Новелла: Хаски и его учитель белый кот (Эрха) По новелле снимается дорама: Бессмертие (которая ещё не вышла)Для тех. Мне кажется, он единственный, кто всегда, в обеих жизнях и вне зависимости от ситуации любил и почитал Чу Ваньнина.
Поиск по этому блогу
- Смотрите так же:
- Telegram: Contact @iizvechnoe
- Chu wanning - 85 фото
- Эрха арты - 86 фото
- 2ha | Хаски и его белый кот-шицзунь
Мо жань и чу ваньнин откуда
До встречи на занятиях! Как только Мо Жань попрощался с юными заклинателями, то тут же покинул зал вместе с Чу Ваньнином, чтобы не нарваться на бунт возмущенных детей. Двое мужчин направлялись по тропе к Павильону Алого Лотоса. Чу Ваньнин, чтобы отдохнуть от шума, а Мо Вэйюй, по стандарту, чтобы составить компанию любимому человеку.
Где это видано? Встретив на свои слова строгий взгляд Юйхэна, Мо Вэйюй лишь примирительно поднял руки и быстро исправился. Мо Жань обратил внимание на жидкость и спросил: —"Белый цветок грушевого дерева"?
Чу Ваньнин на мгновение задумался, вертя в руках опустошенную чашу и неуверенно ответил: —Потому что оно ароматное и... Мо Вэйюй лишь улыбнулся. Не горькое?
А может быть потому, что оно очень сладкое?
Мо Вэйюй — второе имя Мо Жаня. Реки и горы как и прежде согреты лаской старой привязанности». Почему корм для рыбок? Само выражение является неотъемлемой частью китайских анекдотов про отношения мужчин и женщин, где флирт и ухаживания — прикормка для любви «рыбки». Так об отсутствии флирта в длительном браке, когда одному из партнеров недостает знаков внимания, часто говорят: «кто будет кормить рыбу, которая попалась на крючок? В древнем Китае было принято, чтобы правители говорили о себе в третьем лице.
Чу Ваньнин, чтобы отдохнуть от шума, а Мо Вэйюй, по стандарту, чтобы составить компанию любимому человеку. Где это видано? Встретив на свои слова строгий взгляд Юйхэна, Мо Вэйюй лишь примирительно поднял руки и быстро исправился. Мо Жань обратил внимание на жидкость и спросил: —"Белый цветок грушевого дерева"? Чу Ваньнин на мгновение задумался, вертя в руках опустошенную чашу и неуверенно ответил: —Потому что оно ароматное и... Мо Вэйюй лишь улыбнулся. Не горькое? А может быть потому, что оно очень сладкое? О любви Учителя к сладостями можно слагать самые удивительные легенды, но сам Бессмертный Бэйдоу этого никогда не признает.
Однако Мо Жань подумал не только об этом. Он хитро прищурил глаза, осушил чашу с вином и задал вопрос: —А может быть потому, что его подарил вам я?
Дядюшка подумал немного, поставил обратно плитку, которую держал в руках, быстро «разогрел» две маленькие пиалы с пельмешками-ушками и поднес их им: — Вот, эти пельмешки я все равно сегодня уже не продам, так что, пожалуйста, поешьте на дорожку… Мо Жань поблагодарил его и, проводив взглядом старенького продавца, собравшего свои пожитки и спокойно потопавшего восвояси, поставил пиалы на каменную скамью. Чу Ваньнин никогда не любил зеленый лук, а старичок щедро посыпал им вонтоны. Мо Жань аккуратно переложил весь лук в свою пиалу, а ту, в которой лука больше не было, поставил перед Чу Ваньнином. Чу Ваньнин посмотрел на него и не стал отказываться. Он взял ложку и неспешно зачерпнул бульон, чтобы попробовать, каков он на вкус. Мо Жань смотрел, как он ест. Холодный призрачный бульон только касался бледных губ и оставался в ложке, как и пельмешки.
Именно так ели настоящие призраки. Вскинув голову, он с изумлением уставился на сидевшего рядом юношу, который посмеивался над ним, держась за раненую щеку. Внезапно он почувствовал себя моллюском, чью раковину сломали, а его самого вытащили на палящее полуденное солнце. Его маленькая тайна оказалась открыта, а прикрыться было нечем. Старейшина Юйхэн сдвинул брови и попытался придать лицу самое невозмутимое выражение, из последних сил стараясь сохранить остатки своего авторитета наставника. Только Чу Ваньнину удалось нащупать точку внутреннего равновесия, как Мо Жань поднял руку и погладил его по волосам, выбив почву у него из-под ног и разбив вдребезги весь его учительский авторитет. Теперь Чу Ваньнин разрывался между тем, чтобы впасть в ярость или совсем пасть духом. Угрызения совести? Желание накормить голодного ребенка?
Позднее раскаяние? Он все еще не мог произнести вслух нужные слова. Чу Ваньнин всегда чувствовал, что в его сердце есть некий изъян. Так уж вышло, что его чувство собственного достоинства и желание сохранить лицо были значительно больше, чем у большинства людей. В юные годы он в одиночку прошел через ветер и дождь и превратился в выносливое дерево, чья крона упиралась в небеса. Он стал непреклонным и строгим, возвышающимся над всеми подобно мощному дереву. Такое мощное дерево никогда не будет привлекать кого-то своим цветением, его ветви никогда не согнутся под весом простых человеческих чувств, ведь оно совсем не похоже на шелковую повилику, которая выживает, обвивая сердца людей греховными соблазнами. Строгий, устойчивый и очень надежный, он просто молча стоял на обочине дороги, безмолвно защищая путников от дождя и ветра, отбрасывая тень на тех, кто в жару искал прохлады. Возможно, дело было в том, что он был слишком высоким и величественным, так что, чтобы увидеть самые красивые и нежные листья, людям нужно было слишком высоко задирать голову.
Путники приходили и уходили, но никто так и не посмотрел вверх, никто не захотел узнать его поближе. Так уж устроено зрение людей: им проще смотреть под ноги или хотя бы на то, что находится на одном уровне с ними. Поэтому со временем он привык не ждать большего и принял свое одиночество как часть естественного порядка вещей. На самом деле никто в этом мире не рождается сам по себе, так уж определено природой, что мы всегда зависим от кого-то. Одни люди учатся использовать эту врожденную зависимость, и, цепляясь за сильного, становятся все более соблазнительными, нежными и кроткими. Со временем они используют свою бесхребетность лианы, чтобы взобраться повыше и, используя медовые речи и льстивые слова, отхватить свой кусок пирога от мирских благ. Другой тип людей, таких, как Чу Ваньнин, с тех пор, как они пробились на белый свет из горной породы, привыкли всего добиваться сами, служа опорой для всех прочих. Именно потому самим им не на кого опереться, со временем они становятся несгибаемыми и сильными, с ног до головы облачаясь в неподатливое железо и заковывая сердца в сталь. Эти люди привыкли смотреть свысока на слабости тех, кто цепляется за них, и, не желая быть использованными, боятся позволить себе даже секундную слабость.
Эти люди никогда не выпускают оружие из рук и не снимают свои латы и в любой момент готовы дать отпор врагу и другу. В страхе обнажить перед кем-либо свою слабость им не дано познать, что такое любовь и нежность чужих объятий. С годами эти люди забывают, что были рождены, чтобы любить и быть любимыми, что когда-то они тоже были нежными и ранимыми и, как все маленькие дети, плакали и смеялись, падали и поднимались, искренне желая, чтобы кто-то протянул руки и помог им подняться. Возможно даже, что и он когда-то тоже этого ждал и надеялся, что кто-то придет и поможет ему. Но когда этот кто-то был нужен, он не пришел. Никто не пришел и во второй раз, и в третий. Ему пришлось справляться самому снова и снова, раз за разом, и на смену несбывшимся надеждам пришло разочарование, а потом это стало нормой. И в тот момент, когда кто-то вдруг пришел ему на помощь, он вдруг почувствовал себя униженным и никчемным. Да, он упал, просто упал, не надо преувеличивать.
