Рассказы Ивана Бунина. Список произведений Читаем бесплатно онлайн. Биография Биография Иван Алексеевич Бунин I Вспоминается мне ранняя погожая осень Август был с теплыми дождиками, как будто нарочно выпадавшими для сева, с дождиками в самую пору, в середине м. В рассказе Бунин даёт описание природы.
Список рассказов Ивана Бунина - List of short stories by Ivan Bunin
Была она у меня за эти дни всего три раза и каждый раз входила поспешно, со словами: — Я только на одну минуту… Она была бледна прекрасной бледностью любящей взволнованной женщины, голос у нее срывался, и то, как она, бросив куда попало зонтик, спешила поднять вуальку и обнять меня, потрясало меня жалостью и восторгом. Раз он мне прямо сказал: «Я ни перед чем не остановлюсь, защищая свою честь, честь мужа и офицера! Он уже согласен отпустить меня, так внушила я ему, что умру, если не увижу юга, моря, но, ради бога, будьте терпеливы! План наш был дерзок: уехать в одном и том же поезде на кавказское побережье и прожить там в каком-нибудь совсем диком месте три-четыре недели. Я знал это побережье, жил когда-то некоторое время возле Сочи, — молодой, одинокий, — на всю жизнь запомнил те осенние вечера среди черных кипарисов, у холодных серых волн… И она бледнела, когда я говорил: «А теперь я там буду с тобой, в горных джунглях, у тропического моря…» В осуществление нашего плана мы не верили до последней минуты — слишком великим счастьем казалось нам это. В Москве шли холодные дожди, похоже было на то, что лето уже прошло и не вернется, было грязно, сумрачно, улицы мокро и черно блестели раскрытыми зонтами прохожих и поднятыми, дрожащими на бегу верхами извозчичьих пролеток. И был темный, отвратительный вечер, когда я ехал на вокзал, все внутри у меня замирало от тревоги и холода. По вокзалу и по платформе я пробежал бегом, надвинув на глаза шляпу и уткнув лицо в воротник пальто. В маленьком купе первого класса, которое я заказал заранее, шумно лил дождь по крыше.
Я немедля опустил оконную занавеску и, как только носильщик, обтирая мокрую руку о свой белый фартук, взял на чай и вышел, на замок запер дверь. Потом чуть приоткрыл занавеску и замер, не сводя глаз с разнообразной толпы, взад и вперед сновавшей с вещами вдоль вагона в темном свете вокзальных фонарей. Мы условились, что я приеду на вокзал как можно раньше, а она как можно позже, чтобы мне как-нибудь не столкнуться с ней и с ним на платформе. Теперь им уже пора было быть. Я смотрел все напряженнее — их все не было. Ударил второй звонок — я похолодел от страха: опоздала, или он в последнюю минуту вдруг не пустил ее! Но тотчас вслед за тем был поражен его высокой фигурой, офицерским картузом, узкой шинелью и рукой в замшевой перчатке, которой он, широко шагая, держал ее под руку. Я отшатнулся от окна, упал в угол дивана.
Рядом был вагон второго класса — я мысленно видел, как он хозяйственно вошел в него вместе с нею, оглянулся, — хорошо ли устроил ее носильщик, — и снял перчатку, снял картуз, целуясь с ней, крестя ее… Третий звонок оглушил меня, тронувшийся поезд поверг в оцепенение… Поезд расходился, мотаясь, качаясь, потом стал нести ровно, на всех парах… Кондуктору, который проводил ее ко мне и перенес ее вещи, я ледяной рукой сунул десятирублевую бумажку… Войдя, она даже не поцеловала меня, только жалостно улыбнулась, садясь на диван и снимая, отцепляя от волос, шляпку. И ужасно хочу пить. Дай мне нарзану, — сказала она, первый раз говоря мне «ты». Я дала ему два адреса, Геленджик и Гагры. Ну вот, он и будет дня через три-четыре в Геленджике… Но бог с ним, лучше смерть, чем эти муки… Утром, когда я вышел в коридор, в нем было солнечно, душно, из уборных пахло мылом, одеколоном и всем, чем пахнет людный вагон утром. За мутными от пыли и нагретыми окнами шла ровная выжженная степь, видны были пыльные широкие дороги, арбы, влекомые волами, мелькали железнодорожные будки с канареечными кругами подсолнечников и алыми мальвами в палисадниках… Дальше пошел безграничный простор нагих равнин с курганами и могильниками, нестерпимое сухое солнце, небо, подобное пыльной туче, потом призраки первых гор на горизонте… Из Геленджика и Гагр она послала ему по открытке, написала, что еще не знает, где останется. Потом мы спустились вдоль берега к югу. Мы нашли место первобытное, заросшее чинаровыми лесами, цветущими кустарниками, красным деревом, магнолиями, гранатами, среди которых поднимались веерные пальмы, чернели кипарисы… Я просыпался рано и, пока она спала, до чая, который мы пили в семь, шел по холмам в лесные чащи.
Горячее солнце было уже сильно, чисто и радостно. В лесах лазурно светился, расходился и таял душистый туман, за дальними лесистыми вершинами сияла предвечная белизна снежных гор… Назад я проходил по знойному и пахнущему из труб горящим кизяком базару нашей деревни: там кипела торговля, было тесно от народа, от верховых лошадей и осликов, — по утрам съезжалось туда на базар множество разноплеменных горцев, — плавно ходили черкешенки в черных, длинных до земли одеждах, в красных чувяках, с закутанными во что-то черное головами, с быстрыми птичьими взглядами, мелькавшими порой из этой траурной закутанноcти. Потом мы уходили на берег, всегда совсем пустой, купались и лежали на солнце до самого завтрака. После завтрака — все жаренная на шкаре рыба, белое вино, орехи и фрукты — в знойном сумраке нашей хижины под черепичной крышей тянулись через сквозные ставни горячие, веселые полосы света. Когда жар спадал и мы открывали окно, часть моря, видная из него между кипарисов, стоявших на скате под нами, имела цвет фиалки и лежала так ровно, мирно, что, казалось, никогда не будет конца этому покою, этой красоте. На закате часто громоздились за морем удивительные облака; они пылали так великолепно, что она порой ложилась на тахту, закрывала лицо газовым шарфом и плакала: еще две, три недели — и опять Москва! Ночи были теплы и непроглядны, в черной тьме плыли, мерцали, светили топазовым светом огненные мухи, стеклянными колокольчиками звенели древесные лягушки. Когда глаз привыкал к темноте, выступали вверху звезды и гребни гор, над деревней вырисовывались деревья, которых мы не замечали днем.
