиться с влюбленным в нее героем, Печорин вскочил в седло. Он скакал по горам и долам, сильно измучив своего коня. На изможденном коне Печорин случайно встретился с Мери и испугал ее.
Вскоре Грушницкий с пылким чувством стал доказывать Печорину, что после всех его выходок его никогда не будут принимать в доме у княжны. Печорин поспорил со своим приятелем, доказывая обратное. Печорин пошел на бал к княгине Лиговской. Здесь он стал вести себя необыкновенно учтиво по отношению к Мери: он танцевал с ней, как прекрасный кавалер, защищал от подвыпившего офицера, помогал справиться с обмороком. Мать Мери стала смотреть на Печорина другими глазами и пригласила его в свой дом на правах близкого друга. Печорин стал бывать у Лиговских.
Он заинтересовался Мери как женщиной, однако героя все равно притягивала Вера. На одном из редких свиданий Вера сказала Печорину, что смертельно больна чахоткой, поэтому она просит его пощадить ее репутацию. Также Вера добавила, что всегда понимала душу Григория Александровича и принимала его со всеми его пороками. Печорин, тем не менее, сблизился с Мери. Девушка призналась ему, что ей наскучили все поклонники, включая Грушницкого. Печорин, используя свое обаяние, от нечего делать влюбил в себя княжну.
Он даже сам не мог себе объяснить, для чего ему это нужно: то ли, чтобы поразвлечься, то ли для того, чтобы позлить Грушницкого, а, может быть, показать Вере, что он тоже кому-то нужен и, тем самым, вызвать ее ревность. Григорию удалось то, чего он хотел: Мери влюбилась в него, однако поначалу она скрывала свои чувства. Тем временем Веру стал беспокоить этот роман. На тайном свидании она попросила Печорина никогда не жениться на Мери и пообещала ему взамен ночную встречу. Печорин же стал скучать в обществе как Мери, так и Веры. Ему надоел и Грушницкий с его страстью и мальчишеством.
Печорин специально стал вести себя вызывающе на людях, чем вызывал слезы со стороны влюбленной в него Мери. Людям он казался безнравственным безумцем. Однако юная княжна Лиговская понимала, что тем самым он только больше привораживал ее. Грушницкий начал всерьез ревновать. Он понимал, что сердце Мери отдано Печорину. Того же забавляло то, что Грушницкий перестал с ним здороваться и стал отворачиваться при его появлении.
Весь город уже говорил о том, что Печорин скоро сделает предложение Мери. Старая княгиня — мать девушки — со дня на день ждала к себе сватов от Григория Александровича. Но тот не стремился делать предложения Мери, а хотел подождать, когда девушка сама признается ему в любви. На одной из прогулок Печорин поцеловал княжну в щеку, желая посмотреть на ее реакцию. На следующий день Мери призналась в любви Печорину, но он в ответ холодно заметил, что не испытывает к ней любовного чувства. Мери почувствовала себя глубоко униженной словами любимого человека.
Она ждала чего угодно, но только не этого. Героиня поняла, что Печорин от скуки посмеялся над ней. Она сравнила себя с цветком, который злой прохожий сорвал и бросил на пыльной дороге. Печорин же, описывая в своем дневнике сцену объяснения с Мери, рассуждал том, почему поступил столь низко. Он написал, что не хочет жениться потому, что гадалка когда-то сказала его матери, что ее сын погибнет от злой жены.
После смерти Пушкина Лермонтов поехал служить на Кавказ, где определился с образами и локациями, которые описаны в произведении. К написанию текста писатель приступил в 1838 году, издавая отдельные повести. Первой увидела свет «Бэла» 1839 , а за ней — «Фаталист» 1839. Хронологически их содержание — это середина повествования. Это люди дворянского происхождения, которые не смогли реализовать свои таланты в общественно полезной деятельности и боролись со скукой, проводя время за азартными играми, устраивая дуэли или бросая вызов нормам общественной морали.
Так, Печорин без зазрения совести разрушает семью князя, пригласившего его на свадьбу дочери. В результате его действий сын князя сбежал, а младшую дочь Бэлу обесчестил Печорин, а затем убил Казбич. В Пятигорске герой возобновляет отношения с Верой, которая к тому времени замужняя женщина, и нарушает устоявшиеся социальные нормы светского общества по отношению к Мери. При этом он не сожалеет о том, как поступил с Мери или Бэлой, но ему жаль, что потревожил «честных контрабандистов». Главы романа расположены не в хронологическом порядке. Поэтому читатель вначале узнает о событиях в крепости на Кавказе, где Печорин организовал похищение Бэлы, а затем о том, в результате каких перипетий судьбы он оказался на Кавказе. Критики называют роман лирико-психологическим. Он сочетает в себе тему лишнего человека, характерную для русской литературы, с элементами западноевропейского романтизма. Главный герой романа «Герой нашего времени» После публикации романа критики разошлись во мнениях. Те, кто придерживался славянофильской ориентации, заявляли, что герои нашего времени, подобные Печорину, не характерны для русского общества.
Они лишь порождение вредных влияний Запада. Другие считали, что совершенно иную идею закладывал Лермонтов. Им было сложно вписаться в жесткие социальные рамки. Поэтому они нарушали общественные нормы и вели себя вызывающе. Печорин — спорная личность. Ему не нравятся общественные устои и своим вызывающим поведением он всячески показывает это. Он не в состоянии построить нормальные отношения. Холоден с Максимом Максимычем, Мери и Бэлой, которые проявляли к нему теплые чувства. Вызывает ревность Грушницкого, точно зная, что тот влюблен в Мери. Интересно, что Печорину не нравятся нормы общества, к которому он принадлежит, но он, не задумываясь, участвует в колониальной войне, развязанной этим обществом.
Герой также легко нарушает социальные нормы, принятые на Кавказе. Его не волнует судьба мальчика, который ради коня вынужден скрываться, чувства отца, который лишился сына и дочери, и Казбича, который остался без верного друга.
Только едва он коснулся двери, как она вскочила, зарыдала и бросилась ему на шею. Поверите ли? Штабс-капитан замолчал.
Да, они были счастливы! В самом деле, я ожидал трагической развязки, и вдруг так неожиданно обмануть мои надежды!.. Спустя несколько дней узнали мы, что старик убит. Вот как это случилось… Внимание мое пробудилось снова. Вот он раз и дождался у дороги, версты три за аулом; старик возвращался из напрасных поисков за дочерью; уздени его отстали, — это было в сумерки, — он ехал задумчиво шагом, как вдруг Казбич, будто кошка, нырнул из-за куста, прыг сзади его на лошадь, ударом кинжала свалил его наземь, схватил поводья — и был таков; некоторые уздени все это видели с пригорка; они бросились догонять, только не догнали.
Меня невольно поразила способность русского человека применяться к обычаям тех народов, среди которых ему случается жить; не знаю, достойно порицания или похвалы это свойство ума, только оно доказывает неимоверную его гибкость и присутствие этого ясного здравого смысла, который прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения. Между тем чай был выпит; давно запряженные кони продрогли на снегу; месяц бледнел на западе и готов уж был погрузиться в черные свои тучи, висящие на дальних вершинах, как клочки разодранного занавеса; мы вышли из сакли. Вопреки предсказанию моего спутника, погода прояснилась и обещала нам тихое утро; хороводы звезд чудными узорами сплетались на далеком небосклоне и одна за другою гасли по мере того, как бледноватый отблеск востока разливался по темно-лиловому своду, озаряя постепенно крутые отлогости гор, покрытые девственными снегами. Направо и налево чернели мрачные, таинственные пропасти, и туманы, клубясь и извиваясь, как змеи, сползали туда по морщинам соседних скал, будто чувствуя и пугаясь приближения дня. Тихо было все на небе и на земле, как в сердце человека в минуту утренней молитвы; только изредка набегал прохладный ветер с востока, приподнимая гриву лошадей, покрытую инеем.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять. Тот, кому случалось, как мне, бродить по горам пустынным, и долго-долго всматриваться в их причудливые образы, и жадно глотать животворящий воздух, разлитой в их ущельях, тот, конечно, поймет мое желание передать, рассказать, нарисовать эти волшебные картины. Вот наконец мы взобрались на Гуд-гору, остановились и оглянулись: на ней висело серое облако, и его холодное дыхание грозило близкой бурею; но на востоке все было так ясно и золотисто, что мы, то есть я и штабс-капитан, совершенно о нем забыли… Да, и штабс-капитан: в сердцах простых чувство красоты и величия природы сильнее, живее во сто крат, чем в нас, восторженных рассказчиках на словах и на бумаге. Посмотрите, — прибавил он, указывая на восток, — что за край! И точно, такую панораму вряд ли где еще удастся мне видеть: под нами лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой речкой, как двумя серебряными нитями; голубоватый туман скользил по ней, убегая в соседние теснины от теплых лучей утра; направо и налево гребни гор, один выше другого, пересекались, тянулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те же горы, но хоть бы две скалы, похожие одна на другую, — и все эти снега горели румяным блеском так весело, так ярко, что кажется, тут бы и остаться жить навеки; солнце чуть показалось из-за темно-синей горы, которую только привычный глаз мог бы различить от грозовой тучи; но над солнцем была кровавая полоса, на которую мой товарищ обратил особенное внимание.