Он же не сломал ногу, так к чему эта непрошеная забота[8]. А если в следующий раз нога на самом деле будет сломана, тот человек подумает: «Это всего лишь сломанная нога, я ведь не умер, зачем мне ваша непрошеная забота». А если умрет? Тогда его призрак скажет: «Я ведь уже умер, зачем мне ваша непрошеная забота». Отвергая лицемерную помощь от тех, кого они считают слабее, незаметно для себя эти люди становятся жертвами другого вида лицемерия, попадая в смертельно опасную ловушку гордыни и гипертрофированного чувства собственного достоинства. К сожалению, такое отношение к жизни подобно неизлечимой болезни, которая со временем только прогрессирует. Мо Жань долго наблюдал, как этот безнадежный гордец опять пытается что-то сказать. В итоге Чу Ваньнин так и не нашел слов и, поджав губы, бросил ложку. Было видно, что он очень расстроен.
После долгого молчания он вдруг встал и сказал: — Попытайся еще раз произнести заклинание, я хочу попасть в духовный фонарь. С грозным выражением на лице Чу Ваньнин взмахнул рукавом и процедил: — Стыдно? Ты что-то перепутал, почему это мне должно быть стыдно? Потому что на самом деле вы очень хорошо ко мне относитесь.
Даньмей новеллы - 85 фото
Обхватив Чу Ваньнина за талию, Мо Жань продолжал двигаться, непрестанно ударяясь бедрами о его промежность. МО Жань и Чу Ваньнин арты. Хотя после того, как Чу Ваньнин обменял свою жизнь на жизни его врагов, Мо Вэйюй изводил себя, день и ночь думая о нем, Сун Цютун полагала, что все это из-за чувства вины, и потребуется совсем немного времени, чтобы ее муж забыл об этом. МО Жань и Чу Ваньнин новелла. Творчество Чу Ваньнин и Мо Жань привлекает внимание искусствоведов и коллекционеров со всего мира, становясь важной частью современной художественной сцены. Новости и СМИ. Обучение.
Новеллы китай читать - 89 фото
Чу Ваньнин и МО Жань арт. Mo Ran x chu Wanning +18. Chu Wanning x Mo Ran. Мо жань и Чу ваньнин. Мне кажется, он единственный, кто всегда, в обеих жизнях и вне зависимости от ситуации любил и почитал Чу Ваньнина. Чу Ваньнин хотел Мо Жаня в каждом значение этой фразы.
Мо жань и Чу ваньнин
Хань цигао 19. Сюэ Ян Магистр дьявольского культа 20. Мэй Ханьсюэ Эрха 22. МО Жань и Чу Ваньнин 18 арт 27. Чу Ваньнин новелла 28. Чуванин и МО Жань 29. Хаски и его белый кот-шицзунь аниме 30. Сюэ Мэн Эрха 32. Вэнь Чжао Магистр дьявольского культа 33.
Словно им обоим удалось, наконец, избавиться от прошлой любви, ненависти, вражды, освободиться от оков этого мира и оказаться в новом — таком же светлом и чистом, как свет луны, пробивающийся сквозь легкие облака. Мо Жань почувствовал, как нежный саженец в его груди превратился в огромное дерево и теперь, когда его толстые корни глубоко проникли в мертвую землю, воздух наполнился густым запахом плотского желания. Заметив, что Мо Жань слишком долго молчит, Чу Ваньнин повернул к нему голову и спросил: — Что случилось? Мо Жань молчал. У него кружилась голова от невыносимой жажды обнять и поцеловать его, прямо сейчас завладев им целиком и полностью. Он непроизвольно наклонился вперед и внезапно осознал, что, несмотря на благотворное влияние защитного барьера, Чу Ваньнин переменился в лице, а его плотно сжатые губы побледнели до синевы. Неосознанно скрестив руки на груди, он вцепился побелевшими пальцами в тонкую ткань одежды. Даже напуганный Чу Ваньнин продолжал держаться и надеяться только на себя. На мгновение Мо Жань словно окаменел. Опасный огонь в его глазах погас, превратившись в тлеющие угольки, похожие на фонари рыбацких джонок в ночном море. Осталась только нежность. Изначально Мо Жань хотел просто схватить Чу Ваньнина за талию и, прижав к себе, впиться поцелуем в его сладкие губы, но вместо этого он только горько улыбнулся. Он хотел бы схватить эти холодные руки и согреть их своим теплом, но после небольшой заминки лишь аккуратно накрыл своей ладонью руку Чу Ваньнина с тыльной стороны. Он хотел убрать руку, но Мо Жань не спешил ее отпускать. Чу Ваньнин почувствовал, как его ледяные пальцы утонули в уютном тепле этой горячей и широкой ладони. Даже если бы Чу Ваньнину удалось остаться спокойным и невозмутимым, он бы не смог проигнорировать теплоту и заботу, которые были вложены в эти слова. А ведь были еще и эти смущающие сердце черные как смоль глаза, торжественно и серьезно смотревшие на него с нежностью и любовью. От охватившей его паники сердцебиение Чу Ваньнина стало похоже на капли обрушившегося на землю проливного дождя, что с каждой секундой становился все яростнее и сильнее. Не осмеливаясь взглянуть в глаза Мо Жаню, он отвернулся и опустил голову. Как же жарко. Как может быть так жарко на высоте в тридцать пять метров над землей? Чу Ваньнин всегда сохранял спокойствие и высоко держал голову, но сейчас, лишенный брони, с обрезанными когтями, он словно ступил на неизвестные земли. Столкнувшись лицом к лицу с открытостью Мо Жаня, он оказался застигнут врасплох и все его обычные способы защиты перестали работать. Распахнув неприступную раковину моллюска, Мо Жань обнаружил дрожащую нежную плоть. Белый жемчуг и обнажившаяся мякоть оказались прямо перед его носом. Лишившись своей раковины, этот надменный и сдержанный мужчина вдруг испытал панический страх и беспомощность. Что же делать... Чу Ваньнин вдруг четко осознал, что его ладонь все еще крепко сжимает рука Мо Жаня. Он не знал, что делать, был слишком взволнован и растерян, чтобы мыслить ясно. Его глаза покраснели, и он инстинктивно попытался выдернуть захваченные в горячий плен кончики пальцев. Но ничего не получилось, ведь Мо Жань даже не думал отпускать его. Ладонь Чу Ваньнина стала влажной от пота. Не сводя с него лихорадочно горящих глаз, через какое-то время Мо Жань произнес своим сводящим с ума низким и хриплым голосом: — Чу Ваньнин... Как ты меня назвал? Да, я был непочтителен. Сердце грозилось прямо сейчас выскочить из груди Чу Ваньнина и пуститься в бега. Он так не нервничал, даже когда пытался взлететь, стоя на мече. Все эти эмоции были слишком непривычными и пугающими, но он все еще отчаянно боролся, бросив все силы на то, чтобы устоять и не упасть в эту бездну. Спрятав глаза, ему удалось выдавить: — Что ж, хотя ты и допустил ошибку, но все не настолько... В этот момент сердце Мо Жаня достигло точки кипения и, отбросив все сомнения, он просто выпалил: — Ваньнин. Стоило ему снова услышать этот бархатный голос, как в ушах загудело и в голове в один миг стало пусто. Осталось только слово, что он так и не смог сказать. Ему не спастись... Они так долго барахтались в трясине своих эротических фантазий, что в итоге отяжелевшие сердца утянули их в темный омут, из которого им было не выбраться [179. Не сводя глаз с Чу Ваньнина, Мо Жань хрипло сказал: — Ваньнин, на самом деле есть одна вещь, про которую я хотел спросить у тебя все эти дни. Жар в сердце Мо Жаня стал нестерпимым. Он лишь еще сильнее сжал дрожащие пальцы Чу Ваньнина и продолжил: — Хотя, нет, я не буду ни о чем спрашивать тебя. Чу Ваньнин только вздохнул с облегчением, как услышал следующую фразу. Я просто сам все тебе расскажу. Набравшись решимости, Мо Жань не собирался отступать. На одном дыхании, исчерпав на этом всю свою храбрость, он выпалил: — Я люблю тебя. Казалось, еще немного и его сердце выпрыгнет из груди. Чу Ваньнин закрыл глаза. Согретые влажным теплом чужой ладони пальцы постепенно перестали дрожать. Разве такое могло с ним случиться? Это ведь невозможно?... Должно быть, он просто ослышался. Он ведь такой некрасивый, жестокий, косноязычный, занудный, ни на что не годный дурак. Кто захочет полюбить его? Чу Ваньнин был настолько ошеломлен, что не знал, что сказать. Его разум был так потрясен случившимся, что все слова просто вылетели у него из головы. В этот момент он мог чувствовать только едкую горечь и панический страх. Он понимал, что сейчас правильнее всего было бы как обычно раздраженно взмахнуть рукавом и сказать «какая чушь» или «дурацкая шутка», но ни одно из этих слов так и не сорвалось с его губ. После долгого молчания, все еще не пришедший в себя Чу Ваньнин бездумно хрипло пробормотал: —... У меня дурной характер. Взволнованный Чу Ваньнин от ощущения собственной беспомощности и убогости совсем пал духом: — Я такой уродливый... На этот раз настала очередь Мо Жаня остолбенеть от изумления. Широко открытыми глазами он уставился на невероятного мужчину перед собой. У него в голове не умещалось, как такой красивый человек может стыдиться себя? Заметив, что он не проронил ни слова, Чу Ваньнин окончательно сник и, опустив голову, тихо сказал: — Я некрасивый.