И всю ночь слышался оттуда, из духана, глухой стук в барабан и горловой, заунывный, безнадежно-счастливый вопль как будто все одной и той же бесконечной песни. Недалеко от нас, в прибрежном овраге, спускавшемся из лесу к морю, быстро прыгала по каменистому ложу мелкая, прозрачная речка. Как чудесно дробился, кипел ее блеск в тот таинственный час, когда из-за гор и лесов, точно какое-то дивное существо, пристально смотрела поздняя луна! Иногда по ночам надвигались с гор страшные тучи, шла злобная буря, в шумной гробовой черноте лесов то и дело разверзались волшебные зеленые бездны и раскалывались в небесных высотах допотопные удары грома. Тогда в лесах просыпались и мяукали орлята, ревел барс, тявкали чекалки… Раз к нашему освещенному окну сбежалась целая стая их, — они всегда сбегаются в такие ночи к жилью, — мы открыли окно и смотрели на них сверху, а они стояли под блестящим ливнем и тявкали, просились к нам… Она радостно плакала, глядя на них. Он искал ее в Геленджике, в Гаграх, в Сочи.
АМ Отношения Бунина и графа, а так же гражданина и товарища Алексея Толстого в эмиграции ровными не назовешь. Разное бывало меж ними. Если верить Алексею Толстому, Бунин даже пытался препятствовать изданию его романа « Хождение по мукам » во Франции… ММ Я, признаться, не очень в курсе этой истории. Знаю, что Бунин ценил « Петра I », но самого «Алешку» не уважал. Бунину можно предъявить много претензий — и заносчив, и презрителен, и неуважителен к окружающим, и эгоист страшный. Но никогда не льстец, не подлиза, не юлящий человек, не жаждал «продаваться», не хотел быть зависимым хотя в эмиграции и приходилось порой! А в Алексее Толстом укрупнял для себя, выделял именно эти черты, как то, чего никогда не хотел себе позволить. Для него продажность — показатель подлости. Так охранял в себе «дворянство», которым гордился… АМ Одно время Бунина одолевало стремление «опроститься», насколько серьезно в молодости Иван Алексеевич увлекался толстовством? ММ Вполне серьезно. Поехал в толстовскую общину в Полтаву, учился бондарному ремеслу. Правда, некоторые литературоведы считают, что это был «мундир» толстовства. Мне же кажется, что Бунин был очень страстным, увлекающимся человеком, но и остывающим. Не остывала у него только одна страсть — к писательству. Здесь он становился схимником, монахом. Все подчинял ей. А надо учитывать, что идея приобщения к земле, труду была очень распространена, соприкасалась с покаянием, с идеей «кающегося дворянина». Русский же человек очень любит накладывать на себя путы, а потом сбрасывать. Правда, я подозреваю, что уехал Бунин из дома и для того, чтобы увезти подальше ото всех Варвару Пащенко. Все же связь с девицей на глазах орловской «общественности» не поощрялась. Там и папаша строгий был… А Бунин был в отношениях с женщинами деспотичен. Вдали же от родных можно было диктовать Варе условия, стремиться ее подчинить… Впрочем такой тип взаимоотношений с женщиной довольно подробно воспроизведен в «Жизни Арсеньева». Для мужчины любовь — только ступень в постижении мира. Женщина же должна в этом выполнять отведенную ей функцию: оставаться музой, не более… АМ Бунин и поэтом, и прозаиком был чрезвычайно педантичным. Многие из его произведений датированы: мы, к примеру, точно знаем, когда и сколько писался тот или иной рассказ Бунина. И эта хронология порою поражает: некоторые рассказы он писал по десять, а то и больше лет… А сколько лет писались «Темные аллеи»? ММ Думаю, что конкретное время написания новелл сборника можно определить именно по датам, проставленным под каждым рассказом. Но мне кажется, эта конкретная датировка мало что говорит о сути творческого процесса. Это профану кажется, что писатель садится за стол и думает: «А вот напишу-ка я сегодня о любви что-то особенное, такое, чего у меня еще не было…». На самом деле творческий процесс — это сложное, прихотливое, не поддающееся «уловлению» действо. Где происходит и «зависание», и опережение, и забегание вперед. Мне вообще кажется, что «Темные аллеи» нельзя отделять от вызревающего у Бунина в 1910-годы особого подхода к теме любви. Скажем прямо, то, что им на эту тему писалось ранее а это и « Костер », и « Без » не выходит за рамки традиционного описания любовных встреч, размолвок, расставаний, коих было очень много в литературе того времени. Это нечто дворянски-элегическое , меланхоличное и пр. Нечто новое уже прозвучало в его « Суходоле ». Я имею в виду «зацикленность» на придуманной любви главной героини Натальи, для которой реальное изнасилование Юшкой не идет ни в какое сравнение с украденным у барина зеркальцем, в котором и сосредоточено все ее любовное счастье. Это намек на некий фанатизм любви, который отзовется потом в «Грамматике любви», но с противоположным знаком. Здесь крепостная помешалась на любви к барину, там барин помешался на любви к дворовой девке. И то, что такое безумие свойственно в одинаковой мере людям всех сословий, т. Но взрыв произошел в 10-е годы после восточных путешествий, после знакомства с буддизмом и проникновением буддийских настроений в его творчество. В рассказах «Игнат», «Сны Чанга», «Легкое дыхание», «Сын», «Ида» появилась та раскованность, которая, мне кажется, подпитывалась восточным отношением к любви. Вполне возможно, что Бунин видел откровенные, поражающие воображение европейского человека изображения актов любви на стенах индийских храмов, что проникло в его сознание, но еще не оформилось как возможность нового подхода к изображению любовного чувства. Возможно, ему