Подложили цепи под колеса вместо тормозов, чтоб они не раскатывались, взяли лошадей под уздцы и начали спускаться; направо был утес, налево пропасть такая, что целая деревушка осетин, живущих на дне ее, казалась гнездом ласточки; я содрогнулся, подумав, что часто здесь, в глухую ночь, по этой дороге, где две повозки не могут разъехаться, какой-нибудь курьер раз десять в год проезжает, не вылезая из своего тряского экипажа. Один из наших извозчиков был русский ярославский мужик, другой осетин: осетин вел коренную под уздцы со всеми возможными предосторожностями, отпрягши заранее уносных, — а наш беспечный русак даже не слез с облучка! Когда я ему заметил, что он мог бы побеспокоиться в пользу хотя моего чемодана, за которым я вовсе не желал лазить в эту бездну, он отвечал мне: «И, барин! Бог даст, не хуже их доедем: ведь нам не впервые», — и он был прав: мы точно могли бы не доехать, однако ж все-таки доехали, и если б все люди побольше рассуждали, то убедились бы, что жизнь не стоит того, чтоб об ней так много заботиться… Но, может быть, вы хотите знать окончание истории Бэлы? Во-первых, я пишу не повесть, а путевые записки; следовательно, не могу заставить штабс-капитана рассказывать прежде, нежели он начал рассказывать в самом деле.
Итак, погодите или, если хотите, переверните несколько страниц, только я вам этого не советую, потому что переезд через Крестовую гору или, как называет ее ученый Гамба, le Mont St-Christophe достоин вашего любопытства. Итак, мы спускались с Гуд-горы в Чертову долину… Вот романтическое название! Вы уже видите гнездо злого духа между неприступными утесами, — не тут-то было: название Чертовой долины происходит от слова «черта», а не «черт», ибо здесь когда-то была граница Грузии. Эта долина была завалена снеговыми сугробами, напоминавшими довольно живо Саратов, Тамбов и прочие милые места нашего отечества. При повороте встретили мы человек пять осетин; они предложили нам свои услуги и, уцепясь за колеса, с криком принялись тащить и поддерживать наши тележки.
И точно, дорога опасная: направо висели над нашими головами груды снега, готовые, кажется, при первом порыве ветра оборваться в ущелье; узкая дорога частию была покрыта снегом, который в иных местах проваливался под ногами, в других превращался в лед от действия солнечных лучей и ночных морозов, так что с трудом мы сами пробирались; лошади падали; налево зияла глубокая расселина, где катился поток, то скрываясь под ледяной корою, то с пеною прыгая по черным камням. В два часа едва могли мы обогнуть Крестовую гору — две версты в два часа! Между тем тучи спустились, повалил град, снег; ветер, врываясь в ущелья, ревел, свистал, как Соловей-разбойник, и скоро каменный крест скрылся в тумане, которого волны, одна другой гуще и теснее, набегали с востока… Кстати, об этом кресте существует странное, но всеобщее предание, будто его поставил император Петр I, проезжая через Кавказ; но, во-первых, Петр был только в Дагестане, и, во-вторых, на кресте написано крупными буквами, что он поставлен по приказанию г. Ермолова, а именно в 1824 году. Но предание, несмотря на надпись, так укоренилось, что, право, не знаешь, чему верить, тем более что мы не привыкли верить надписям.
Нам должно было спускаться еще верст пять по обледеневшим скалам и топкому снегу, чтоб достигнуть станции Коби. Лошади измучились, мы продрогли; метель гудела сильнее и сильнее, точно наша родимая, северная; только ее дикие напевы были печальнее, заунывнее. Там есть где развернуть холодные крылья, а здесь тебе душно и тесно, как орлу, который с криком бьется о решетку железной своей клетки». Уж эта мне Азия! Извозчики с криком и бранью колотили лошадей, которые фыркали, упирались и не хотели ни за что в свете тронуться с места, несмотря на красноречие кнутов.
Вон там что-то на косогоре чернеется — верно, сакли: там всегда-с проезжающие останавливаются в погоду; они говорят, что проведут, если дадите на водку, — прибавил он, указывая на осетина. Вот мы и свернули налево и кое-как, после многих хлопот, добрались до скудного приюта, состоящего из двух саклей, сложенных из плит и булыжника и обведенных такою же стеною; оборванные хозяева приняли нас радушно. Я после узнал, что правительство им платит и кормит их с условием, чтоб они принимали путешественников, застигнутых бурею. Славная была девочка эта Бэла! Я к ней наконец так привык, как к дочери, и она меня любила.
Надо вам сказать, что у меня нет семейства: об отце и матери я лет двенадцать уж не имею известия, а запастись женой не догадался раньше, — так теперь уж, знаете, и не к лицу; я и рад был, что нашел кого баловать. Она, бывало, нам поет песни иль пляшет лезгинку… А уж как плясала! Григорий Александрович наряжал ее, как куколку, холил и лелеял; и она у нас так похорошела, что чудо; с лица и с рук сошел загар, румянец разыгрался на щеках… Уж какая, бывало, веселая, и все надо мной, проказница, подшучивала… Бог ей прости!.. Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал.
Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом раз, не сказав никому, отправился стрелять, — целое утро пропадал; раз и другой, все чаще и чаще… «Нехорошо, — подумал я, — верно, между ними черная кошка проскочила! Она молчала, как будто ей трудно было выговорить. Она заплакала, потом с гордостью подняла голову, отерла слезы и продолжала: — Если он меня не любит, то кто ему мешает отослать меня домой? Я его не принуждаю. А если это так будет продолжаться, то я сама уйду: я не раба его — я княжеская дочь!..
Я стал ее уговаривать. Что было с нею мне делать? Я, знаете, никогда с женщинами не обращался; думал, думал, чем ее утешить, и ничего не придумал; несколько времени мы оба молчали… Пренеприятное положение-с! Наконец я ей сказал: «Хочешь, пойдем прогуляться на вал? Мы пошли, походили по крепостному валу взад и вперед, молча; наконец она села на дерн, и я сел возле нее.
Ну, право, вспомнить смешно: я бегал за нею, точно какая-нибудь нянька. Крепость наша стояла на высоком месте, и вид был с вала прекрасный: с одной стороны широкая поляна, изрытая несколькими балками, [овраги. Мы сидели на углу бастиона, так что в обе стороны могли видеть все. Вот смотрю: из леса выезжает кто-то на серой лошади, все ближе и ближе, и, наконец, остановился по ту сторону речки, саженях во ста от нас, и начал кружить лошадь свою как бешеный. Что за притча!..
Она взглянула и вскрикнула: — Это Казбич!.. Казбич остановился в самом деле и стал вслушиваться: верно, думал, что с ним заводят переговоры, — как не так!.. Мой гренадер приложился… бац!.. Он привстал на стременах, крикнул что-то по-своему, пригрозил нагайкой — и был таков. Четверть часа спустя Печорин вернулся с охоты; Бэла бросилась ему на шею, и ни одной жалобы, ни одного упрека за долгое отсутствие… Даже я уж на него рассердился.
Эти горцы народ мстительный: вы думаете, что он не догадывается, что вы частию помогли Азамату? А я бьюсь об заклад, что нынче он узнал Бэлу. Я знаю, что год тому назад она ему больно нравилась — он мне сам говорил, — и если б надеялся собрать порядочный калым, то, верно, бы посватался… Тут Печорин задумался. Вечером я имел с ним длинное объяснение: мне было досадно, что он переменился к этой бедной девочке; кроме того, что он половину дня проводил на охоте, его обращение стало холодно, ласкал он ее редко, и она заметно начинала сохнуть, личико ее вытянулось, большие глаза потускнели. Бывало, спросишь: «О чем ты вздохнула, Бэла?
Случалось, по целым дням, кроме «да» да «нет», от нее ничего больше не добьешься. Вот об этом-то я и стал ему говорить. В первой моей молодости, с той минуты, когда я вышел из опеки родных, я стал наслаждаться бешено всеми удовольствиями, которые можно достать за деньги, и разумеется, удовольствия эти мне опротивели. Потом пустился я в большой свет, и скоро общество мне также надоело; влюблялся в светских красавиц и был любим — но их любовь только раздражала мое воображение и самолюбие, а сердце осталось пусто… Я стал читать, учиться — науки также надоели; я видел, что ни слава, ни счастье от них не зависят нисколько, потому что самые счастливые люди — невежды, а слава — удача, и чтоб добиться ее, надо только быть ловким. Тогда мне стало скучно… Вскоре перевели меня на Кавказ: это самое счастливое время моей жизни.