Крайне мелодраматичное произведение. Даже припомнить не могу еще чего-то, где столько всякой "грязи" вывалено из главного героя. И все бы ничего, ведь действительно захватывает. Но где-то на середине я остановилась и задумалась, а разве это похоже на жизнь совершенствующихся? Ведь что такое Совершенствование? Разве это не совершенствование тела, духа и разума? Вобщем от мира культитвирования здесь только декорации.
Сил читать это больше нет, так что окончательный вывод сделать не могу. Тем кто любит читать про нежные, красивые отношения, про чистую любовь и т. Tanya potapova 1998 Читала новеллу на стороннем сайте без цензуры. Сказать, что новелла великолепна, да, это так. Описание мира заклинателей прекрасно, персонажи достаточно сложные и харАктерные, в целом читать легко и погружаться в сюжет одно удовольствие. Но есть пару НО. На втором томе я уже взвыла от того насколько долго развиваются отношения главных героев.
Сун цютун и ши мэй - 69 фото
Чу Ваньнин и МО Жань на рабочий стол. Творчество Чу Ваньнин и Мо Жань привлекает внимание искусствоведов и коллекционеров со всего мира, становясь важной частью современной художественной сцены. Почему Это Только Во Сне? Чу Ваньнин и Мо Жань оказываются в сложной ситуации, где каждое решение может стать решающим моментом.
Возьми меня за руку
Сюэ Мэн застал Чу Ваньнина с Мо_Жанем_под_одеялом, и никак не уходил, тянул время, как будто смущение и неловкость учителя несут для него важную информационную нагрузку. Запрещается использование Мо жань и чу ваньнин для создания, распространения или поддержки контента, который может быть опасен, незаконен или оскорбительный. Когда Мо Жань и Чу Ваньнин вошли в коробочку «Подумай и получишь», они оба были в шоке от сцены, представшей перед их глазами. Смотрите 68 фотографии онлайн по теме мо жань эрха.
Даньмей новеллы - 85 фото
До невообразимого тупой хаски и раздражительный, большой белый кот. Император мира совершенствования Мо Вэйюй обманул старейшин и убил предков, а также совершил все преступления и грехи, известные человеку. После самоубийства, он переродился и попал в год, когда впервые стал учеником. В оболочке мальчика заключена старая и потрепанная душа. Вернувшись к жизни, истина за истиной, что были скрыты под поверхностью в предыдущей жизни, стали всплывать наверх одна за другой, прорываясь из самых глубин.
Тасян Цзюнь. Тасянь Цзюнь и МО Жань.
Тянь Цзюнь Erha. Чу Ваньнин и Тянь Цзюнь. МО Жань и Чу Ваньнин 18 арты. МО Жань и Чу Ваньнин 18 арт. Хуайша Чу Ваньнин. Чу Фэй Эрха.
МО Вейюй Эрха. МО Жань из Эрха. Чу Ваньнин аниме. Манхуа Чу Ваньнин. Жоубао Бучи Жоу. Чу Ваньнин и МО Жань на рабочий стол.
Чу Ваньнин и МО Жань обои. Тяньвэнь Эрха. Тасян Цзюнь Эрха. Чэнь Фэй Юнь. Чэнь Фэй МО Жань. Артур чень МО Жань.
Тасянь Цзюнь. Эрха тасян Цзунь. Husky and his White Cat Shizun. Тасян Цзюнь дорама. Тасянь Цзюнь Чэнь Фэйюй. МО Жань и Чу Ваньнин 18.
Чу Веннин.
Он взял ложку и неспешно зачерпнул бульон, чтобы попробовать, каков он на вкус. Мо Жань смотрел, как он ест. Холодный призрачный бульон только касался бледных губ и оставался в ложке, как и пельмешки.
Именно так ели настоящие призраки. Вскинув голову, он с изумлением уставился на сидевшего рядом юношу, который посмеивался над ним, держась за раненую щеку. Внезапно он почувствовал себя моллюском, чью раковину сломали, а его самого вытащили на палящее полуденное солнце. Его маленькая тайна оказалась открыта, а прикрыться было нечем.
Старейшина Юйхэн сдвинул брови и попытался придать лицу самое невозмутимое выражение, из последних сил стараясь сохранить остатки своего авторитета наставника. Только Чу Ваньнину удалось нащупать точку внутреннего равновесия, как Мо Жань поднял руку и погладил его по волосам, выбив почву у него из-под ног и разбив вдребезги весь его учительский авторитет. Теперь Чу Ваньнин разрывался между тем, чтобы впасть в ярость или совсем пасть духом. Угрызения совести?
Желание накормить голодного ребенка? Позднее раскаяние? Он все еще не мог произнести вслух нужные слова. Чу Ваньнин всегда чувствовал, что в его сердце есть некий изъян.
Так уж вышло, что его чувство собственного достоинства и желание сохранить лицо были значительно больше, чем у большинства людей. В юные годы он в одиночку прошел через ветер и дождь и превратился в выносливое дерево, чья крона упиралась в небеса. Он стал непреклонным и строгим, возвышающимся над всеми подобно мощному дереву. Такое мощное дерево никогда не будет привлекать кого-то своим цветением, его ветви никогда не согнутся под весом простых человеческих чувств, ведь оно совсем не похоже на шелковую повилику, которая выживает, обвивая сердца людей греховными соблазнами.
Строгий, устойчивый и очень надежный, он просто молча стоял на обочине дороги, безмолвно защищая путников от дождя и ветра, отбрасывая тень на тех, кто в жару искал прохлады. Возможно, дело было в том, что он был слишком высоким и величественным, так что, чтобы увидеть самые красивые и нежные листья, людям нужно было слишком высоко задирать голову. Путники приходили и уходили, но никто так и не посмотрел вверх, никто не захотел узнать его поближе. Так уж устроено зрение людей: им проще смотреть под ноги или хотя бы на то, что находится на одном уровне с ними.