рассказали о тантризме, где любовное соитие трактуется религиозно-мистически. Во всяком случае, попытка показать вожделение в «Игнате» уже выглядит необычно, как и гимн чувственности, коим является, по сути, «Легкое дыхание», где утверждается, что подлинная женственность не имеет ничего общего ни с умом, ни с красотой, ни даже с физической привлекательностью, а есть нечто нутряное, исходящее из плоти, что, однако, позволяет воспарить. Недаром дыхание легкое, и оно соединяется с ветерком на кладбище, который колышет фарфоровый венок на могиле девушки. И это едва ли не первое произведение русской литературы, где «падшей», да к тому же и соблазнительнице, не предъявляется набор моралистических требований. Оленька Мещерская явно возвеличивается. Она прекрасна в своей неотразимой чувственности и притягательности. Есть у меня подозрение, что Бунин хорошо знал женскую прозу своего времени, поскольку именно женщины начали первыми разрушать запреты и утвержденные в литературе каноны, заговорили о сексуальной тяге прямо, открыто и дерзко, вплоть до обозначения запахов, неодолимости влечения и пр. Зиновьева -Аннибал и Анна Мар. И это были не какие-то выдающиеся писательницы, а рядовые беллетристки. Но напор был силен. И брешь уже к середине 10-х годов была пробита. И при чуткости Бунина к литературе, при его умении впитывать разреженный воздух словесности Серебряного века это неудивительно. Недаром же он вспоминает в новелле «Генрих» из «Темных аллей» одну из своих возлюбленных, писавших под псевдонимом Макс Ли, которая тоже была весьма раскованна в своих писаниях. А ведь с момента общения с нею до «Генриха» прошло больше тридцати лет! АМ «Солнечный удар», «Митина любовь» — в ту же копилку? В каком-то смысле они предвосхищают «Темные аллеи»? ММ И « Солнечный удар », и « Митина любовь » это уже не подготовка, а полноценные вехи на пути овладения и преломления любовной темы в эротическом ракурсе, хотя «Митина любовь» в чем-то повторяет иртеневские «колебания» между Лизой и Степанидой в повести Л. Толстого « Дьявол ». Но у Бунина муки Мити выписаны пронзительно, и он, не в силах избавиться от плотского искуса, кончает с собой.
Проза Бунина, представленная в настоящем издании, - это восстановление мгновенного времени любви в вечном времени России, ее природы, ее застывшего в своем ушедшем великолепии прошлого.
Споры о жанровой принадлежности «Арсеньева» разгорелись сразу же после выхода книги. Сам писатель категорически был не согласен со словом «роман» на титульном листе книги, да и критики, в конце концов, пришли к заключению, что это скорее «вымышленная биография» либо «автобиография вымышленного лица». Так ли все это важно, если «Жизнь Арсеньева» — это блестящий образец отечественной психологической прозы начала XX века, умело и точно исследующий душу русского интеллигента. Это — произведение, за которое Бунин наконец-таки был удостоен Нобелевской премии. Бунин, мало кто умеет», — писал об Иване Алексеевиче Александр Блок. И действительно: кто не знает эти строки? Картины природы, созданные Буниным, восхищали читателей и критиков. Особенной его любовью пользовалась природа русской деревни, во многом этому способствовало детство писателя, прошедшее в имении под Орлом. Стихотворение «Листопад», давшее название сборнику, он написал в 1900-м году и посвятил его Максиму Горькому. А за сам сборник в 1903 году ему присудили Пушкинскую премию. Это был дебют 30-летнего Бунина как прозаика, вынесшего на суд читателей свой лирический монолог-воспоминание. Язык и стиль изложения настолько поэтичны и легки, что уже с первых строк ты невольно погружается в атмосферу ранней осени, пьянящего запаха созревающих яблок и прохладной свежести. Он писал его трудно, отталкиваясь от событий Первой русской революции, пытаясь найти ответ на вопрос, что же такое загадочная «русская душа», при этом на первый план им были выведены простые мужики, братья Красовы, Тихон и Кузьма. Произведение поначалу вызвало шквал критики у читающей публики, обвинения в непатриотизме. А вот Горький прочитал «Деревню» с волнением и радостью за ее автора. Как показало будущее, Бунин в своих неутешительных прогнозах грядущего был абсолютно прав. Иван Алексеевич справедливо полагал, что его популярность в России как писателя началась именно с «Деревни». В ней Бунин продолжает рисовать незавидную картину обнищания и вырождения русского народа.
Короткие стихи Ивана Бунина
Мы собрали список лучших произведений выдающегося русского писателя Ивана Алексеевича Бунина. В 1989-м экранизировали еще одно произведение Бунина – рассказ «Несрочная весна». Рассказ «Пароход «Саратов»» — Иван Бунин. В сумерки прошумел за окнами короткий майский дождь. Официальный сайт литературно-мемориального музея Ивана Алексеевича Бунина. Иван Алексеевич Бунин (1870-1953) был известным русским писателем и поэтом.
Вечер короткого рассказа
Так прошел январь, февраль, пришла и прошла масленица. В прощеное воскресенье она приказала мне приехать к ней в пятом часу вечера. Я приехал, и она встретила меня уже одетая, в короткой каракулевой шубке, в каракулевой шляпке, в черных фетровых ботиках. Глаза ее были ласковы и тихи.
Я удивился, но поспешил сказать: — Хочу! Я удивился еще больше: — На кладбище? Это знаменитое раскольничье?
Допетровская Русь! Хоронили ихнего архиепископа. И вот представьте себе: гроб — дубовая колода, как в древности, золотая парча будто кованая, лик усопшего закрыт белым «воздухом», шитым крупной черной вязью — красота и ужас.