Я надеялся, что скука не живет под чеченскими пулями; — напрасно: через месяц я так привык к их жужжанию и к близости смерти, что, право, обращал больше внимание на комаров, — и мне стало скучнее прежнего, потому что я потерял почти последнюю надежду. Когда я увидел Бэлу в своем доме, когда в первый раз, держа ее на коленях, целовал ее черные локоны, я, глупец, подумал, что она ангел, посланный мне сострадательной судьбою… Я опять ошибся: любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни; невежество и простосердечие одной так же надоедают, как и кокетство другой. Если вы хотите, я ее еще люблю, я ей благодарен за несколько минут довольно сладких, я за нее отдам жизнь, — только мне с нею скучно… Глупец я или злодей, не знаю; но то верно, что я также очень достоин сожаления, может быть, больше, нежели она: во мне душа испорчена светом, воображение беспокойное, сердце ненасытное; мне все мало: к печали я так же легко привыкаю, как к наслаждению, и жизнь моя становится пустее день ото дня; мне осталось одно средство: путешествовать. Как только будет можно, отправлюсь — только не в Европу, избави боже! По крайней мере я уверен, что это последнее утешение не скоро истощится, с помощью бурь и дурных дорог».
Так он говорил долго, и его слова врезались у меня в памяти, потому что в первый раз я слышал такие вещи от двадцатипятилетнего человека, и, Бог даст, в последний… Что за диво! Скажите-ка, пожалуйста, — продолжал штабс-капитан, обращаясь ко мне, — вы вот, кажется, бывали в столице, и недавно: неужели тамошная молодежь вся такова? Я отвечал, что много есть людей, говорящих то же самое; что есть, вероятно, и такие, которые говорят правду; что, впрочем, разочарование, как все моды, начав с высших слоев общества, спустилось к низшим, которые его донашивают, и что нынче те, которые больше всех и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастие, как порок. Штабс-капитан не понял этих тонкостей, покачал головою и улыбнулся лукаво: — А всё, чай, французы ввели моду скучать? Я невольно вспомнил об одной московской барыне, которая утверждала, что Байрон был больше ничего как пьяница.
Впрочем, замечание штабс-капитана было извинительнее: чтоб воздержаться от вина, он, конечно, старался уверять себя, что все в мире несчастия происходят от пьянства. Между тем он продолжал свой рассказ таким образом: — Казбич не являлся снова. Только не знаю почему, я не мог выбить из головы мысль, что он недаром приезжал и затевает что-нибудь худое. Вот раз уговаривает меня Печорин ехать с ним на кабана; я долго отнекивался: ну, что мне был за диковинка кабан! Однако ж утащил-таки он меня с собою.
Мы взяли человек пять солдат и уехали рано утром. До десяти часов шныряли по камышам и по лесу, — нет зверя. Уж, видно, такой задался несчастный день! Вот мы, отдохнув маленько, отправились домой. Мы ехали рядом, молча, распустив поводья, и были уж почти у самой крепости: только кустарник закрывал ее от нас.
Вдруг выстрел… Мы взглянули друг на друга: нас поразило одинаковое подозрение… Опрометью поскакали мы на выстрел — смотрим: на валу солдаты собрались в кучу и указывают в поле, а там летит стремглав всадник и держит что-то белое на седле. Григорий Александрович взвизгнул не хуже любого чеченца; ружье из чехла — и туда; я за ним. К счастью, по причине неудачной охоты, наши кони не были измучены: они рвались из-под седла, и с каждым мгновением мы были все ближе и ближе… И наконец я узнал Казбича, только не мог разобрать, что такое он держал перед собою. Я тогда поравнялся с Печориным и кричу ему: «Это Казбич!..
Кто виноват в смерти Беллы?
Повесть «Бэла» — глава из романа Лермонтова «Герой нашего времени» кратко – Самые лучшие и интересные новости по теме: Roman, Россия, знания на развлекательном портале Когда Печорин и Максим Максимыч вышли из крепости на охоту, Казбич похитил Бэлу и увез в поле, где и убил несчастную, когда понял, что от погони ему не уйти. почему?. Ответы на часто задаваемые вопросы при подготовке домашнего задания по всем школьным предметам. Разбойник убивает отца Бэлы и Азамата, будучи уверенный, что кража коня его рук дело. Почему казбич убивает бэлу. Максим Максимыч выстрелил в него и, по-видимому, ранил, потому что Казбич бросил Бэлу рядом с раненой лошадью и убежал.
Герой нашего времени
Главным героем сериала является Люцифер, который оставляет свою прежнюю жизнь в Аду и открывает ночной клуб. Но его жизнь меняется, когда он помогает детективу Хлое Декер раскрыть преступление и осознает, что ему нравится помогать людям и что его таланты могут быть использованы не только в адском царстве. В сериале «Люцифер» было много тайн и нераскрытых загадок, одна из которых — почему Казбич убил Бэлу. В конце сериала Люцифер раскрывает эту тайну и оказывается, что Казбич убил Бэлу, потому что она узнала слишком много о тайне его рождения. Казбич, родившийся обычным человеков, не хотел, чтобы кто-то знал о его происхождении, и Бэла стала угрозой для него. Раскрытие этой тайны не только привело к развязке сюжета, но и показало, что даже дьявол, который был знаменит своим неповиновением законам и нравам, может быть чувствительным и иметь личную мотивацию. Подозрения и исследование После того, как Бэла была убита, Люцифер и Хлоя начали исследование, чтобы выяснить, что произошло. Информация была крайне ограниченной, так как Бэла была членом семьи мафии, которая обладала большим влиянием в городе.
Дурылина 2014. Текст PDF Цитировать Любовная интрига в повести «Бэла» отнюдь не исчерпывается историей взаимоотношений Печорина и черкешенки: есть и другая, менее очевидная, но не менее сильная страсть: брат Бэлы Азамат неистово влюбляется в лошадь Казбича по имени Карагёз. Напомним обстоятельства, тому предшествующие. Максим Максимыч подслушивает разговор Казбича и Азамата: с нежностью рассказывает Казбич о своем скакуне, однажды спасшем его от русской пули. Четыре казака догоняли Казбича, и он «первый раз в жизни оскорбил коня ударом плети. Как птица нырнул он между ветвями; острые колючки рвали мою одежду, сухие сучья карагача били меня по лицу». Казбич, оценивая случившееся, будто бы руководствуется известным законом чести, своего рода мужским кодексом, когда ударить коня — значит оскорбить его, надругаться над самым святым и чистым. Он говорит об этом так, точно ударил женщину. Желание Азамата во что бы то ни стало завладеть конем подогревается рассказом Казбича: начав с малого «… если б я был хозяин в доме и имел табун в триста кобыл, то отдал бы половину за твоего скакуна, Казбич! Казбичу нравилась Бэла, но он отказался от такого обмена, пропев песню: Много красавиц в аулах у нас. Звезды сияют во мраке их глаз.
Важно отметить, что Казбич убивает Бэлу только тогда, когда уже не может оторваться вместе с ней от погони. Литература Мануйлов В. Роман М. Лермонтова «Герой нашего времени». Маркович В. Пушкин и Лермонтов в истории русской литературы. Статьи разных лет. Лермонтов: pro et contra. Энциклопедия литературных героев. Сочинения по произведению.
Печорин ничего не меняет в своих поступках ради того, чтобы перестать доставлять страдания другим. Он - губительная, разрушающая сила по отношению к судьбам других людей. Увидев Бэлу на свадьбе её сестры, Печорин решается на похищение девушки. Ему помогает Азамат в обмен на лошадь Казбича - Карагёза. В отсутствие отца он привозит связанную Бэлу к Печорину, который сообщает ему, когда Казбич должен приехать в крепость. Азамат угоняет лошадь, когда Казбич был в доме у знакомых.
«Герой нашего времени — кратко по главам
А поклялся делать все, что от него требуется, только владеть конем Казбича. Зная, что Печорин просил у Белы Карагез, А замолчал. Слова Печорина: «Я думал, что ты мужчина, а ты был еще ребенком; Тебе рано ехать », — задело его гордость. Воспользовавшись отсутствием отца, А отвел сестру в крепость, «Кому руки и ноги были связаны, а голова закутана вуалью ». А понял, что« не взорви голову, если его поймают ». С тех пор он исчез. Ценность лошади для альпиниста была огромной. Цена его иногда была настолько высока, что за нее давали целое состояние.