Поэтому со временем он привык не ждать большего и принял свое одиночество как часть естественного порядка вещей. На самом деле никто в этом мире не рождается сам по себе, так уж определено природой, что мы всегда зависим от кого-то. Одни люди учатся использовать эту врожденную зависимость, и, цепляясь за сильного, становятся все более соблазнительными, нежными и кроткими. Со временем они используют свою бесхребетность лианы, чтобы взобраться повыше и, используя медовые речи и льстивые слова, отхватить свой кусок пирога от мирских благ.
Другой тип людей, таких, как Чу Ваньнин, с тех пор, как они пробились на белый свет из горной породы, привыкли всего добиваться сами, служа опорой для всех прочих. Именно потому самим им не на кого опереться, со временем они становятся несгибаемыми и сильными, с ног до головы облачаясь в неподатливое железо и заковывая сердца в сталь. Эти люди привыкли смотреть свысока на слабости тех, кто цепляется за них, и, не желая быть использованными, боятся позволить себе даже секундную слабость. Эти люди никогда не выпускают оружие из рук и не снимают свои латы и в любой момент готовы дать отпор врагу и другу.
В страхе обнажить перед кем-либо свою слабость им не дано познать, что такое любовь и нежность чужих объятий. С годами эти люди забывают, что были рождены, чтобы любить и быть любимыми, что когда-то они тоже были нежными и ранимыми и, как все маленькие дети, плакали и смеялись, падали и поднимались, искренне желая, чтобы кто-то протянул руки и помог им подняться. Возможно даже, что и он когда-то тоже этого ждал и надеялся, что кто-то придет и поможет ему. Но когда этот кто-то был нужен, он не пришел.
Никто не пришел и во второй раз, и в третий. Ему пришлось справляться самому снова и снова, раз за разом, и на смену несбывшимся надеждам пришло разочарование, а потом это стало нормой. И в тот момент, когда кто-то вдруг пришел ему на помощь, он вдруг почувствовал себя униженным и никчемным. Да, он упал, просто упал, не надо преувеличивать.
Он же не сломал ногу, так к чему эта непрошеная забота[8]. А если в следующий раз нога на самом деле будет сломана, тот человек подумает: «Это всего лишь сломанная нога, я ведь не умер, зачем мне ваша непрошеная забота». А если умрет? Тогда его призрак скажет: «Я ведь уже умер, зачем мне ваша непрошеная забота».
Отвергая лицемерную помощь от тех, кого они считают слабее, незаметно для себя эти люди становятся жертвами другого вида лицемерия, попадая в смертельно опасную ловушку гордыни и гипертрофированного чувства собственного достоинства. К сожалению, такое отношение к жизни подобно неизлечимой болезни, которая со временем только прогрессирует. Мо Жань долго наблюдал, как этот безнадежный гордец опять пытается что-то сказать. В итоге Чу Ваньнин так и не нашел слов и, поджав губы, бросил ложку.
Было видно, что он очень расстроен. После долгого молчания он вдруг встал и сказал: — Попытайся еще раз произнести заклинание, я хочу попасть в духовный фонарь. С грозным выражением на лице Чу Ваньнин взмахнул рукавом и процедил: — Стыдно? Ты что-то перепутал, почему это мне должно быть стыдно?
Потому что на самом деле вы очень хорошо ко мне относитесь. Мо Жань вслед за ним поднялся на ноги. Багряные облака плыли по небу Призрачного Царства, то и дело скрывая туманный полумесяц. Серебристый свет выхватил из темноты лицо Мо Жаня, словно покрыв его кожу белым инеем.
Торжественный и серьезный, он больше не смеялся.
Один из самых частых вопросов читателей: Мо Жань или Мо Ран. На самом деле, не то и не это. То, что мы читаем как «ж» по Палладию , а англичане читают как r в Пиньине , на самом деле звучит как что-то среднее между «р» и «ж» и адаптируется другими языками под то, что им «лучше слышится». Мо Вэйюй — второе имя Мо Жаня. Реки и горы как и прежде согреты лаской старой привязанности». Почему корм для рыбок? Само выражение является неотъемлемой частью китайских анекдотов про отношения мужчин и женщин, где флирт и ухаживания — прикормка для любви «рыбки».
Эрха (Хаски и его учитель Белый кот) парный значок Мо Жань, Чу Ваньнин (Спецзаказ)
Хотя после того, как Чу Ваньнин обменял свою жизнь на жизни его врагов, Мо Вэйюй изводил себя, день и ночь думая о нем, Сун Цютун полагала, что все это из-за чувства вины, и потребуется совсем немного времени, чтобы ее муж забыл об этом. Является отцом Сюэ Цзымина, дядей Мо Жаня и близкий человек для Чу Ваньнина. Мо Жань чувствовал, что выбрать Чу Ваньнина учителем было большой ошибкой. Творчество Чу Ваньнин и Мо Жань привлекает внимание искусствоведов и коллекционеров со всего мира, становясь важной частью современной художественной сцены. Вашему вниманию предлагаем информацию о литературном персонаже: Чу Ваньнин. Является отцом Сюэ Цзымина, дядей Мо Жаня и близкий человек для Чу Ваньнина.
Ожидания и надежды поклонников
- Хайтан для хаски: мой главный ждун 2021
- Читаем онлайн «Хаски и его учитель белый кот. Том 2» 13 cтраница
- Возьми меня за руку – Telegraph
- Идеи на тему «Мо Жань и Чу Ваньнин» (11) | белый кот, хаски, китайское искусство
Когда Чу Ваньнин и Мо Жань будут вместе — прогнозы, слухи и надежды поклонников
Тасянь-цзюнь сказал, что отпустит Сюэ Мэна, только если Чу Ваньнин будет удовлетворять его в постели. Ваньнин принял это предложение. В том же году Чу Ваньнин был вынужден жениться на Тасянь-цзюне в качестве второго супруга в тот же день, когда Тасянь-цзюнь женился на своей первой супруге императрице Сун Цютун на Пике Рассвета. В протяжении всей свадебной церемонии Тасянь-цзюнь прикрывал лицо Чу Ваньнина, чтобы скрыть настоящую личность. В первую брачную ночь Тасянь-цзюнь оставил супругу императрицу и вместо этого пришел в Павильон Красного Лотоса, чтобы навязать себя Чу Ваньнину, к которому он затем обратился как «Чу Фэй» [наложница Чу]. Цветок вечной ненависти Тасянь-цзюнь держал Чу Ваньнина в тюрьме восемь лет, и все это время ему не позволяли общаться с внешним миром.
Тем не менее, из-за одиночества в изоляции он писал множество неотправленных писем знакомым, чтобы чем-то занять себя. Именно в это время Чу Ваньнин понял, что Тасянь-цзюнь потерял большую часть своей памяти - даже воспоминания о своей матери, которой он написал триста писем после ее трагической смерти. Также Чу Ваньнин позже узнал, что Тасянь-цзюнь на самом деле превратился в заложника Цветка вечной ненависти, который был причиной его падения в жестокость и безумие. Он оплакивал это открытие и считал, что это его вина, что он не спросил, почему его невиновный ученик медленно превращался в хладнокровного убийцу. Когда Мо Жань позже крепко заснул, Чу Ваньнин извинился перед ним.
Поглощенный чувством вины, Чу Ваньнин придумал план, как изменить прошлое. Только тогда он мог мягко сказать: «Извини, это был шицзунь, который плохо тебя защитил». Никто не знал, каким добрым ты был, каким невинным было твоё сердце, как ты расстраивался из-за того, что не можешь спасти земляных червей в дождливый день, как счастливо ты наслаждался цветением лотоса". Во-первых, заимствуя духовную силу у Цзюгэ, он изучил и использовал технику Дверь Времени, Пространства, Жизни и Смерти, чтобы создать небольшой разрыв, отправиться в прошлое и перенести часть своей души в молодого Мо Жаня, а другую часть - в его младшее я. Затем он пришел к Мастеру Хуайцзую и дал ему курильницу, содержащую самое важное воспоминание Мо, способное искоренить Цветок вечной ненависти.