А у гроба диаконы с рипидами и трикириями... Рипиды, трикирии! Я не знаю что...
Но я, например, часто хожу по утрам или по вечерам, когда вы не таскаете меня по ресторанам, в кремлевские соборы, а вы даже и не подозреваете этого... Так вот: диаконы — да какие! Пересвет и Ослябя!
И на двух клиросах два хора, тоже все Пересветы: высокие, могучие, в длинных черных кафтанах, поют, перекликаясь, — то один хор, то другой, — и все в унисон, и не по нотам, а по «крюкам». А могила была внутри выложена блестящими еловыми ветвями, а на дворе мороз, солнце, слепит снег... Да нет, вы этого не понимаете!
Вечер был мирный, солнечный, с инеем на деревьях; на кирпично-кровавых стенах монастыря болтали в тишине галки, похожие на монашенок, куранты то и дело тонко и грустно играли на колокольне. Скрипя в тишине по снегу, мы вошли в ворота, пошли по снежным дорожкам по кладбищу, — солнце только что село, еще совсем было светло, дивно рисовались на золотой эмали заката серым кораллом сучья в инее, и таинственно теплились вокруг нас спокойными, грустными огоньками неугасимые лампадки, рассеянные над могилами. Я шел за ней, с умилением глядел на ее маленький след, на звездочки, которые оставляли на снегу новые черные ботики, — она вдруг обернулась, почувствовав это: — Правда, как вы меня любите!
Мы постояли возле могил Эртеля, Чехова.
Судя по фотографии упокоившейся тут молодой девушки, можно было бы наверняка предположить какую-то трагедию из-за несчастной любви. Что писатель и не преминул сделать, дав волю фантазии и перенеся свою героиню в российские реалии. Так родилась история гимназистки Ольги Мещерской, роковой красавицы, жестоко поплатившейся за свою легковесность, ветреность и жизнелюбие. Одним из первых рецензентов «Легкого дыхания» стал писатель Константин Паустовский. Купив случайно в апреле 1916 года свежий номер «Русского слова», он, потрясенный, несколько раз перечитал рассказ. Эта повесть была написана уже в эмиграции. Сюжет достаточно прост: первокурсник Митя влюбляется в студентку театральной школы Катю, и постепенно его чувства становятся сродни наваждению и болезни. Муки ревности, страдания, безуспешные попытки спрятаться, убежать от самого себя.
На работу над этой повестью Бунина подвигли откровения его племянника. Добавив истории немного ярких красок, писатель создал гимн юношеской любви, в которой есть и нежность, и страсть, и отчаяние. Как бы там ни было, но Бунин упорно гнет свою линию: любовь в его творчестве почти всегда трагична. В этом произведении герой Бунина не имеет ни имени, ни фамилии, он типичный образцовый буржуа, убежденный, что за деньги можно купить все. Но, как оказывается, жизнь человека чрезвычайно хрупка, вот и стремившийся за удовольствиями в Старый Свет господин из Сан-Франциско, которому, казалось, что он все рассчитал, все распланировал, очень быстро возвращается домой в гробу в корабельном трюме. Рассказ был написан писателем всего лишь за четыре дня, первоначальное название — «Смерть на Капри» Бунин изменил, как только написал первую строчку. Также Иван Алексеевич убрал при первом же переиздании эпиграф к произведению, взятый им из Апокалипсиса, — «Горе тебе, Вавилон, город крепкий! Многие исследователи единодушны во мнении, что главной причиной, заставившей Бунина взяться за перо в случае с «Господином из Сан-Франциско», были начало и ход Первой мировой войны. Основная часть материала была им подготовлена в 1929 году, отдельные главы в издательстве «Современные записки» в Париже публиковались, начиная с 1927 года.
Но вот пятую завершающую часть произведения — «Лику» он написал только в 1933-ем.
Рассказывается о охоте мужчин в поле, и о том, чем можно себя занять, если вдруг проспал охоту. Можно пройтись ранним утром в саду с антоновскими яблоками по россистой траве. В рассказе Бунин даёт описание природы. Слова переливались словно мёд - затяжно, но красиво. Он любил её, но не успел признаться в своих чувствах, потому что Венера уехала из города. ТИШИНА Здесь рассказывается о двух товарищах, которые плывут на лодке по прохладной и стеклянной воде среди высоких и таинственных гор. Место, где стоит закрыть глаза и прислушаться к тишине и спокойствию. Параллельно рассуждают, каждый сам для себя, - какое великое счастье жить, дышать и видеть солнце, видеть небо и природу.
Название было изменено, так как Бунин готовил новую книгу рассказов, которая также называлась «Последние встречи». Коллекция Last Rendes-Vous. Повседневная жизнь Будни, Будни.
Датировано «25—26 января, 7—8 февраля 1913 г. Личарда Личарда. Русское Слово, Москва, 1913, No 61.
Последний день Последний день. Газета «Речь», Санкт-Петербург, 1913. По машинописной записи, написанной 1—15 февраля.
Несколько рецензентов критиковали автора за гротескные изображения и якобы отсутствие сочувствия к своим героям. Fresh Shoots Всходы Новые, Всходы новые. Святое Копье Копьё господне.
Постная трава Худая трава, Худая трава. Датировано «22 февраля, Капри». Пыль Пыль, Пыль.
Чаша жизни Чаша жизни. Рассказы 1913—1914 гг. Москва, 1915.
По сюжету из реальной жизни, беседы Бунина с путешествующим музыкантом Родионом Кучеренко, в селе Ромашев под Киевом. Сказка Сказка, Сказка. Русское Слово, 1913.
Благородной Крови Хороших кровей, Хороших кровей. У дороги При дороге. Сборник «Слово», Москва, 1913 г.
Чаша жизни, Чаша жизни. Входит в коллекцию «Любовь Мити». Я все молчу Я все молчу.