Максим Максимыч, описывая Карагез, делает разные одобрительные сравнения и даже сравнивает его с красотой Белы: «Черный как смоль, ноги — веревки, а глаза не хуже Белы; и какая мощь! Иногда он ее и не связывает ». Поэтический и точный язык Максима Максимыча создает образ героического коня, но, словно очнувшись от собственной завораживающей речи, он виновато добавляет:« Такая воровская лошадь…». Восхищение лошадью объединяет образ Максима Максимыча и кавказца, который бесконечно долго может обсуждать достоинства и недостатки лошади. Лермонтов верен своему повествовательному принципу: сначала он создает внешний образ, намечает наиболее характерные черты, а затем переходит непосредственно к событиям. Описав Карагез, писатель переходит к своему рассказу и событиям, которые его окружают. Карагез для него — верный друг, не раз спасавший его от верной смерти.
Во время одного из набегов на русских за ним была устроена погоня. Я лег в седло, доверился Аллаху и впервые в жизни оскорбил лошадь хлыстом». Казбич подумал, что обидел лошадь, ударив ее хлыстом. Это выражает любовь и почитание Карагеза как равноправного существа. Он сравнивает лошадь с птицей. В густом лесу они прыгают через колючки и ветки. Казбич подвергает свою жизнь опасности.
Конь мог разбиться в любой момент, Казбич разбился бы вместе с ним. Горец понимает, что с точки зрения возможности он принял неверное решение: «Лучше бы мне было оставить его на опушке и спрятаться в лесу пешком, но было стыдно с ним расстаться он и пророк наградили меня». Плато было готово пожертвовать своей жизнью ради любимой лошади. Обращение к Богу характерно в его понимании судьбы и произошедших с ним событий. По словам Казбича, Пророк наградил его за преданность Карагезу. Но охота была еще впереди.
Раненую девушку привезли в крепость, где она прожила еще два дня. Она хорошо сделала, что умерла", - замечает рассказчик, сознавая, что рано или поздно Печорин бросил бы наскучившую ему дикарку. Печорин ничего не меняет в своих поступках ради того, чтобы перестать доставлять страдания другим. Он - губительная, разрушающая сила по отношению к судьбам других людей.
Увидев Бэлу на свадьбе её сестры, Печорин решается на похищение девушки. Ему помогает Азамат в обмен на лошадь Казбича - Карагёза.
Казбич любит Бэлу — это главная причина его похищения. Но можно возразить, Казбич все-таки убивает Бэлу, и в этом можно увидеть необузданную жестокость, которая царит в среде горцев. В чем же, спрашивается, заключается трактовка образа Казбича как носителя лучших традиций горского кодекса чести? Да, он умеет держать мужское слово, он предан своему коню, он не поступает подло по отношению к Азамату, но он все это перечеркивает своим жестоким поступком. И, тем не менее, мы продолжаем утверждать, что Казбич является одним из лучших представителей горского общества, носителем его исконных ценностей. Именно, действуя по законам и обычаям гор, он убивает Бэлу, но не как фанатик, явившийся выразителем догм шариата, а как горец, на которого была возложена трагическая необходимость и обязанность сделать это.
Чтобы понять поступок Казбича необходимо обратиться к истории горцев Северного Кавказа. Находясь на перепутье запада и востока, Кавказ на протяжении многих веков подвергался беспощадным набегам многочисленных полчищ. Арабские завоеватели, монгольские ханы, цари России терзали многострадальную землю. Что делали враги, когда с огнем и мечом приходили в горный край? Враги убивали, грабили, насиловали, уводили в плен и продавали в рабство. Отдать женщину врагу — значит отдать ее на поругание. Горец не должен допускать пленения женщины, даже ценой ее жизни. Женщина должна погибнуть, но не достаться врагу — гласит закон гор.
Кто были для Казбича преследователи? Они были его враги. Они обманули и предали его, из-за них он потерял своего любимого коня. Он не может отдать им женщину его народа. Как истинный сын гор он должен в безвыходной ситуации исполнить свой долг. Он пытается спасти Бэлу, но его условия отвергнуты, тогда он исполняет свою роковую обязанность. Кроме того, поступок Казбича — это отражение горского взгляда на женщину, как на собственность. Женщина принадлежит мужчине, и он вправе поступать с ней, так как считает нужным.
Он ее господин и он ее судья. Герштейн видит в таких отношениях проявление эгоизма Казбича: «Когда у горца увели желанную девушку, он обошелся с ней как с любимой вещью или игрушкой: лучше ее сломать, чем уступить другому. Смертельно ранив Бэлу, сам он пустился на утек». Исследователь принижает личность Казбича, полагая, что он находится под влиянием детского эгоизма: лучше сломать игрушку, чем уступить ее другому.
Характер Все признают, что Казбич — храбрый, бесстрашный и ловкий джигит. Когда на свадьбе старшей сестры Азамата и Бэлы все гости ополчились на Казбича, он сумел от них отбиться шашкой и ускользнуть.
Этот горец угрюм и упрям. Приводя в крепость на продажу баранов, он продавал их дёшево, но «никогда не торговался: что запросит, давай — хоть зарежь, не уступит». Казбич очень любил и ценил своего коня Карагёза, считал его за товарища. Только один раз он оскорбил его ударом плети — когда за ним гнались четыре казака, а впереди был густой лес. Спас джигита от преследователей быстрый конь и заслужил его благодарность и любовь. С тех пор они не разлучались.
Казбич мстителен. Этому гордому и горячему горцу нравилась Бэла. Максим Максимыч заметил, что на свадьбе её сестры он следил за Бэлой неподвижными, огненными глазами. Впоследствии эту девушку украл у отца Печорин, и она стала жить в крепости, где он служил. Однажды она с Максимом Максимычем сидела на углу бастиона и любовалась прекрасным видом. Выехав из леса, Казбич увидел её.
Раньше он не мог посвататься к этой красавице, так как не мог собрать порядочный калым, и сейчас решил украсть Бэлу.
Краткое содержание по главам романа «Герой нашего времени» Михаила Юрьевича Лермонтова
Директор «Дубков», организовавший торжественную встречу, занялся вещами. Объяснение : думаю, что это правильно... MLika24680 27 апр. Филька - это главный герой одноименной повести Андрея Геласимова, который живет в постсоветской России и занимается различными.. Toktarova1979 27 апр. Митрофан - бездельник кто? Скотинин - скотиноподобный 3. Госпожа Простокова - грубость и невеживость Объяснение : надеюсь помогла... Dasa01 27 апр. Почему Некрасов для главы «Княгиня Трубецкая» написал в форме диалога?
Agap007 27 апр.
Бэла зарыдала и бросилась ему на шею. Любовь Печорина и Бэлы Какое-то время молодые люди были счастливы. Печорин баловал девушку, наряжал, как куколку. Максим Максимыч тоже полюбил ее как родную дочь.
Они долго скрывали от Бэлы, что Казбич, подкараулив ее отца при возвращении домой, зарезал его кинжалом. Узнав все же о кончине отца, девушка дня два поплакала, а потом забыла. Месяца четыре все было хорошо, а потом Печорин стал опять надолго уходить на охоту; когда же оставался дома, был мрачен и задумчив. Максим Максимыч корил офицера за его переменчивость, и тот ответил, что таков его характер — ему быстро все надоедает. Они долго искали зверя, но им не повезло, и кабан ушел в камыши.
Возвращаясь домой, приятели услышали выстрел. Опрометью поскакали они на звук и увидели всадника, летящего прочь от крепости, а поперек седла его перекинуто что-то белое. Они помчались вдогонку, Печорин выстрелил и перебил лошади заднюю ногу.
Ах, подарки! Ну, да это в сторону... Долго бился с нею Григорий Александрович; между тем учился по-татарски, и она начинала понимать по-нашему. Мало-помалу она приучилась на него смотреть, сначала исподлобья, искоса, и все грустила, напевала свои песни вполголоса, так что, бывало, и мне становилось грустно, когда слушал ее из соседней комнаты. Никогда не забуду одной сцены, шел я мимо и заглянул в окно; Бэла сидела на лежанке, повесив голову на грудь, а Григорий Александрович стоял перед нею. Разве ты любишь какого-нибудь чеченца? Если так, то я тебя сейчас отпущу домой.
Что за глаза! Скажи, ты будешь веселей? Она призадумалась, не спуская с него черных глаз своих, потом улыбнулась ласково и кивнула головой в знак согласия. Он взял ее руку и стал ее уговаривать, чтоб она его целовала; она слабо защищалась и только повторяла: «Поджалуста, поджалуйста, не нада, не нада». Он стал настаивать; она задрожала, заплакала. Григорий Александрович ударил себя в лоб кулаком и выскочил в другую комнату. Я зашел к нему; он сложа руки прохаживался угрюмый взад и вперед. Я покачал головою. Мы ударили по рукам и разошлись. На другой день он тотчас же отправил нарочного в Кизляр за разными покупками; привезено было множество разных персидских материй, всех не перечесть.