Чу Ваньнин предупредил Хуайцзуя о Тасянь-цзюне и умолял его охранять курильницу, прежде чем вернуться к своей жизни. Он обнаружил, что Тасянь-цзюнь уже ждал его в павильоне Красного лотоса. Мо Жань сказал Чу, что ему приснился сон, и во сне Ваньнин держал его за руку, обучая письму. Он думал, что Чу Ваньнин очень красивый, и хотел увидеть его лично. Он держал своего супруга на руках и сказал, что боится.
Что на самом деле не испытывает никакого недовольства по отношению к Чу Ваньнину. Тасянь-цзюнь сказал Чу Фэю, что в конце концов они остались только друг у друга. Осада налогового дворца и смерть Выживший после попытки убийства, Тасянь-цзюнь решил убить Сюэ Мэна и Мэй Ханьсюэ, несмотря на то, что Чу Ваньнин умолял его сдержать свое обещание и пощадить их жизни. Мо Жань не воспринял эту угрозу всерьез и сказал, что жизнь Чу Ваньнина принадлежит ему. Во время битвы Чу Ваньнин, который должен был быть заперт, внезапно появился со своим священным оружием Цзюгэ, чтобы остановить Тасянь-цзюня, несмотря на то, что у него не осталось духовной силы.
Однако это стоило ему жизни. На последнем вздохе он сказал Тасянь-цзюню, что, если бы он решил умереть, никто не смог бы его остановить, и что он понимал, что потребуется его смерть, чтобы остановить Мо Жаня от совершения еще большего зла. Он прикоснулся ко лбу Тасянь-цзюня, чтобы перенести частичку своей души, надеясь, что это изменит ситуацию, поскольку Цветок вечной ненависти питается душой своего хозяина. Чу Ваньнин умер, сказав Мо Жаню, что это он обидел его, и что он не злится ни живым, ни мертвым. Чу произнёс: «Просто пожалуйста… отпусти… отпусти себя…», «Мо Жань… всю эту жизнь, в конце концов, что бы ни случилось… я виноват в том, что не научил тебя хорошо, что назвал тебя неполноценным.
Природа неизлечима... Это я обидел тебя. Будь то при жизни или смерти, я не виню тебя... Не объявляя о смерти Чу Ваньнина, он принес тело обратно в Павильон Красного Лотоса и удержал тело от разложения, используя свою духовную силу, заставившую Чу Ваньнина «жить дальше». Мо Жань солгал ему, сказав, что он не лгал и не развлекался, но затем Тяньвэнь заставила его честно признаться.
Чу Ваньнин публично наказал Мо Жаня и заставил его прийти в павильон Красного лотоса, чтобы он прибрался. Затем выяснилось, что Чу Ваньнин, несмотря на свою опрятную и красивую внешность, на самом деле был очень грязным и не убирал в своем доме почти год из-за своей неумелости в домашних делах. Дети семьи Чен умирали один за другим после того, как семья случайно выкопала странный гроб. Группа прибыла в поместье Чен, и Чу Ваньнин заподозрил, что именно мадам Чен невольно стала причиной смерти своих детей, когда она спала. С помощью невестки семьи, госпожи Яо, группа выяснила, что за преступлениями стоит призрачная госпожа, а затем была одурманена таинственным ароматом Чэнь Бохуаня.
Проснувшись в иллюзорном царстве, Чу Ваньнин нашел Мо Жаня рядом с источником, и когда он собирался дать ему противоядие, Мо внезапно схватил Ваньнина, приняв его за Ши Мэя, и начал целовать, ощупывать. Ваньнин разбудил Мо Жаня с помощью Тяньвэнь, и они пошли по иллюзорному пути к свадебному банкету для мертвых невест и женихов. Они решили слиться с парами и в итоге вместе прошли свадебную церемонию. Затем их отвели к гробу и отнесли в храм Призрачной Госпожи, где она благословила пары. Когда Призрачная Госпожа заметила, что пара не отвечает ей - это были Чу Ваньнин и Мо Жань, она впилась когтями в гроб.
Чу Ваньнин прикрыл Мо, чтобы защитить его, и был тяжело ранен. Услышав историю Лу Сяньсяня, Чу Ваньнин пришел в ярость и начал избивать домовладельца Чена за его действия по отношению к семье Лу и за ложь. Мо Жань вернулся с любовницей Яо и Ши Мэем, он бросился останавливать Чу Ваньнина, но последний остановился только тогда, когда случайно поранил Ши Мэя. Затем группа вернулась на отдых в местную гостиницу. Чу Ваньнин сам позаботился о своей ране и нашел мешочек с двумя прядями волос, принадлежащих ему и Мо Жаню, взятых во время свадебной церемонии.
Он начал критиковать себя за те чувства, которые испытывал к Мо Жаню, несмотря на то, что был его шицзуном. Он думал о том, чтобы сжечь пакетик, но в конце концов решил оставить его себе. Вернувшись на пик Сишэн, Чу Ваньнин отправился искать старейшину для своего собственного наказания за причинение вреда гражданскому населению. Старейшина пытался убедить Чу Ваньнина, что с ним не следует обращаться так же, как с учениками, и что они не должны сообщать другим людям об инциденте. Однако Чу Ваньнин настоял на наказании, которое включало 200 ударов по спине, не давая знать старейшине о том, что он был серьезно ранен.
Чтобы залечить свои раны, Чу Ваньнин вошел в озеро в павильоне Красного лотоса и использовал двух големов, чтобы выполнить технику жертвоприношения цветочного духа. Мо Жань увидел сцену издалека, подумал, что Чу Ваньнин купается с двумя другими людьми, и в припадке ревности он прыгнул в озеро, нарушив духовное ограничивающее поле, заставив технику измениться. Чу Ваньнин потерял сознание и, проснувшись на следующее утро, обнаружил, что рядом с ним спит Мо Жань. Арка озера Цзиньчэн В конце своего трехмесячного наказания Чу Ваньнин призвал своих трех учеников, отвел их к озеру Цзиньчэн, чтобы попытаться призвать их собственное священное оружие.
Переполненный сожалением о своих прежних жестоких поступках, он много работает, чтобы стать лучше. Он добрый, щедрый и заботливый. Он также скромен, но доходит до самоуничижения.
Тем не менее, он по-прежнему испытывает чувство вины за свои прошлые поступки, и ему очень трудно простить себя за то, что он сделал с Чу Ваньнином, в прошлой жизни. Он глубоко восхищается своим Учителем, и даже пытается подражать ему в одежде и поведении, в конечном итоге получив титул Мо Цзунши «Уважаемый Наставник Мо» за свои альтруистические поступки и высокие способности. Он также стал терпеливым, понимающим и очень искусным в уговоре и баловании Чу Ваньнина. Его последняя личность описана как Мо Жань 2. Отношения[ Чу Ваньнин В молодости был учеником Чу Ваньнина, позже становится его любовником в обеих жизнях. В во времена бытия Тасянь-Цзюнем он ненавидел Чу Ваньнина до зубного скрежета, однако продолжал любить его, сам того не осознавая, из-за чего вел себя довольно переменчиво — насилие сменялось заботой и обратно. Когда Мо Жань возродился, с ним остались многие из тех же чувств обиды и неприязни, что и в прошлой жизни, однако он решил по большей части быть безразличным к Чу Ваньнину.