Собрание «Висячие уши и другие рассказы». Вестник Европы. Особенности коллекции «Любовь Мити».
Датируется автором как «23 января - 6 февраля 1914 г. Первоначально назывался «Блудница Алина». Весенний вечер Весенний вечер.
Слово сборник, М. Датируется автором «31 января - 12 февраля 1914 г. Братья Братья, Братья.
Любовь Мити. Клаша Клаша. Архивное дело Архивное дело.
Клич Вызов, Клич , благотворительный альманах жертв Первой мировой войны, составленный и составленным Буниным Викентием Вересаевым и Николаем Телешовым. Датируется "Москва, 18. Висячие уши и другие истории.
Дала название книге 1916 г. Казимир Станиславович Казимир Станиславович. Несколько первоначальных названий были отброшены в том числе «Лев Казимирович» и «Темный человек».
Датировано: «16 марта 1916 г. Песня о готсе, Песня о гоце. Петельные уши.
Легкое дыхание Лёгкое дыхание. Сборник «Иудея весной». Аглая Аглая.
Loopy Ears. Альманах «Объединение», Одесса, 1919. Иудея весной.
Петлистые уши Петлистые уши. Висячие уши и другие рассказы 1954. Земляк Соотечественник, Соотечественник.
Первоначально назывался «Феликс Чуев». Отто Штейн Отто Штейн. Старуха Старуха, Старуха.
Пост Пост, Пост. Третий петушок Третьи петухи, Третьи петухи. Последняя весна Последняя весна.
Послание новостей, Париж, 1931, N 3672. Последняя осень Последняя осень. Полное собрание сочинений И.
Бунин, Петрополис, Берлин, 1934—1936. Том 10. До этого не публиковалось.
Точная дата неизвестна. Заглавный рассказ первой книги Бунина, изданной в эмиграции, тогда формально был предисловием. Ссора Бран, Брань.
В 1929 г. Также в журнале «Родная Земля», Киев, сентябрь 1918 г. Окончательная версия написана в 1918 г.
Зимний сон Зимний сон. Последний рассказ Бунина, опубликованный в Москве перед эмиграцией. Написано в Одессе.
Датировано «27 декабря 1920 года, Париж». Датировано «20 марта». Ночь отречения Notch otrecheniya, Ночь отречения.
Безумный художник Безумный. Альманах Окно Окно , Париж, 1923, книга I. Первоначально называлось "Рождение нового человека" Рождение нового человека.
Дата автографа: «18 октября 1921 года». О дураке Емеле, который вышел умнее всех О герцог Емеле, какой вышел всех неглазых, О Дураке Емеле, какой вышел всех умнее. Альманах Окно, Париж, 1923 г.
Роза Джерико. Конец Конец, Конец. Косцы Кости, Косцы.
Альманах «Медный всадник», Берлин, 1923, кн. Полуночная зарница Полуночная зарница. Журнал «Современные записки» , Париж, 1924 г.
Преображение Преображение, Преображение. Современные записки, 1924, кн XХ. Первоначально как «Однажды весной».
Альманах «Златоцвет», Берлин, 1924. В ночном море В ночном море. Альманах Окно, Париж, 1924 г.
Датировано «18 31 июля 1923 года». В одном царстве В некотором царстве, В некотором царстве. Журнал «Иллюстрированная Россия», Париж, 1924 г.
Первоначально как «Пещь огненная». Запоздалая весна Несрочная весна. Современные записки.
В повести описывается один эпизод, произошедший во время визита Бунина на Цейлон в 1911 году. Святой Святитель, Святитель. Иудея весной..
Идея рассказа упоминается в записи дневника Бунина от 6 мая 1919 года, где он пересказывает легенду о двух русских православных святых Дмитрии Ростовском и Иоанне Тамбовском. День святых Именины, Именины. Skarabei Скарабеи.
Музыка Музыка. Слепой Слепой, Слепой. Мухи Мухи, Мухи.
Сосед Сосед, Сосед. Современные записки, 1924 г. Лапочки Лапти, Лапти.
Слава Слава, Слава. Надписи Надписи, Надписи. Русак Русак.
Книга Книга. Современные записки, 1925, Тт.
Роза Мира и новое религиозное сознание
Бунин сетует: «Что же, пора умирать, стар стал, противен стал женщинам, а без женщин что?.. Вернулся бы посмотреть Крым, где мы с Чеховым жили, белое вино пили, молод был. Ну и страшно, конечно, подойдет какая-нибудь старушка: — А помните, я такая-то? Что же, женщины, которых я любил, которых целовал, состарились». До последних дней Иван Алексеевич Бунин, тонкий знаток прекрасного, любил повторять: — Господи, пошли мне целомудрия, только не сейчас… Дом-музей Ивана Бунина в Ефремове. Кстати В Ефремове есть дом, в котором бывали все родственники семьи Буниных. Он один такой на всю Россию и является визитной карточкой культурного наследия Тульской области. А в 90-е годы он станет называться Домом-музеем И. Бунина Чтобы открыть литературный музей три десятилетия назад, Г. Афанасьеву , возглавлявшему в то время комитет по культуре, пришлось вступить в конфликт с первым секретарем горкома партии Д. Это был смелый поступок Георгия Фёдоровича, позже ставшего почётным гражданином Ефремова.
В то время Бунин считался контрреволюционным писателем, и его книги, за исключением короткого послевоенного времени, не печатались в СССР. Такое тогда было время. И тут как гром среди ясного неба для партийного руководства города прозвучала крамольная мысль — открыть в Ефремове музей антисоветского писателя! И кто же этот ненормальный?! Им оказался бывший чекист, коммунист, руководитель городского комитета по культуре Афанасьев. Между Маковкиным и Афанасьевым состоялся разговор на повышенных тонах. Когда он достиг точки кипения, Георгий Фёдорович, глядя прямо в глаза Дионисию Константиновичу, задал ему вопрос: «Вы что же, против линии ЦК партии по этому вопросу? На одной из полос красной строкой было напечатано: «К 100-летию со дня рождения великого русского писателя И. После этого веского аргумента партийная власть фактически сдалась: «Раз так, поступай по своему усмотрению. Но учти, Георгий, наверху очень недовольны твоей инициативой».