У них свои правила: они иначе воспитаны. А ведь вышло, что я был прав: подарки подействовали только вполовину; она стала ласковее, доверчивее — да и только; так что он решился на последнее средство. Раз утром он велел оседлать лошадь, оделся по-черкесски, вооружился и вошел к ней. Я решился тебя увезти, думая, что ты, когда узнаешь меня, полюбишь; я ошибся: прощай! Я виноват перед тобой и должен наказать себя; прощай, я еду — куда? Авось недолго буду гоняться за пулей или ударом шашки; тогда вспомни обо мне и прости меня». Она не взяла руки, молчала. Только стоя за дверью, я мог в щель рассмотреть ее лицо: и мне стало жаль — такая смертельная бледность покрыла это милое личико! Не слыша ответа, Печорин сделал несколько шагов к двери; он дрожал — и сказать ли вам? Таков уж был человек, бог его знает!
Только едва он коснулся двери, как она вскочила, зарыдала и бросилась ему на шею. Поверите ли? Штабс-капитан замолчал. Да, они были счастливы! В самом деле, я ожидал трагической развязки, и вдруг так неожиданно обмануть мои надежды!.. Спустя несколько дней узнали мы, что старик убит. Вот как это случилось... Внимание мое пробудилось снова. Вот он раз и дождался у дороги версты три за аулом; старик возвращался из напрасных поисков за дочерью; уздени его отстали, — это было в сумерки, — он ехал задумчиво шагом, как вдруг Казбич, будто кошка, нырнул из-за куста, прыг сзади его на лошадь, ударом кинжала свалил его наземь, схватил поводья — и был таков; некоторые уздени все это видели с пригорка; они бросились догонять, только не догнали. Меня невольно поразила способность русского человека применяться к обычаям тех народов, среди которых ему случается жить; не знаю, достойно порицания или похвалы это свойство ума, только оно доказывает неимоверную его гибкость и присутствие этого ясного здравого смысла, который прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения.
Между тем чай был выпит; давно запряженные кони продрогли на снегу; месяц бледнел на западе и готов уж был погрузиться в черные свои тучи, висящие на дальних вершинах, как клочки разодранного занавеса; мы вышли из сакли. Вопреки предсказанию моего спутника, погода прояснилась и обещала нам тихое утро; хороводы звезд чудными узорами сплетались на далеком небосклоне и одна за другою гасли по мере того, как бледноватый отблеск востока разливался по темно-лиловому своду, озаряя постепенно крутые отлогости гор, покрытые девственными снегами. Направо и налево чернели мрачные, таинственные пропасти, и туманы, клубясь и извиваясь, как змеи, сползали туда по морщинам соседних скал, будто чувствуя и пугаясь приближения дня. Тихо было все на небе и на земле, как в сердце человека в минуту утренней молитвы; только изредка набегал прохладный ветер с востока, приподнимая гриву лошадей, покрытую инеем. Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространялось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда, и, верно, будет когда-нибудь опять. Тот, кому случалось, как мне, бродить по горам пустынным, и долго-долго всматриваться в их причудливые образы, и жадно глотать животворящий воздух, разлитый в их ущельях, тот, конечно, поймет мое желание передать, рассказать, нарисовать эти волшебные картины. Вот наконец мы взобрались на Гуд-гору, остановились и оглянулись: на ней висело серое облако, и его холодное дыхание грозило близкой бурею; но на востоке все было так ясно и золотисто, что мы, то есть я и штабс-капитан, совершенно о нем забыли... Да, и штабс-капитан: в сердцах простых чувство красоты и величия природы сильнее, живее во сто крат, чем в нас, восторженных рассказчиках на словах и на бумаге. Посмотрите, — прибавил он, указывая на восток, — что за край! И точно, такую панораму вряд ли где еще удастся мне видеть: под нами лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой речкой, как двумя серебряными нитями; голубоватый туман скользил по ней, убегая в соседние теснины от теплых лучей утра; направо и налево гребни гор, один выше другого, пересекались, тянулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те же горы, но хоть бы две скалы, похожие одна на другую, — и все эти снега горели румяным блеском так весело, так ярко, что кажется, тут бы и остаться жить навеки; солнце чуть показалось из-за темно-синей горы, которую только привычный глаз мог бы различить от грозовой тучи; но над солнцем была кровавая полоса, на которую мой товарищ обратил особенное внимание.
Подложили цепи по колеса вместо тормозов, чтоб они не раскатывались, взяли лошадей под уздцы и начали спускаться; направо был утес, налево пропасть такая, что целая деревушка осетин, живущих на дне ее, казалась гнездом ласточки; я содрогнулся, подумав, что часто здесь, в глухую ночь, по этой дороге, где две повозки не могут разъехаться, какой-нибудь курьер раз десять в год проезжает, не вылезая из своего тряского экипажа. Один из наших извозчиков был русский ярославский мужик, другой осетин: осетин вел коренную под уздцы со всеми возможными предосторожностями, отпрягши заранее уносных, — а наш беспечный русак даже не слез с облучка! Когда я ему заметил, что он мог бы побеспокоиться в пользу хотя моего чемодана, за которым я вовсе не желал лазить в эту бездну, он отвечал мне: «И, барин! Бог даст, не хуже их доедем: ведь нам не впервые», — и он был прав: мы точно могли бы не доехать, однако ж все-таки доехали, и если б все люди побольше рассуждали, то убедились бы, что жизнь не стоит того, чтоб об ней так много заботиться... Но, может быть, вы хотите знать окончание истории Бэлы? Во-первых, я пишу не повесть, а путевые записки; следовательно, не могу заставить штабс-капитана рассказывать прежде, нежели он начал рассказывать в самом деле. Итак, погодите или, если хотите, переверните несколько страниц, только я вам этого не советую, потому что переезд через Крестовую гору или, как называет ее ученый Гамба, le mont St. Итак, мы спускались с Гуд-горы в Чертову долину... Вот романтическое название! Вы уже видите гнездо злого духа между неприступными утесами, — не тут-то было: название Чертовой долины происходит от слова «черта», а не «черт», ибо здесь когда-то была граница Грузии.
Эта долина была завалена снеговыми сугробами, напоминавшими довольно живо Саратов, Тамбов и прочие милые места нашего отечества. При повороте встретили мы человек пять осетин; они предложили нам свои услуги и, уцепясь за колеса, с криком принялись тащить и поддерживать наши тележки. И точно, дорога опасная: направо висели над нашими головами груды снега, готовые, кажется, при первом порыве ветра оборваться в ущелье; узкая дорога частию была покрыта снегом, который в иных местах проваливался под ногами, в других превращался в лед от действия солнечных лучей и ночных морозов, так что с трудом мы сами пробирались; лошади падали; налево зияла глубокая расселина, где катился поток, то скрываясь под ледяной корою, то с пеною прыгая по черным камням. В два часа едва могли мы обогнуть Крестовую гору — две версты в два часа! Между тем тучи спустились, повалил град, снег; ветер, врываясь в ущелья, ревел, свистал, как Соловей-разбойник, и скоро каменный крест скрылся в тумане, которого волны, одна другой гуще и теснее, набегали с востока... Кстати, об этом кресте существует странное, но всеобщее предание, будто его поставил Император Петр I, проезжая через Кавказ; но, во-первых, Петр был только в Дагестане, и, во-вторых, на кресте написано крупными буквами, что он поставлен по приказанию г. Ермолова, а именно в 1824 году. Но предание, несмотря на надпись, так укоренилось, что, право, не знаешь, чему верить, тем более что мы не привыкли верить надписям. Нам должно было спускаться еще верст пять по обледеневшим скалам и топкому снегу, чтоб достигнуть станции Коби. Лошади измучились, мы продрогли; метель гудела сильнее и сильнее, точно наша родимая, северная; только ее дикие напевы были печальнее, заунывнее.
Там есть где развернуть холодные крылья, а здесь тебе душно и тесно, как орлу, который с криком бьется о решетку железной своей клетки». Уж эта мне Азия! Извозчики с криком и бранью колотили лошадей, которые фыркали, упирались и не хотели ни за что в свете тронуться с места, несмотря на красноречие кнутов. Вон там что-то на косогоре чернеется — верно, сакли: там всегда-с проезжающие останавливаются в погоду; они говорят, что проведут, если дадите на водку, — прибавил он, указывая на осетина. Вот мы и свернули налево и кое-как, после многих хлопот, добрались до скудного приюта, состоящего из двух саклей, сложенных из плит и булыжника и обведенных такою же стеною; оборванные хозяева приняли нас радушно. Я после узнал, что правительство им платит и кормит их с условием, чтоб они принимали путешественников, застигнутых бурею. Славная была девочка, эта Бэла! Я к ней наконец так привык, как к дочери, и она меня любила. Надо вам сказать, что у меня нет семейства: об отце и матери я лет двенадцать уж не имею известия, а запастись женой не догадался раньше, — так теперь уж, знаете, и не к лицу; я и рад был, что нашел кого баловать. Она, бывало, нам поет песни иль пляшет лезгинку...