Однако его взгляд на Чу Ваньнина как на холодного, жестокого и безразличного человека постепенно начал меняться из-за событий, что начали происходить с ними. Узнав правду о том, что произошло во время прошлого и настоящего небесного разлома, настоящее из которого привело к смерти Чу Ваньнина, он глубоко сожалеет о своих действиях в своей прошлой жизни и полон решимости стать самым лучшим учеником по отношению к Учителю. Позже он понял, что то, что он чувствовал к Чу Ваньнину, было не только сексуальным влечением, но и романтической любовью. Его чувства начались, когда Ши Мэй принес ему миску вонтонов с маслом чили после того, как Мо Жань был строго наказан Чу Ваньнином.
Когда-то и он был юным обитателем Пика Сышен, которого Чу Ваньнин только недавно признал своим учеником. Учитель все никак не хотел принимать его три поклона и долго воротил нос от надоедливого мальчишки, словно тот был дворовым псом и мешал своим писклявым тяфканьем. Однако Мо Вэйюй уже тогда был целеустремленным юношей и делал все возможное, чтобы Чу Ваньнин принял его в ученики. А когда же Учитель действительно начал наставлять его на пути совершенствования, Мо Жань испытал невероятное и теплое чувство привязанности к Старейшине Юйхэну. Юноша старался угодить Чу Ваньнину, а потому выбрал сладкий и некрепкий напиток. С горящими глазами Мо Жань нёс Учителю такое вино, которое Бессмертный Бэйдоу мог бы назвать вкусным и запомнить ещё надолго. Как оказалось, Чу Ваньнин на тот момент ещё ни разу не пробовал алкоголь, поэтому вино "Белый цветок грушевого дерева" оставило на нём неизгладимое впечатление. Это вино, принесенное Мо Жанем, так и осталось любимым напитком Юйхэна и по сей день. Тогда же маленький Мо Вэйюй пообещал, что на заработанные деньги будет каждый день покупать для уважаемого Учителя вино "Белый цветок грушевого дерева", чтобы выразить свою симпатию как ученика к учителю. На этот вопрос Мо Вэйюй ответить не может. Пока Мо Жань размышлял о своих воспоминаниях из детства, к нему подошёл замученный Чу Ваньнин, который уже устал отказывать юным ученикам в дорогих подарках.
В спрятавшихся за спутанными прядями глазах феникса словно брызги вспыхнувшего в небе фейерверка зажглось раздражение: — Ну?! Мо Жань отчаянно пытался сдержать смех. Кто бы мог подумать, что Чу Ваньнин и правда боится высоты. Неудивительно, что он так оправдывался, из последних сил пытаясь сохранить лицо. В таком случае, раз уж Учитель настолько опасается уронить свое достоинство, ученик, конечно же, должен помочь ему поднять его репутацию на самый высокий уровень. Так что Мо Жань с самым честным выражением лица начал вдохновенно врать: — На самом деле, чем больше высота, тем тяжелее управлять мечом. Я сначала тоже не мог подняться выше метра. Пришлось долго практиковаться, прежде чем у меня начало получаться. Мо Вэйюй, меч которого с первого раза взмыл на тридцать метров, серьезно кивнул головой и мягко продолжил: — Поднявшись на полтора метра, я боялся взглянуть вниз. Забыл, но, кажется, я завис где-то… да, в метре над землей? В общем, помню, как Сюэ Мэн с легкостью спихнул меня с меча, а сам взмыл ввысь. У Чу Ваньнина немного отлегло от сердца. Он всегда стеснялся кому-то рассказать о том, что не может управлять мечом из-за боязни высоты, но вдруг оказалось, что такое бывает и стыдиться тут нечего. Чуть подумав, он все же спустился пониже. Стиснув зубы, Чу Ваньнин взлетел еще немного. Сейчас, когда у него под ногами было лишь тонкое и гладкое лезвие меча, поначалу казавшийся ласковым ночной бриз теперь холодной и липкой змеей заполз под полы его одежды, лишь усилив накативший на него приступ тошноты. Видя его состояние, он протянул ему ладонь. Но Чу Ваньнин уже настроился на то, чтобы несмотря ни на что обучиться так долго не дававшейся ему технике, поэтому ответил: — Не нужно, я смогу. Мо Жань не стал настаивать, ведь ему был известен характер Чу Ваньнина. Он всегда все стремился делать сам, так что, если это был не жизненно важный вопрос, не стоило лезть к нему с непрошенной помощью. Этот человек всю жизнь был огромным деревом, подпирающим небеса, и не привык полагаться на других людей. Чтобы что-то изменить, Мо Жаню нужно только неотступно следовать за ним по пятам, всегда стоять плечом к плечу, чтобы со временем он привык к его обществу, расслабился и почувствовал себя свободно и комфортно. Несмотря на все эти благие побуждения, в глубине души Мо Жань все еще хотел превратить Чу Ваньнина в лозу, что послушно обовьется вокруг его пальца, и податливую родниковую воду, что омоет его грубое тело. Он хотел раздавить его в своих объятьях, навеки став неразделимым с ним плотью и кровью. В этом он был похож на большинство мужчин, которые испытывали пугающую жажду обладания в отношении глубоко и искренне любимых людей. Таков уж был инстинкт, заложенный в них природой. Этот инстинкт собственника агрессивно подталкивал Мо Жаня к тому, чтобы запереть Чу Ваньнина под замок, а потом без сна и отдыха снова и снова переплетаться с ним и обладать им, неистово и пылко вбиваясь в его покорное тело. Он страстно желал, чтобы Чу Ваньнин днями напролет возлежал на мягких подушках в тепле и уюте, среди роскоши и курящихся благовоний, и чтобы никто, кроме него, никогда не смог увидеть его. Он жаждал, чтобы всю жизнь это тело вечно принадлежало только ему и грело лишь его одного. Он мечтал, чтобы с этой кожи не сходили поставленные им засосы, и чтобы разбуженный в нем ненасытный зверь мог каждую ночь вгрызаться в эту сладкую плоть, наполняя нутро горячей любовью до тех пор, пока хотя бы немного не удовлетворит свой чувственный голод. Однако любовь заставила Мо Жаня проникнуться состраданием. Это чувство вынудило его считаться с желаниями Чу Ваньнина. Теперь он хотел видеть его воодушевленным и полным сил, верхом на легконогом скакуне или выступающим против суетного мира с мечом в руке, одним взмахом длинного рукава сметая облака, словно свежевыпавший снег. Он был готов позволить ему вознестись до небес и, возвысившись над всеми деревьями в лесу, накрыть все живое тенью своей доброты и человеколюбия. Согласен потворствовать его стремлению раскинуть над миром свою пышную крону, и позволить ветру и дождю ломать его ветви и срывать листья. Так любовь надела кандалы на его инстинкты и обуздала его животные желания. Заставила скромно опускать глаза и подавлять сжигающий сердце жар, впредь строго придерживаясь правил приличия. В этой жизни он был согласен навеки запереть в клетку свою животную натуру и вырвать из ее пасти остро заточенные клыки. Когда-то любовь сделала его собственником и эгоистом, теперь из-за любви он стал терпеливым и бескорыстным. Ведь только так в итоге он не будет пытаться, как в прошлой жизни, связать и изменить Чу Ваньнина. Эта запоздалая чистая любовь смогла заставить Наступающего на бессмертных Императора сдаться и по своей воле согласиться остаток жизни просто быть рядом с Чу Ваньнином. Меч медленно поднялся, постепенно достигнув нужной высоты. Хотя Чу Ваньнин не смотрел вниз, но скрытые длинными рукавами кончики пальцев едва заметно дрожали, а кожа на голове онемела. Заметив состояние Чу Ваньнина, Мо Жань попытался его успокоить: — Не бойтесь, это ведь то же самое, что цингун. Мо Жань: —... Кажется, он начал понимать, почему его наставник, который был известен