Я приехал, и она встретила меня уже одетая, в короткой каракулевой шубке, в каракулевой шляпке, в черных фетровых ботиках. Глаза ее были ласковы и тихи. Я удивился, но поспешил сказать: — Хочу! Я удивился еще больше: — На кладбище? Это знаменитое раскольничье? Допетровская Русь! Хоронили ихнего архиепископа. И вот представьте себе: гроб — дубовая колода, как в древности, золотая парча будто кованая, лик усопшего закрыт белым «воздухом», шитым крупной черной вязью — красота и ужас. А у гроба диаконы с рипидами и трикириями...
Рипиды, трикирии! Я не знаю что... Но я, например, часто хожу по утрам или по вечерам, когда вы не таскаете меня по ресторанам, в кремлевские соборы, а вы даже и не подозреваете этого... Так вот: диаконы — да какие! Пересвет и Ослябя! И на двух клиросах два хора, тоже все Пересветы: высокие, могучие, в длинных черных кафтанах, поют, перекликаясь, — то один хор, то другой, — и все в унисон, и не по нотам, а по «крюкам». А могила была внутри выложена блестящими еловыми ветвями, а на дворе мороз, солнце, слепит снег... Да нет, вы этого не понимаете! Вечер был мирный, солнечный, с инеем на деревьях; на кирпично-кровавых стенах монастыря болтали в тишине галки, похожие на монашенок, куранты то и дело тонко и грустно играли на колокольне.
Скрипя в тишине по снегу, мы вошли в ворота, пошли по снежным дорожкам по кладбищу, — солнце только что село, еще совсем было светло, дивно рисовались на золотой эмали заката серым кораллом сучья в инее, и таинственно теплились вокруг нас спокойными, грустными огоньками неугасимые лампадки, рассеянные над могилами. Я шел за ней, с умилением глядел на ее маленький след, на звездочки, которые оставляли на снегу новые черные ботики, — она вдруг обернулась, почувствовав это: — Правда, как вы меня любите! Мы постояли возле могил Эртеля, Чехова. Держа руки в опущенной муфте, она долго глядела на чеховский могильный памятник, потом пожала плечом: — Какая противная смесь сусального русского стиля и Художественного театра! Стало темнеть, морозило, мы медленно вышли из ворот, возле которых покорно сидел на козлах мой Федор.
Ее характеру несвойственна безрассудность, и это приключение, как «солнечный удар». Мужчина провожает девушку до причала, а затем возвращается в гостиницу.
Нечаянное знакомство вызвало у него бурю эмоций, он бросается в постель и засыпает в слезах, испытывая любовное безумие… 4. Легкое дыхание Классическое произведение «Легкое дыхание» рассказывает о беспечной и бесстрашной юной девушке Оле Мещерской, которая училась в гимназии, была из богатой семьи. Она очень красиво и лучше всех танцевала на балах. Незадолго до своей смерти Оля будто бы была одержима! Она веселилась, а начальница гимназии ругала ее за неподобающее поведение. Оля рассказала, что прошлым летом ее совратил друг отца, 56-ти летний Малютин — брат начальницы школы. Девушка завела роман с казачьим офицером, но не любила его.
Оля рассказала ему про свою связь с Малютиным, и от ревности офицер убил ее на вокзале прямо у всех на глазах. После смерти Оли начальница школы каждый праздник приходит на могилу девушки. Странная немолодая дама живет в своем воображаемом мире. Сидя у могилы, она вспоминает, как Оля хвасталась своим легким дыханием, которое якобы привлекает мужчин. А теперь ее дыхание рассеяно в ветре, небе — повсюду… 3. Окаянные дни «Окаянные дни» — книга тяжелая, настроение от нее становится мрачным, потому что она носит траурные цвета. Книга написана в форме записей дневника, автор делится своими впечатлениями и наблюдениями о событиях, произошедших в Москве во время гражданской войны — с 1 января 1918 по январь 1920 г.
Автор не был в восторге от того, что творилось вокруг, и от будущего ожидал еще нечто более ужасное.
Но вот послушаю Джекила. Из духа противоречия. И персонажи все в ту же обойму.
Короткие рассказы бунина о любви. Россия
Мне вообще кажется, что «Темные аллеи» нельзя отделять от вызревающего у Бунина в 1910-годы особого подхода к теме любви. Скажем прямо, то, что им на эту тему писалось ранее а это и « Костер », и « Без » не выходит за рамки традиционного описания любовных встреч, размолвок, расставаний, коих было очень много в литературе того времени. Это нечто дворянски-элегическое , меланхоличное и пр. Нечто новое уже прозвучало в его « Суходоле ». Я имею в виду «зацикленность» на придуманной любви главной героини Натальи, для которой реальное изнасилование Юшкой не идет ни в какое сравнение с украденным у барина зеркальцем, в котором и сосредоточено все ее любовное счастье. Это намек на некий фанатизм любви, который отзовется потом в «Грамматике любви», но с противоположным знаком. Здесь крепостная помешалась на любви к барину, там барин помешался на любви к дворовой девке. И то, что такое безумие свойственно в одинаковой мере людям всех сословий, т. Но взрыв произошел в 10-е годы после восточных путешествий, после знакомства с буддизмом и проникновением буддийских настроений в его творчество.