А уж как плясала! Григорий Александрович наряжал ее, как куколку, холил и лелеял; и она у нас так похорошела, что чудо; с лица и с рук сошел загар, румянец разыгрался на щеках... Уж какая, бывало, веселая, и все надо мной, проказница, подшучивала... Бог ей прости!.. Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом раз, не сказав никому, отправился стрелять, — целое утро пропадал; раз и другой, все чаще и чаще... А нынче мне уж кажется, что он меня не любит. Я его не принуждаю. А если это так будет продолжаться, то я сама уйду: я не раба его — я княжеская дочь!..
Я стал ее уговаривать. Что было с нею мне делать? Я, знаете, никогда с женщинами не обращался: думал, думал, чем ее утешить, и ничего не придумал; несколько времени мы оба молчали... Пренеприятное положение-с! Наконец я ей сказал: «Хочешь, пойдем прогуляться на вал? Мы пошли, походили по крепостному валу взад и вперед, молча; наконец она села на дерн, и я сел возле нее. Ну, право, вспомнить смешно: я бегал за нею, точно какая-нибудь нянька. Крепость наша стояла на высоком месте, и вид был с вала прекрасный; с одной стороны широкая поляна, изрытая несколькими балками 7 , оканчивалась лесом, который тянулся до самого хребта гор; кое-где на ней дымились аулы, ходили табуны; с другой — бежала мелкая речка, и к ней примыкал частый кустарник, покрывавший кремнистые возвышенности, которые соединялись с главной цепью Кавказа. Мы сидели на углу бастиона, так что в обе стороны могли видеть все. Вот смотрю: из леса выезжает кто-то на серой лошади, все ближе и ближе и, наконец, остановился по ту сторону речки, саженях во сте от нас, и начал кружить лошадь свою как бешеный.
Что за притча!.. Она взглянула и вскрикнула: — Это Казбич!.. Казбич остановился в самом деле и стал вслушиваться: верно, думал, что с ним заводят переговоры, — как не так!.. Мой гренадер приложился... Он привстал на стременах, крикнул что-то по-своему, пригрозил нагайкой — и был таков. Четверть часа спустя Печорин вернулся с охоты; Бэла бросилась ему на шею, и ни одной жалобы, ни одного упрека за долгое отсутствие... Даже я уж на него рассердился. Эти горцы народ мстительный: вы думаете, что он не догадывается, что вы частию помогли Азамату? А я бьюсь об заклад, что нынче он узнал Бэлу. Я знаю, что год тому назад она ему больно нравилась — он мне сам говорил, — и если б надеялся собрать порядочный калым, то, верно, бы посватался...
Тут Печорин задумался. Бэла, с нынешнего дня ты не должна более ходить на крепостной вал». Вечером я имел с ним длинное объяснение: мне было досадно, что он переменился к этой бедной девочке; кроме того, что он половину дня проводил на охоте, его обращение стало холодно, ласкал он ее редко, и она заметно начинала сохнуть, личико ее вытянулось, большие глаза потускнели. Бывало, спросишь: «О чем ты вздохнула, Бэла? Случалось, по целым дням, кроме «да» да «нет», от нее ничего больше не добьешься. Вот об этом-то я и стал ему говорить. В первой моей молодости, с той минуты, когда я вышел из опеки родных, я стал наслаждаться бешено всеми удовольствиями, которые можно достать за деньги, и разумеется, удовольствия эти мне опротивели. Потом пустился я в большой свет, и скоро общество мне также надоело; влюблялся в светских красавиц и был любим, — но их любовь только раздражала мое воображение и самолюбие, а сердце осталось пусто...
Бэла презентация. Печорин крадет Бэлу. Лермонтов герой нашего времени. Казбич Лермонтов герой нашего времени. Вопросы к главе Бэла. Контрольные вопросы к повести Бэла. Почему глава названа Бэла. Почему повесть названа Бэла. Тест по главе Бэла герой нашего времени. Проверочный тест герой нашего времени. Смерть Бэлы герой. Смех Печорина после смерти Бэлы. Бэла и Максим Максимыч. Белла история создания герой нашего времени. Роману м. Лермонтов «герой нашего времени». Краткое содержание Бэла герой нашего времени Лермонтов. Повесть Белла Лермонтов. Герой нашего времени иллюстрации. Герой нашего времени иллюстрации к роману. Повесть Бэла. Повесть Бэла Лермонтов. Повесть м. Лермонтова "Бэла". Бэла иллюстрации к повести Бэла Лермонтова. Рассказ Бэла Лермонтов. Характеристика Казбича и Азамата. Бэла в романе герой нашего времени. План главы Бэла. Лермонтов герой нашего времени глава Бэла. Эссе:виноват ли Печорин в смерти Бэлы. Виноват ли Печорин в смерти Беллы. Виновен ли Печорин в гибели Бэлы. Виноват ли в гибели Бэлы Печорин?. Характеристика Бэлы. Женские образы в романе герой нашего. Характеристика Бэлы герой нашего времени. Образ Бэлы в романе герой. Фаталист герой нашего времени. Печорин фаталист. Печорин герой нашего времени фаталист. Глава фаталист герой нашего времени. Лермонтов Бэла краткое содержание. Поведение Печорина после смерти Бэлы. Печорин после смерти Бэлы. Как Печорин воспринял гибель Бэлы. Отношение Печорина после смерти Бэлы. Повести Лермонтова. Повести герой нашего времени. Герой нашего времени Максим Максимыч Бэла и Печорин. Герой нашего времени Печорин и Бэла. Отношения Печорина и Бэлы. Печорин в главе Бэла. Бэла — молодая черкешенка. Герой нашего времени иллюстрации Азамат и Казбич.
Азамат в романе «Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтова
Таким образом, ответ на вопрос «Почему казбич похитил бэлу?» кроется в его ревности и желании завладеть ее сердцем. Позже в крепость пришли известия о том, что Казбич убил черкесского князя – родного отца Бэлы и Азамата, подозревая его в соучастии в похищение своего коня. Почему влюбленный в Бэлу Казбич убил девушку? Казбич убил двух человек, отомстил за коня и возлюбленную, но не один он виноват в этой трагедии. почему?. Ответы на часто задаваемые вопросы при подготовке домашнего задания по всем школьным предметам. Вскоре Печорин и Максим Максимыч узнали, что отец Бэлы был убит Казбичем, подозревавшим его в участии в похищении карагёза.
Как Казбич убил князя и Азамата в рассказе (Герои нашего времени)
Почему он всё-таки убил Грушницкого? 9 классы. Почему влюбленный в Бэлу Казбич убил девушку? Уроки французского ответе на вопрос: расскажите о герое по следующему примерному плану: мальчик оказался в райцентре? То, что Бэла нравилась и Казбичу сыграло немаловажную роль в решении Печорина украсть красавицу.
Еще один беспредельный мерзавец советского кино, который возможно даже хуже Паратова
Личность Казбича Казбич - настоящий джигит, и на словах и на деле. Он знает народные песни, смеется над слезами и презирает слабых. Самый надежный товарищ у него - его лошадь. Долго, долго молчал Казбич; наконец вместо ответа он затянул старинную песню вполголоса В ответ на его слезы Азамата послышалось что-то вроде смеха. Поди прочь, безумный мальчишка! Где тебе ездить на моем коне? На первых трех шагах он тебя сбросит, и ты разобьешь себе затылок об камни. И слышно было, как он трепал рукою по гладкой шее своего скакуна, давая ему разные нежные названия. Прилег я на седло, поручил себе аллаху и в первый раз в жизни оскорбил коня ударом плети я слышал, как они бросились ловить моего коня. Сердце мое облилось кровью; я узнал голос моего Карагеза; это был он, мой товарищ!..
С тех пор мы не разлучались. Завизжал, ударил ружье о камень, разбил его вдребезги, повалился на землю и зарыдал, как ребенок… Вот кругом него собрался народ из крепости — он никого не замечал; постояли, потолковали и пошли назад; я велел возле его положить деньги за баранов — он их не тронул, лежал себе ничком, как мертвый. Поверите ли, он так пролежал до поздней ночи и целую ночь?.. Казбич очень ловок и быстр. А уж ловок то, ловок то был, как бес!
Максим Максимыч наблюдения рассказчика Несмотря на то, что Максим и его попутчик быстро расстаются и каждый отправляется своей дорогой, через время судьба сталкивает их снова. Максим восторженно рассказывает о том, что снова повстречался с Печориным. Он разузнал, что тот теперь в отставке и собирается ехать в Персию. Максим Максимыч очень хотел бы пообщаться со старым другом, разузнать побольше, однако Григорий не горел желанием общения, чем сильно обидел бывшего начальника. Промаявшись всю ночь, наутро Максим Максимыч попытался снова поговорить с Григорием Александровичем.