как непревзойденный мастер цингуна, боялся летать на мече. Просто в жизни Чу Ваньнин привык полагаться только на себя, поэтому мог оставаться спокойным, лишь используя собственные силы. Осознание этого очень расстроило Мо Жаня и ранило его сердце. Хотя лицо Чу Ваньнина казалось спокойным, но скрыть волнение и панику в глазах у него не получалось. Мо Жань видел, что его лоб покрыла испарина, а ноги дрожат. В таком нестабильном состоянии продолжать этот урок было опасно. Если Чу Ваньнин сейчас упадет с меча, есть вероятность, что его страх укоренится еще глубже, поэтому Мо Жань поспешил предложить: — Давайте пока закончим. Чу Ваньнина не пришлось упрашивать, и они тут же спустились. Оказавшись на земле, его наставник немного пришел в себя и сразу спросил: — Как высоко мы поднялись? Намеренно преувеличив его достижение, Мо Жань ответил: — Выше пяти метров. Чу Ваньнин от изумления широко раскрыл глаза: — Так много? Стоило Чу Ваньнину услышать про сто пятьдесят метров, и его побледневшее лицо стало совсем белым. Отмахнувшись, он отвел глаза и молча уставился на Хуайшу. Немного погодя Мо Жань предложил: — Учитель, чтобы привыкнуть к ощущению полета, давайте вместе пролетим один круг на моем мече. Не нужно. Своими словами Мо Жань попал прямо в цель. Каждый раз, когда Чу Ваньнин летел с кем-то на мече, он смотрел в спину человека перед ним или в какую-нибудь другую точку, стараясь представить, что они все еще на земле. Мо Жань снова призвал свой меч, специально расширил его чуть больше, чем было необходимо, после чего, наступив на него ногой, обернулся и мягко позвал: — Давайте, идите ко мне. Стиснув зубы, Чу Ваньнин собрался с силами и легко вскочил на зависший над землей меч. Следуя его приказу, меч быстро взмыл в воздух и набрал высоту. Сначала Чу Ваньнин как обычно закрыл глаза, но, услышав смех Мо Жаня в своих ушах, пришел в себя и, набравшись храбрости, посмотрел вниз. Казалось бы, ничего страшного, всего один взгляд, но все волосы на его теле тут же встали дыбом. Этот сукин сын Мо Жань продолжал набирать скорость, взлетая все выше в небеса. Очень скоро остров Фэйхуа остался далеко позади. Шквальный ветер свистел в ушах и, быстро прокравшись под одежду, пробирал до костей.
Чу Ваньнин
Они часто обсуждали свои чувства и стремились создать гармоничные отношения, несмотря на трудности. Постепенно, они научились принимать друг друга такими, какие они есть, и уважать их различия. Это помогло им преодолеть многие трудности и встретиться снова на пути к счастливому будущему вместе.
Мало того, что этот сын всегда и во всем ему противоречит, он родился с внешностью, которая вызывает у него лишь отвращение. Кроме того, на протяжении многих лет этот ребенок считал своим отцом совсем другого человека. Это просто до абсурда нелепо. Он, Цзян Си, в конце концов, никогда не был великодушным добряком, никогда не желал быть милым для всех, и никому не позволит держать его за безмозглого идиота. Он никому не даст себя одурачить, он никогда не поверит в эту смехотворную байку, они никогда не... Все звуки стихли. И казалось, вместе с ними погас и свет. Словно мгновенно погрузившись во мрак самой непроглядной ночи, Цзян Си растерянно огляделся вокруг, но увидел лишь пустоту. В первый раз в своей жизни он был так ошеломлен и растерян. Не сводя с него глаз, госпожа Ван повторила: - Сюэхуан. Госпожа Ван тихо проговорила: - Младший соученик, ты не мог не понять. Он и правда не мог не понять. Сюэхуан - его личное непревзойденное божественное оружие. Хотя другие люди при необходимости могли его использовать, однако лишь кровные родственники Цзян Си могли подчинить его дух и высвободить его истинную мощь. Какое-то время Цзян Си не мог произнести ни слова. Впрочем, не стоило и пытаться. После того, что сказала госпожа Ван, что еще он мог возразить? Похоже, он в самом деле оказался загнан в угол. Он просто онемел. После первоначального приступа безумной ярости, теперь он был почти уничтожен.
Чу Ваньнина не пришлось упрашивать, и они тут же спустились. Оказавшись на земле, его наставник немного пришел в себя и сразу спросил: — Как высоко мы поднялись? Намеренно преувеличив его достижение, Мо Жань ответил: — Выше пяти метров. Чу Ваньнин от изумления широко раскрыл глаза: — Так много? Стоило Чу Ваньнину услышать про сто пятьдесят метров, и его побледневшее лицо стало совсем белым. Отмахнувшись, он отвел глаза и молча уставился на Хуайшу. Немного погодя Мо Жань предложил: — Учитель, чтобы привыкнуть к ощущению полета, давайте вместе пролетим один круг на моем мече. Не нужно. Своими словами Мо Жань попал прямо в цель. Каждый раз, когда Чу Ваньнин летел с кем-то на мече, он смотрел в спину человека перед ним или в какую-нибудь другую точку, стараясь представить, что они все еще на земле. Мо Жань снова призвал свой меч, специально расширил его чуть больше, чем было необходимо, после чего, наступив на него ногой, обернулся и мягко позвал: — Давайте, идите ко мне. Стиснув зубы, Чу Ваньнин собрался с силами и легко вскочил на зависший над землей меч. Следуя его приказу, меч быстро взмыл в воздух и набрал высоту. Сначала Чу Ваньнин как обычно закрыл глаза, но, услышав смех Мо Жаня в своих ушах, пришел в себя и, набравшись храбрости, посмотрел вниз. Казалось бы, ничего страшного, всего один взгляд, но все волосы на его теле тут же встали дыбом. Этот сукин сын Мо Жань продолжал набирать скорость, взлетая все выше в небеса. Очень скоро остров Фэйхуа остался далеко позади. Шквальный ветер свистел в ушах и, быстро прокравшись под одежду, пробирал до костей. С единственной опорой в виде меча под своими ногами они летели над морем, черные воды которого этой ночью напоминали огромную пасть древнего гигантского монстра, готовую поглотить неосторожно упавших в нее глупых людишек. Ресницы Чу Ваньнина задрожали, и он неосознанно снова закрыл глаза. В этот момент он услышал голос Мо Жаня за своей спиной: — Не бойтесь, с вами ничего не случится. Мо Жань с улыбкой ответил: — Отлично! Не боитесь, значит не боитесь. Тогда, если вам вдруг станет холодно или скучно, просто скажите, и я сразу же верну вас обратно на остров. Чу Ваньнин ничего не ответил, ведь он прекрасно понимал, что Мо Жань просто дал ему возможность отступить, сохранив лицо. В конце концов, дрожащий от холода уважаемый бессмертный несомненно выглядит куда лучше, чем уважаемый бессмертный, дрожащий от страха высоты. Увидев, что несмотря на душевные страдания, этот гордец упрямо отказывается признаться в своей слабости, Мо Жань не выдержал и предложил: — Я еще немного увеличу меч. Он поднял руку и увеличил лезвие в несколько раз, так, чтобы можно было встать бок о бок с Чу Ваньнином. Мы просто вернемся на Пик Сышэн, но что делать с привезенными нами людьми? Несмотря на собственный душевный разлад, Чу Ваньнин смог собраться и спокойно ответить: — Мы отвезем их в Шучжун. Мо Жань кивнул: — Ладно. Сердце его сжималось от боли, стоило ему взглянуть на побелевшего Чу Ваньнина. Не выдержав, он сам предложил: — Может, вернемся? Мо Жань снова увеличил размер меча и попросил Чу Ваньнина сесть. В конце концов, сидеть и смотреть вниз легче, чем делать это стоя. После этого он принялся плести барьерное заклинание. Краем глаза заметив его действия, Чу Ваньнин повернулся к нему и спросил: — Что ты делаешь? Чу Ваньнин не