В рассказах «Игнат», «Сны Чанга», «Легкое дыхание», «Сын», «Ида» появилась та раскованность, которая, мне кажется, подпитывалась восточным отношением к любви. Вполне возможно, что Бунин видел откровенные, поражающие воображение европейского человека изображения актов любви на стенах индийских храмов, что проникло в его сознание, но еще не оформилось как возможность нового подхода к изображению любовного чувства. Возможно, ему рассказали о тантризме, где любовное соитие трактуется религиозно-мистически. Во всяком случае, попытка показать вожделение в «Игнате» уже выглядит необычно, как и гимн чувственности, коим является, по сути, «Легкое дыхание», где утверждается, что подлинная женственность не имеет ничего общего ни с умом, ни с красотой, ни даже с физической привлекательностью, а есть нечто нутряное, исходящее из плоти, что, однако, позволяет воспарить. Недаром дыхание легкое, и оно соединяется с ветерком на кладбище, который колышет фарфоровый венок на могиле девушки. И это едва ли не первое произведение русской литературы, где «падшей», да к тому же и соблазнительнице, не предъявляется набор моралистических требований. Оленька Мещерская явно возвеличивается. Она прекрасна в своей неотразимой чувственности и притягательности.
Есть у меня подозрение, что Бунин хорошо знал женскую прозу своего времени, поскольку именно женщины начали первыми разрушать запреты и утвержденные в литературе каноны, заговорили о сексуальной тяге прямо, открыто и дерзко, вплоть до обозначения запахов, неодолимости влечения и пр. Зиновьева -Аннибал и Анна Мар. И это были не какие-то выдающиеся писательницы, а рядовые беллетристки. Но напор был силен. И брешь уже к середине 10-х годов была пробита. И при чуткости Бунина к литературе, при его умении впитывать разреженный воздух словесности Серебряного века это неудивительно. Недаром же он вспоминает в новелле «Генрих» из «Темных аллей» одну из своих возлюбленных, писавших под псевдонимом Макс Ли, которая тоже была весьма раскованна в своих писаниях. А ведь с момента общения с нею до «Генриха» прошло больше тридцати лет!
АМ «Солнечный удар», «Митина любовь» — в ту же копилку? В каком-то смысле они предвосхищают «Темные аллеи»? ММ И « Солнечный удар », и « Митина любовь » это уже не подготовка, а полноценные вехи на пути овладения и преломления любовной темы в эротическом ракурсе, хотя «Митина любовь» в чем-то повторяет иртеневские «колебания» между Лизой и Степанидой в повести Л. Толстого « Дьявол ». Но у Бунина муки Мити выписаны пронзительно, и он, не в силах избавиться от плотского искуса, кончает с собой. У Толстого злоба Иртенева изливается вовне, проявляется в убийстве совратительницы… Разница, думается, между писателями в том, что для Толстого все, связанное с полом, грязно и отвратительно. А для Бунина непостижимо и величественно, но своей грандиозностью, стихийностью способно и уничтожить, раздавить человека. АМ Как бы вы определили жанр «Темных аллей»?
Готовы вы согласиться, что это сборник рассказов, а не, скажем, многосоставной роман или нечто похожее на итальянские новеллины Эпохи Возрождения, которые больше, чем цикл, но не нечто целое? ММ Для меня «Темные аллеи» — это цикл, который исследует тему любви в самых разных ее проявлениях. И как элементарное вожделение, как в «Зойке и Валерии», и как неотвязную манию, как в «Кавказе», и как то, под знаком чего может пройти вся жизнь, как в «Холодной осени» или одноименном с циклом рассказе. Это то особое образование, начало которому было положено еще в Серебряном веке, где важна каждая его составляющая. Поэтому то, что в Советском Союзе исключили при издании из цикла четыре рассказа как находящиеся на грани непристойности, — разрушило его целостность. Какие-то грани любовного чувства оказались не высвечены. Например, «Барышня Клара» — очень важна для понимания самочувствия мужчины, чья плоть требует удовлетворения. А душа спит при этом… АМ Истоки эротизма набоковской прозы, бледную тень его «бедной девочки» где только не ищут сегодня, но не кажется ли вам, что уже в «Возвращении Чорба» и «Весне в Фиальте» мы со всею очевидностью замечаем влияние Ивана Бунина и в этом вопросе?
ММ Не знаю, мне вообще не кажется, что Набоков что-то «перенимал» у Бунина. Они художники очень близкой психической организации. Но до всего доходили сами. Вернее, вдыхали тот воздух, в котором витали эротические флюиды. И эротика у них разная… У Набокова немножко «головная», он созерцатель, наблюдатель, у него просвечивающее ушко Лолиты, а у Бунина более «чувственная», что отзывается в покрытом «гусиной кожей» теле случайной знакомой в «Визитных карточках», ее ногах в дешевых чулочках. Набоков — все же дитя ХХ века, где все пропускается через сознание, у Бунина больший упор на неопределимые и взрывные биотоки. АМ По сегодняшним меркам вряд ли кому-то придет в голову называть прозу Бунина эротической, но как воспринимали, скажем, ту же повесть «Митина любовь» во времена, когда она была впервые опубликована — в 1924 году? И как отнеслись к ней в эмиграции?
ММ То, что делал Бунин в этом размывании допустимого в литературе, — было необычайно смело по тем временам. В принципе многие считали, что на старости лет Бунин немножко свихнулся на «этой теме». Переписка, например, с Алдановым говорит о том, как трудно было печатать в пуританской Америке «Темные аллеи». И, надо признаться, что писатель, видимо, поняв это, многие «рискованные» места просто убрал. Напомним, что запрет с «Любовника леди Чаттерлей» Д. Лоуренса был снят только в начале 60-х годов. Сейчас вышел том новых материалов о Бунине, где опубликованы его наброски на эту тему, которые он не завершил. Могу сказать, читая их, я просто немела.
Это на грани и за гранью… Воспроизведение всех органолептических ощущений, доступных мужчине… В опубликованной прозе ничего этого нет. Но она и сегодня выглядит эротичной. Не надо путать порнографию с эротикой. На эту тему есть интересные высказывания Набокова.
Каждую раннюю осень идёт сбор урожая - антоновских яблок, аромат которых разливается повсюду.