Однако был принят очень холодно. Печорин показательно был равнодушен, из-за чего Максим Максимыч очень сильно опечалился. Рассказчик в это время знакомится с Григорием Александровичем лично и передает читателям свои впечатления от внешности Печорина, его манер и общего вида. По его словам, Печорин был среднего роста, обладал красивым лицом с выразительными чертами, которые обычно нравятся женщинам. Рассказчик писал, что Печорин хорошо держал себя, искусно говорил. К одежде Григория тоже не было возможности придраться. Она подчеркивала его стройность, выглядела достойно. Однако все впечатление перекрывали глаза, которые глядели холодно и надменно. Его взгляд был слишком проницательным. По словам рассказчика, Печорин был чрезвычайно скрытым и недоверчивым, на что указывало почти полное отсутствие жестов во время разговора.
Печорин оставил после себя неизгладимое впечатление и очень заинтересовал рассказчика. Однако мужчина быстро уехал и не дал узнать себя получше. Увидев заинтересованность Григорием, Максим Максимыч, как пишет читателям рассказчик, передал ему журнал, а точнее дневник Печорина. Долгое время дневник просто лежал у рассказчика и не использовался. Однако Печорин быстро и неожиданно погибает от болезни в возрасте всего лишь двадцати восьми лет. После этого рассказчик решается опубликовать некоторые истории из дневника. Этот журнал является наблюдением разума над терзаниями души. Главный вопрос, на который Печорин пытается найти ответ в своих записях: до какой степени человек способен самостоятельно распоряжаться собственной судьбой? При этом рассказчик обращается к читателям и просит их проявить снисхождение и доброту к главному герою. Ведь, несмотря на то, что в Печорине зрело множество недостатков и пороков, он честно и неприкрыто описывал их в дневнике.
Истории из журнала Тамань Во время деловой поездки Печорин вынужден остановиться в не очень хорошем месте. Григорию кажется, что там очень «не чисто». В домике живут глухая старуха и слепой мальчишка. Домишка находится на берегу моря. Той же ночью Печорину становится любопытно, так как он замечает, что парнишка куда-то уходит. Он его преследует до пункта назначения — морского берега. Там Печорин наблюдает, как слепой встречается с молодой девицей. Вскоре к ним подплывает мужчина на лодке, и они вместе выгружают какие-то грузы. Утром Печорин снова видит девушку и решает разузнать у нее о ночном происшествии. Однако девушка только смеется и не отвечает прямо, поэтому Григорий не узнает от нее ровным счетом ничего.
Тогда Печорин запугивает девушку тем, что расскажет о ночном происшествии властям и выдаст им свою догадку о контрабанде. Через некоторое время Григорию придется очень сильно пожалеть о своих словах, ведь они практически убьют его. Вечером, уже ближе к ночи, новая знакомая зовет главного героя встретиться на морском берегу. Печорин слегка опасается последствий, но все равно соглашается. Они вместе на лодке отплывают подальше в море. Неожиданно девушка бросается на Григория и пытается выкинуть его из лодки. Однако Печорину удается удержаться и скинуть саму девушку, назвав ее Ундиной. После этого Григорий возвращается на берег. Затем главный герой снова посещает ночью берег и видит очередную встречу контрабандистов. Однако в этот раз девушка, которая пыталась его утопить, уплывает вместе с мужчиной.
Мальчишка остается сам. Почти сразу же Печорину приходится уехать оттуда, но он жалеет о том, что все так получилось. Любопытство Григория привело к подобному исходу, хотя он не хотел мешать ни девушке с мужчиной, ни тем более слепому мальчику. Мэри История начинается с того, что Печорин прибывает в небольшой городок Пятигорск восстановиться после полученного ранения. Здесь он встречается со своим давним другом — юнкером Грушницким. Мужчина тоже занимался лечением после получения ран. Как пишет в своем дневнике Печорин, с виду они были хорошими друзьями, однако он чувствовал, что однажды мужчинам придется столкнуться на узкой тропинке и тогда быть беде. В Пятигорске пролечивались многие знатные особы, но самыми заметными были Лиговские — княгиня и ее великолепная дочь Мэри. Юнкер Грушницкий конечно же сразу был очарован прелестями девушки и стал искать любые возможные способы познакомиться с ней. Он хотел нанести официальный визит в дом, но его не приглашали.
Молодая девица не изъявляла желания близкого знакомства, хоть юнкер старался предстать в лучшем свете. Ей казалось, что мужчину разжаловали из-за запрещенной в то время дуэли. В свою очередь Печорин подчеркнуто холодно избегал общества Лиговских и не спешил заводить знакомства с ними. Он не спешил наведаться с визитом к знатным особам, чем вызывал немалое их удивление и, конечно же, интерес. От своего нового знакомого доктора Вернера, с которым он сдружился во время лечения, Печорин узнает о недоумении княгини и ее дочери. Лечение в Пятигорске нагоняло на Григория скуку. Поэтому в попытке избавиться от нее, он решает завладеть сердцем юной княжной Мэри. Он прекрасно понимает, что вызовет этим ревность своего друга Грушницкого, который был от девушки без ума. Однако он полагает, что такое положение дел только увеличивает интригу и повышает интерес к происходящему. Из бесед с доктором Печорин узнает, что у княгини Лиговской гостит какая-то женщина.
Доктор подробно описывает ее, и Печорин понимает, что у Лиговских гостит его бывшая любовь из Петербурга — Вера. Они встречаются, и в душе Григория снова загораются давно забытые чувства. Вера предлагает Печорину чаще появляться в доме княгини Лиговской и для виду ухаживать за ее дочерью Мэри. По ее словам, это позволит им постоянно быть на глазах друг у друга и при этом не вызывать слухов или подозрений в обществе. Он соглашается. Он надеется хоть немного побороть скуку. После спасения молодой княжной из рук выпившего военного, Печорин удостаивается приглашения в дом. Однако во время визита Григорий проявляет полное равнодушие к девушке, чем очень сильно злит ее. Мэри не понимает его чувств и намерений, что еще больше добавляет задора в игру Печорина. У него имеется интересный план по обольщению столь неопытного создания.
Мэри без ума от Печорина, а молодой юнкер надоедает ей все больше. Она становится холоднее с ним, вне зависимости от его попыток привлечь внимание девушки. Грушницкий посчитал, что причина ее холодности — очарование Печориным. Грушницкий ревнует и подчеркнуто не общается с бывшим другом. Юнкер в гневе придумывает обидную месть. Он задумывает устроить дуэль с Печориным, однако выдать тому незаряженный пистолет.