стал с ним спорить. Барьер Мо Жаня оказался очень похож на тот, что обычно создавал он сам, вплоть до проступивших на духовной сфере яблоневых цветов, только у Чу Ваньнина они сияли расплавленным золотом, а у Мо Жаня — алым огнем. Под этим полупрозрачным барьером, который по сути спасал лишь от холода, он вдруг почувствовал себя под защитой и даже океан под ними уже не казался таким устрашающе темным. Напряженное тело Чу Ваньнина постепенно расслабилось, сбившееся дыхание стало более ровным и размеренным. Сидящий рядом с ним Мо Жань с улыбкой сказал: — Учитель, посмотрите вон туда. Чу Ваньнин долго смотрел в том направлении, куда указывал Мо Жань, но ничего примечательно так и не увидел. Нахмурившись, он сказал: — Кроме луны ничего там нет. Удивленный Чу Ваньнин на миг замер, после чего спросил: — И что в ней такого? С земли она выглядит точно так же. Мо Жань улыбнулся: — Это первый раз, когда я любуюсь луной вместе с учителем. Чу Ваньнин ничего не сказал. Мы с тобой уже смотрели на нее раньше. Сбитый с толку Мо Жань повернулся и удивленно уставился на него. Бледное лицо Чу Ваньнина в свете луны было похоже на белые лепестки цветка, раскрывшегося навстречу луне. Густые ресницы прикрывали темные глаза, в глубине которых, словно на дне морском, скрывались неведомые ему воспоминания. Мо Жань не знал, что и сказать. В общей сложности он прожил дольше, чем сидевший рядом с ним Чу Ваньнин. Многие воспоминания сгладились и стерлись из его памяти, так что, возможно, Чу Ваньнин помнил и хранил вместо него в своем сердце то, что он давно забыл. Сейчас, глядя на его профиль, он не мог не испытывать горькую вину, но был в ней и привкус медовой сладости. Внезапно память подбросила ему образ парчового мешочка, и Мо Жань вспомнил, о чем вчера хотел спросить Чу Ваньнина... Во время Небесного Раскола он пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти его. Раньше он не решался строить настолько смелые догадки, считая, что это было бы слишком дерзко и нагло с его стороны. Но маленькие открытия последних двух дней раздули греховное пламя в его волчьем сердце. Горячая кровь прилила к сердцу Мо Жаня, в горле пересохло от неутолимой жажды, а в глазах вспыхнуло обжигающее пламя желания. Внезапно ему захотелось прямо сейчас придвинуться ближе и поцеловать его, а потом, набравшись храбрости, задать всего один вопрос... В этот момент, когда на этом мече они зависли между небом и землей, он сам вдруг оказался в плену неясной иллюзии. Словно им обоим удалось, наконец, избавиться от прошлой любви, ненависти, вражды, освободиться от оков этого мира и оказаться в новом — таком же светлом и чистом, как свет луны, пробивающийся сквозь легкие облака. Мо Жань почувствовал, как нежный саженец в его груди превратился в огромное дерево и теперь, когда его толстые корни глубоко проникли в мертвую землю, воздух наполнился густым запахом плотского желания. Заметив, что Мо Жань слишком долго молчит, Чу Ваньнин повернул к нему голову и спросил: — Что случилось? Мо Жань молчал. У него кружилась голова от невыносимой жажды обнять и поцеловать его, прямо сейчас завладев им целиком и полностью. Он непроизвольно наклонился вперед и внезапно осознал, что, несмотря на благотворное влияние защитного барьера, Чу Ваньнин переменился в лице, а его плотно сжатые губы побледнели до синевы. Неосознанно скрестив руки на груди, он вцепился побелевшими пальцами в тонкую ткань одежды.
Но говорить мы будем не о наставнике, а его первом ученика Сюэ Мэне. Не травмированный сирота, как прочие. Воспитанный в любви и согласии сын главы Школы. Казалось бы, из него мог вырасти образцовый герой. Но до самого конца романа, до его экстр, Сюэ Мэн так и остается возмущенным ребенком, который выглядит незрелым. И занимает он в романе не так много места. Он присутствует, но не формирует ни одной сюжетной линии. И, словно компенсируя свою незначительность, он всегда стремится выделиться - то богатством и роскошью, то заняв первое место среди бойцов в турнире, то желая получить выдающееся духовное оружие что сделает его заметнее, придаст крутость , то прилюдно осуждая нахального Мо Жаня. Ну, и ябедничая - что скрывать. Сюэ Мэн словно озадачен, как можно не видеть того, что видит он: Мо Жань не праведен, бессовестен, он не чувствует, как важно быть хорошим человеком. А нехороший человек непременно огорчит учителя. Речь не о репутации, которую блюдут другие психические силы. Речь о личном огорчении, разочаровании - и непременных муках, которые оно принесет. Хрустальный замок разбивается, и все осколки достаются наивному мечтателю. Пассаж о китайском стекле придумали люди со зрительным вектором. Потому что именно через глаза к нам приходит принятие, восторг, интерес к мелочам, новизна. Понять что-то - значит дать этому право на жизнь, включить в свой кругозор. И разрушение этого, уже принятого и симпатичного - огромная потеря. Словно отваливается кусок жизни, откуда шла энергия. Теперь только тлен и рваный серпантин. Просто очарование прошло». Очарованность - это тоже слово из зрительного словаря. Для зрительника мир прекрасен и полон тайн, а все люди изначально хороши, добры, интересны, открыты к общению. Люди зрительного вектора в чем-то до смерти остаются детьми. Разочарование - то есть обнажение изнанки, полной хищных инстинктов - приносит им не только боль и гнев, но и шок. Встреча с Цзян Си была такой. Правда о нем была такой. Правда о Мо Жане и Чу Ваньнине тоже была такой. И тот факт, что родители Сюэ Мэна не вечны, привел к горькому разочарованию в жизни. Зачем жить, когда все так?.. Сюэ Мэн выглядел как человек, которого огрело пыльным мешком. Это вектор с женской полярностью. Он имеет среднее либидо и ослабляет все нижние «животные» векторы. Трудно быть успешным хищником, если в каждой потенциальной жертве видно то уникальное, что делает ее Личностью. Можно убить и съесть дикую козу, но разве можно так поступить с белой козочкой Ми-эр, которая прыгала у ног, радовалась солнцу и траве, грустила от несварения, глядела в душу бархатными глазами, давала гладить себя за ушами и, может, даже питала к тебе особые чувства?.. Вот так и с людьми. Одно дело сразить безликого врага. Совсем другое дело - брата и соученика, будь он сто раз злодей. Для боевого Заклинателя развитый зрительный вектор - это проблема. Можно быть героем в душе, хорошо владеть клинком, уничтожать нечисть... Способность «распускать павлиньи перья» и таким образом доминировать над большинством; громкой голос, привлекающий внимание; забота о внешнем облике, некоторый нарциссизм, позёрство, стремление к первенству - увы, не могут пересилить ни мягкость натуры никаких конфликтов со старшими, послушание, восторженное восхищение Учителем , ни глубинную склонность к милоте. Сюэ Мэн - маменькин сынок. И его отец, Сюэ Чженъюн - совершенно такой же. О чем еще может говорить веер, на внутренней стороне которого написано «Сюэ красавчик», а на внешней «Остальные уроды»?.. Глава пика Сышен склонен к фатовству, но это фатовство совершенно теряется за его улыбчивой натурой добряка. Он обожает жену. Он наверняка нежный любовник, совершенно лишенный тяги к насилию и контролю. Он принял талантливого юношу Чу Ваньнина после скандала в школе Жуфен и отдал ему сына в ученики, чтобы «прописать» Ваньнина в своем ордене как старейшину.