Часто устраиваются ярмарки и гуляния, с молодыми и старыми около потрескиваюшего костра. Описываются усадьбы тётки Анны Герасимовны и шурина Арсения Семёновича. Рассказывается о охоте мужчин в поле, и о том, чем можно себя занять, если вдруг проспал охоту. Можно пройтись ранним утром в саду с антоновскими яблоками по россистой траве. В рассказе Бунин даёт описание природы.
Слова переливались словно мёд - затяжно, но красиво. Он любил её, но не успел признаться в своих чувствах, потому что Венера уехала из города.
Хотя, конечно, тяжко, когда ты увлекаешься, положим, шекспировскими изящными костюмами, а все ходят в широчайших и пошлейших портках и глумятся над тобою».
Из письма Николаю Телешову. Библиотека им. Роза Иерихона.
Париж, 1924.. Сирин В. Рецензия на кн.
Избранные стихи, 1900—1925. Берлин, 1929.. Орион днем!
Как благодарить Бога за все, что дает Он мне, за всю эту радость, новизну! И неужели в некий день все это, мне уже столь близкое, привычное, дорогое, будет сразу у меня отнято, — сразу и уже навсегда, навеки, сколько бы тысячелетий ни было еще на земле? Как этому поверить, как с этим примириться?
Степанян: «Бинарность бунинского мышления — представление о драматизме жизни, связанное с представлением о красоте мира, — сообщает бунинским сюжетам интенсивность развития и напряженность. Та же интенсивность бытия ощутима и в бунинской художественной детали, приобретшей еще большую чувственную достоверность по сравнению с произведениями раннего творчества». До 1927 года Бунин выступал в газете «Возрождение», затем по материальным соображениям в «Последних новостях», не примыкая ни к одной из эмигрантских политических группировок.
В 1930 году Иван Алексеевич написал «Тень птицы» и завершил, пожалуй, самое значительное произведение периода эмиграции — роман «Жизнь Арсеньева». Вера Николаевна писала в конце двадцатых годов жене писателя Б. Зайцева о работе Бунина над этой книгой: «Ян в периоде не сглазить запойной работы: ничего не видит, ничего не слышит, целый день не отрываясь пишет… Как всегда в эти периоды, он очень кроток, нежен со мной в особенности, иногда мне одной читает написанное — это у него "большая честь".
И очень часто повторяет, что он меня никогда в жизни ни с кем не мог равнять, что я — единственная, и т. Описание переживаний Алексея Арсеньева овеяно печалью о минувшем, о России, «погибшей на наших глазах в такой волшебно краткий срок». В поэтическое звучание Бунин сумел перевести даже сугубо прозаический материал серия коротких рассказов 1927—1930 годов: «Телячья головка», «Роман горбуна», «Стропила», «Убийца» и др.
В 1922 году Бунин впервые был выдвинут на Нобелевскую премию. Его кандидатуру выставил Р. Роллан, о чем сообщал Бунину М.
Алданов: «…Ваша кандидатура заявлена и заявлена человеком, чрезвычайно уважаемым во всем мире». Однако Нобелевскую премию в 1923 году получил ирландский поэт У. В 1926 году снова шли переговоры о выдвижении Бунина на Нобелевскую премию.
С 1930 года русские писатели-эмигранты возобновили свои хлопоты о выдвижении Бунина на премию. Нобелевская премия была присуждена Бунину в 1933 году. В официальном решении о присуждении Бунину премии говорится: «Решением Шведской академии от 9 ноября 1933 года Нобелевская премия по литературе за этот год присуждена Ивану Бунину за строгий артистический талант, с которым он воссоздал в литературной прозе типичный русский характер».
Значительную сумму из полученной премии Бунин роздал нуждающимся. Была создана комиссия по распределению средств. Бунин говорил корреспонденту газеты «Сегодня» П.
Нильскому: «…Как только я получил премию, мне пришлось раздать около 120000 франков. Да я вообще с деньгами не умею обращаться. Теперь это особенно трудно.
Знаете ли вы, сколько писем я получил с просьбами о вспомоществовании? За самый короткий срок пришло до 2000 таких писем». В 1937 году писатель завершил философско-литературный трактат «Освобождение Толстого» — итог продолжительных размышлений на основе собственных впечатлений и свидетельств людей, близко знавших Толстого.
В 1938 году Бунин побывал в Прибалтике. После этой поездки он переселился на другую виллу — «Жаннет», где провел в тяжелых условиях всю Вторую мировую войну. Иван Алексеевич сильно переживал за судьбу Родины и с восторгом принимал все сообщения о победах Красной армии.
Иван Бунин «Тёмные аллеи». Обзор сборника рассказов
В данной статье предлагаем вспомнить краткое содержание рассказа «Цифры» Бунина И. А. Это произведение поможет читателю по-новому взглянуть на свои поступки. В честь 153-летия Ивана Алексеевича Бунина мы подготовили подборку его произведений. Краткое содержание рассказов Бунина. Фильтры. По школьной программе.
Рассказы Ивана Бунина слушать онлайн
Все короткие стихотворения Бунина Ивана Алексеевича, в сборнике 94 лучших произведения. Произведения Бунина. Рубрикатор произведений Бунина. Рассказы. И. А. Бунин. Художница Татьяна Логинова-Муравьёва, бывавшая в Грасе в годы войны, рассказывала, что Бунин постоянно слушал по радио английские и швейцарские сводки новостей. 1. Генрих 2. Сны Чанга 3. Солнечный удар 4. Лёгкое дыхание 5. Стёпа 6. Ворон 7. Натали 8. Маленький роман 9. Петлистые уши 10. Образ тумана в коротких рассказах «Звезды стали тусклы и далеки, Небеса – туманны и глубоки».
Темные аллеи (сборник)
Короткие, небольшие рассказы полностью. Читать произведения полный текст книги бесплатно и без регистрации на сайте Classica Online. Иван Бунин. произведений: 1243 томов: 16. книги в fb2 и epub. Дорогие друзья, к вашему вниманию 5 коротких рассказов =Автор. Урок по рассказу Бунина И.А. "Кавказ" в 8 классе.