За мной неслись четыре казака; уж я слышал за собою крик гяуров, и передо мною был густой лес. Прилег я на седло, поручил себя аллаху и в первый раз в жизни оскорбил коня ударом плети. Как птица нырнул он между ветвями; острые колючки рвали мою одежду, сухие сучья карагача били меня по лицу. Конь мой прыгал через пни, разрывал кусты грудью. Лучше было бы мне его бросить у опушки и скрыться в лесу пешком, да жаль было с ним расстаться, — и пророк вознаградил меня. Несколько пуль провизжало над моей головою; я уж слышал, как спешившиеся казаки бежали по следам… Вдруг передо мною рытвина глубокая; скакун мой призадумался — и прыгнул. Задние его копыта оборвались с противного берега, и он повис на передних ногах. Я бросил поводья и полетел в овраг; это спасло моего коня: он выскочил. Казаки всё это видели, только ни один не спустился меня искать: они, верно, думали, что я убился до смерти, и я слышал, как они бросились ловить моего коня. Сердце мое облилось кровью; пополз я по густой траве вдоль по оврагу, — смотрю: лес кончился, несколько казаков выезжает из него на поляну, и вот выскакивает прямо к ним мой Карагёз: все кинулись за ним с криком; долго, долго они за ним гонялись, особенно один раза два чуть-чуть не накинул ему на шею аркана; я задрожал, опустил глаза и начал молиться. Через несколько мгновений поднимаю их — и вижу: мой Карагёз летит, развевая хвост, вольный как ветер, а гяуры далеко один за другим тянутся по степи на измученных конях. До поздней ночи я сидел в своем овраге. Вдруг, что ж ты думаешь, Азамат? С тех пор мы не разлучались. И слышно было, как он трепал рукою по гладкой шее своего скакуна, давая ему разные нежные названья. Казбич молчал. Я умру, Казбич, если ты мне не продашь его! Мне послышалось, что он заплакал: а надо вам сказать, что Азамат был преупрямый мальчишка, и ничем, бывало, у него слез не выбьешь, даже когда он был и помоложе. В ответ на его слезы послышалось что-то вроде смеха. Хочешь, я украду для тебя мою сестру? Как она пляшет! Не бывало такой жены и у турецкого падишаха… Хочешь? Неужели не стоит Бэла твоего скакуна? Долго, долго молчал Казбич; наконец вместо ответа он затянул старинную песню вполголоса: [Я прошу прощения у читателей в том, что переложил в стихи песню Казбича, переданную мне, разумеется, прозой; но привычка — вторая натура. Сладко любить их, завидная доля; Но веселей молодецкая воля. Конь же лихой не имеет цены: Он и от вихря в степи не отстанет, Он не изменит, он не обманет. Напрасно упрашивал его Азамат согласиться, и плакал, и льстил ему, и клялся; наконец Казбич нетерпеливо прервал его: — Поди прочь, безумный мальчишка! Где тебе ездить на моем коне? На первых трех шагах он тебя сбросит, и ты разобьешь себе затылок об камни. Сильная рука оттолкнула его прочь, и он ударился об плетень так, что плетень зашатался. Через две минуты уж в сакле был ужасный гвалт. Вот что случилось: Азамат вбежал туда в разорванном бешмете, говоря, что Казбич хотел его зарезать. Все выскочили, схватились за ружья — и пошла потеха! Крик, шум, выстрелы; только Казбич уж был верхом и вертелся среди толпы по улице, как бес, отмахиваясь шашкой. Мы сели верхом и ускакали домой. Живущи, разбойники! Видал я-с иных в деле, например: ведь весь исколот, как решето, штыками, а все махает шашкой, — штабс-капитан после некоторого молчания продолжал, топнув ногою о землю: — Никогда себе не прощу одного: черт меня дернул, приехав в крепость, пересказать Григорью Александровичу все, что я слышал, сидя за забором; он посмеялся, — такой хитрый! Расскажите, пожалуйста. Дня через четыре приезжает Азамат в крепость. По обыкновению, он зашел к Григорию Александровичу, который его всегда кормил лакомствами. Я был тут. Зашел разговор о лошадях, и Печорин начал расхваливать лошадь Казбича: уж такая-то она резвая, красивая, словно серна, — ну, просто, по его словам, этакой и в целом мире нет. Засверкали глазенки у татарчонка, а Печорин будто не замечает; я заговорю о другом, а он, смотришь, тотчас собьет разговор на лошадь Казбича. Эта история продолжалась всякий раз, как приезжал Азамат. Недели три спустя стал я замечать, что Азамат бледнеет и сохнет, как бывает от любви в романах-с. Что за диво?.. Вот видите, я уж после узнал всю эту штуку: Григорий Александрович до того его задразнил, что хоть в воду. Раз он ему и скажи: — Вижу, Азамат, что тебе больно понравилась эта лошадь; а не видать тебе ее как своего затылка! Ну, скажи, что бы ты дал тому, кто тебе ее подарил бы?.. Клянусь, ты будешь владеть конем; только за него ты должен отдать мне сестру Бэлу: Карагёз будет ее калымом. Надеюсь, что торг для тебя выгоден. Азамат молчал. Ну, как хочешь! Я думал, что ты мужчина, а ты еще ребенок: рано тебе ездить верхом… Азамат вспыхнул. Смотри же, Азамат! Вот они и сладили это дело… по правде сказать, нехорошее дело! Я после и говорил это Печорину, да только он мне отвечал, что дикая черкешенка должна быть счастлива, имея такого милого мужа, как он, потому что, по-ихнему, он все-таки ее муж, а что Казбич — разбойник, которого надо было наказать. Сами посудите, что ж я мог отвечать против этого?.. Но в то время я ничего не знал об их заговоре. Вот раз приехал Казбич и спрашивает, не нужно ли баранов и меда; я велел ему привести на другой день. Вечером Григорий Александрович вооружился и выехал из крепости: как они сладили это дело, не знаю, — только ночью они оба возвратились, и часовой видел, что поперек седла Азамата лежала женщина, у которой руки и ноги были связаны, а голова окутана чадрой. На другой день утром рано приехал Казбич и пригнал десяток баранов на продажу. Привязав лошадь у забора, он вошел ко мне; я попотчевал его чаем, потому что хотя разбойник он, а все-таки был моим кунаком. Точно, я услышал топот копыт: «Это, верно, какой-нибудь казак приехал…» — Нет! Урус яман, яман! В два прыжка он был уж на дворе; у ворот крепости часовой загородил ему путь ружьем; он перескочил через ружье и кинулся бежать по дороге… Вдали вилась пыль — Азамат скакал на лихом Карагёзе; на бегу Казбич выхватил из чехла ружье и выстрелил, с минуту он остался неподвижен, пока не убедился, что дал промах; потом завизжал, ударил ружье о камень, разбил его вдребезги, повалился на землю и зарыдал, как ребенок… Вот кругом него собрался народ из крепости — он никого не замечал; постояли, потолковали и пошли назад; я велел возле его положить деньги за баранов — он их не тронул, лежал себе ничком, как мертвый. Поверите ли, он так пролежал до поздней ночи и целую ночь?.. Только на другое утро пришел в крепость и стал просить, чтоб ему назвали похитителя. Часовой, который видел, как Азамат отвязал коня и ускакал на нем, не почел за нужное скрывать. При этом имени глаза Казбича засверкали, и он отправился в аул, где жил отец Азамата. А когда отец возвратился, то ни дочери, ни сына не было. Такой хитрец: ведь смекнул, что не сносить ему головы, если б он попался. Так с тех пор и пропал: верно, пристал к какой-нибудь шайке абреков, да и сложил буйную голову за Тереком или за Кубанью: туда и дорога!.. Признаюсь, и на мою долю порядочно досталось. Как я только проведал, что черкешенка у Григорья Александровича, то надел эполеты, шпагу и пошел к нему. Он лежал в первой комнате на постели, подложив одну руку под затылок, а другой держа погасшую трубку; дверь во вторую комнату была заперта на замок, и ключа в замке не было. Я все это тотчас заметил… Я начал кашлять и постукивать каблуками о порог — только он притворялся, будто не слышит. Не хотите ли трубку? Я не Максим Максимыч: я штабс-капитан. Не хотите ли чаю? Если б вы знали, какая мучит меня забота! Ведь у нас давно все пополам. Пожалуйте вашу шпагу! Митька принес шпагу. Исполнив долг свой, сел я к нему на кровать и сказал: — Послушай, Григорий Александрович, признайся, что нехорошо. Ну, признайся, — сказал я ему. Ну, что прикажете отвечать на это?.. Я стал в тупик. Однако ж после некоторого молчания я ему сказал, что если отец станет ее требовать, то надо будет отдать. Я опять стал в тупик. Дело сделано, не надо только охотою портить; оставьте ее у меня, а у себя мою шпагу… — Да покажите мне ее, — сказал я. Я нанял нашу духанщицу: она знает по-татарски, будет ходить за нею и приучит ее к мысли, что она моя, потому что она никому не будет принадлежать, кроме меня, — прибавил он, ударив кулаком по столу. Я и в этом согласился… Что прикажете делать? Есть люди, с которыми непременно должно соглашаться. Из крепости видны были те же горы, что из аула, — а этим дикарям больше ничего не надобно. Да притом Григорий Александрович каждый день дарил ей что-нибудь: первые дни она молча гордо отталкивала подарки, которые тогда доставались духанщице и возбуждали ее красноречие. Ах, подарки! Ну, да это в сторону… Долго бился с нею Григорий Александрович; между тем учился по-татарски, и она начинала понимать по-нашему. Мало-помалу она приучилась на него смотреть, сначала исподлобья, искоса, и все грустила, напевала свои песни вполголоса, так что, бывало, и мне становилось грустно, когда слушал ее из соседней комнаты. Никогда не забуду одной сцены, шел я мимо и заглянул в окно; Бэла сидела на лежанке, повесив голову на грудь, а Григорий Александрович стоял перед нею. Разве ты любишь какого-нибудь чеченца? Если так, я тебя сейчас отпущу домой.
COM - образовательный портал Наш сайт это площадка для образовательных консультаций, вопросов и ответов для школьников и студентов. Наша доска вопросов и ответов в первую очередь ориентирована на школьников и студентов из России и стран СНГ, а также носителей русского языка в других странах. Для посетителей из стран СНГ есть возможно задать вопросы по таким предметам как Украинский язык, Белорусский язык, Казакхский язык, Узбекский язык, Кыргызский язык.
Казбич ударил белу ранив ее в. Погоня за казбичем интригующая развязка
Когда Печорин и Максим Максимыч вышли из крепости на охоту, Казбич похитил Бэлу и увез в поле, где и убил несчастную, когда понял, что от погони ему не уйти. В результате его действий сын князя сбежал, а младшую дочь Бэлу обесчестил Печорин, а затем убил Казбич. Казбич убил Бэлу, потому что не хотел, чтобы она вновь досталась Печорину, подстрелившему его лошадь. Азамату, брату Бэлы, который восхищался Карагёзом, Казбич рассказал о смелости и верности своего коня. Сочинение Зачем Печорин похитил Бэлу и как объяснить его жуткий смех после её смерти.